Над страной навис страх... (Карпачева С.М. инженер)

Сейчас, через полвека, я вспоминаю наши настроения в тот момент, когда страна была на грани "великого перелома", а нам предстояло строить новую жизнь, ведущую в коммунизм. Конечно, были среди нас и равнодушные, живущие лишь сегодняшним днем, были обиженные и обозленные, и немало. Но в целом мы, молодые "технари", были охвачены энтузиазмом.

Трагедия коллективизации до нас не доходила. Суды над старой интеллигенцией: Шахтинское дело 1927-го года , затем процесс Промпартии , на котором один из наших студентов-тысячников выступал общественным обвинителем, - все это укрепляло нашу уверенность в том, что вокруг враги, необходимо занимать их места в промышленности, пока они не уничтожили страну совсем, и именно мы должны стать борцами за коммунизм.

Почему мы были так легковерны, почему не пытались понять серьезность и несправедливость происходящего? Вера в правильность выбранного пути к коммунизму поддерживалась многочисленными газетными лозунгами и потоками обвинений в адрес "представителей прошлого". Даже мне, пострадавшей из- за предвзятого отношения властей к частной практике мамы, из-за моей невпопад сказанной фразы о Троцком, все казалось ясным, а неприятности, что ж - "лес рубят, щепки летят".

После дела Промпартии прием в кандидаты ВКП(б) был временно прекращен. Умерла моя надежда вступить в партию. Через несколько месяцев была проведена "чистка" - каждый коммунист отчитывался на общем собрании коллектива, где присутствовали и беспартийные. Но эта "чистка" оказалась предварительной, коснувшейся очень небольшого числа коммунистов. А настоящая началась одновременно с широкомасштабными репрессиями, когда из партии выгоняли каждого, кто хоть слегка отклонился от партийной линии или имел даже очень косвенную связь с "врагами народа". А такие люди обнаруживались по всей стране в неограниченном количестве.

Вслед за этим был проведен обмен партбилетов, в ходе которого специальная комиссия проверяла все биографические сведения и "отсекала" не оправдавших доверия.

После убийства Кирова нарком Ягода немедленно арестовал начальника Ленинградского отделения ГПУ Медведя , и на "врагов народа", особенно среди ленинградской интеллигенции, обрушилась лавина репрессий. Появились даже плакаты: "Как Ягода съел Медведя".

Вновь арестовали Зиновьева и Каменева . После дискуссии 1927-го года их обоих исключали и вновь восстанавливали в ВКП(б), но эти внутрипартийные дела оставались малоизвестными. А вот арест этих крупных лидеров партии сопровождался газетной шумихой, их обвиняли в создании террористической организации. Над страной навис страх...

Почему мы тогда ничего не видели? Особенно, когда начались чудовищные процессы, с вырванными пытками признаниями старых партийцев в том, что они вредили Советской власти! Мы и верили, и не верили. Сейчас об этом страшно вспоминать - ведь это было время гибели революции.

Страна строилась, появлялись новые заводы, институты, действовало лучшее в мире метро, а рядом копошилось, как мы считали, вчерашнее, отжившее. Чем мы жили? Радостью своих свершений и нежеланием, неумением думать более глубоко... Но, даже сомневаясь, голоса мы подать не могли, не умели; это был бы жалкий мышиный писк, а мышь тут же прихлопнули бы. Я не оправдываюсь, а размышляю...

Репрессии коснулись и меня. Как-то Семихатов сказал, что начинается "чистка" аппарата, а я в 1927 году выбыла из кандидатов в комсомол, да еще высказывалась против исключения Троцкого из партии, а значит, не имею права работать в таком передовом учреждении, как Гипрогаз, и он вынужден меня уволить. Я была возмущена и высказала ему это в глаза. Чуть позже я написала возмущенное и очень эмоциональное письмо в бюро ИТР (объединение инженерно-технических работников), где удивлялась, как это бывший враг народа берется судить советского инженера и выдвигает против него политические обвинения. Довольно молодая, привлекательная женщина - секретарь бюро пригласила меня для беседы и посоветовала все же уйти из Гипрогаза, дав несколько адресов предприятий, где требовались инженеры по высокотемпературной химической переработке. Напоследок она подсказала, что наиболее целесообразно обратиться на завод синтетического каучука "СК литера А" , где планируется организовать группу по производству сажи из газа и отходов нефти.

Уходить из Гипрогаза мне очень не хотелось, но сопротивляться было бесполезно.

Ссылки: