Карпачева встречает Юрия Ларина, будущего мужа

Зимой 1925 года к нам после учебы в Германии приехал дальний родственник Юрий Ларин - двадцатитрехлетний парень баскетбольного роста очень худой, но широкоплечий, черноволосый, черноглазый, с длинными загнутыми ресницами. На него частенько заглядывались женщины,я же воспринимала Юру как красивого старика (в 15 лет все, кто старше двадцати, кажутся старыми), да и он смотрел на меня с высоты свое роста и возраста. Его родители работали врачами на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) в Харбине . Когда Юрий окончил в 1919 го среднюю школу, родители отправили его продолжать учебу в Германии так как в Харбине учиться было негде.

В Германии, где царили нищета и разруха, но, несмотря на это, высшая школа продолжала работать, молодому парню, почти мальчишке жилось нелегко, но его выручала ранняя самостоятельность. Почти год ему пришлось отработать в хозяйстве какого-то барона сначала батраком, затем помощником тракториста и, наконец, трактористом. Только после этого он был принят в Сельскохозяйственный институт, откуда вышел хорошим агрономом. В Россию он вернулся для военной службы, от которой имел отсрочку.

Начальником Московского военного округа Юра был принят не слишком приветливо, однако, еще на год отсрочка была получена. Походив по московским театрам, послушав цыган в Колонном зале Дома союзов (а тогда ими увлекались многие) и опустошив свой и так не слишком тугой кошелек, Юрий получил назначение директором совхоза в Волоконовке и уехал.

Летом мы проходили практику в библиотеке им. Ключевского . За пару недель мы с Фаиной и другой моей подругой - Татой научились систематизированно расставлять карточки и книги. После работы отправлялись чаще всего в Центральный парк культуры и отдыха , где было много баскетбольных и волейбольных площадок, хорошие читальни на свежем воздухе и купальня. Пообедав где-нибудь в пирожковой или недорогой закусочной, мы купались, играли в волейбол или читали, устроившись в шезлонгах. Попадалось множество интересных книг, некоторые я помню до сих пор, хотя они позднее и не переиздавались. Времени хватало на все, все было интересно. Жаль, что позже парк так изменился.

В квартире у нас стало еще теснее. Жалея Преображенских и Кусаковых, которые всемером ютились в двадцатиметровой комнате, мама согласилась разделить свой кабинет на две комнаты, одну из которых отдала этой семье, да еще потратила свой небольшой заработок на возведение стены.

А вскоре они купили кооперативную квартиру (тогда появились жилищные кооперативы), переехали, а в освободившуюся половину комнаты въехал молодой инженер-авиаконструктор. Через год он женился, вскоре родился один ребенок, затем и второй.

Я не обращала внимания на тесноту, но мама решила отправить меня - на природу -, в совхоз, где работал Юрий. Это была моя первая дальняя самостоятельная поездка. Поезд на Волоконовку шел из Лисок один раз в сутки, и я его прозевала. Пришлось ночевать на вокзале и целый день болтаться там одной. Юра, встревоженный моим опозданием, встретил меня и отвез к себе в маленький белый домик в степи. Юрий на целый день уезжал в совхоз, а я оставалась с домашней работницей и довольно скоро заскучала и захотела уехать. Однако Юра стал брать меня с собой в поля и как-то раз даже на охоту. Я осталась.

Через какое-то время он вдруг заметил, что я уже выросла, да и у меня проснулся интерес к нему. Через месяц мы стали фактически мужем женой. Впрочем, по моим понятиям того времени, наши отношения никого ни к чему не обязывали. Начитавшись модных дискуссионных статей о семье, я решила, вслед за Коллонтай, что семья - это пережиток прошлого, а дети и домашнее хозяйство - кабала для женщины. Будущая взрослая жизнь виделась мне без официально закрепленной семьи и, конечно, без детей. Поэтому мы не пошли в ЗАГС, хотя мой возраст (шестнадцать лет) не стал бы препятствием для регистрации брака.

Последний школьный год оказался для меня довольно сложным. Прежде всего, в Москву по вызову военкомата вернулся Юра, и мне пришлось сообщить маме, что мы с ним "поженились". Мама, конечно же, пришла в ужас. В школе я ни с кем не поделилась своей тайной: я чувствовала себя такой же девчонкой, как прежде, и не расставалась со своей школьной компанией. Мой взрослый муж оставался где-то в стороне, у него были свои интересы, да и сам он на нашу компанию посматривал свысока

Месяца через два Юра ушел на год в армию. Служил он на Дальнем Востоке, писал часто и очень нежно. А моя школьная жизнь оставалась прежней.

Летом неожиданно приехал из Благовещенска молодой военный с "кубарем" в петлице по фамилии Быков, служивший вместе с Юрой. Oн очень волновался, так как привез дурную весть. Оказалось, что по его вине Юрий и еще несколько "одногодников", как их тогда называли, попали на полигоне под обстрел, и Юру контузило. Чтобы спасти Быкова от наказания, Юра взял вину на себя, сославшись на собственную неосторожкость. Он был госпитализирован, получил освобождение от военной службы, а теперь попросил разрешения съездить в Харбин к родителям, с которыми не виделся уже семь лет.

Мы с мамой не стали упрекать Быкова, раз Юра его простил, тем более, что это было уже бессмысленно. Однако мы очень беспокоились за Юру.

Полученную в школе специальность библиотекаря я считала ненужной. Наше время - время строительства, и везде нужны инженеры. Старые спецы - почти все саботажники или вредители, им доверять нельзя. Нужны, как воздух, молодые, преданные делу революции люди, которые заменят этих "пережитков прошлого", - с такими мыслями мы выходили из школы в 1927 году.

Ссылки: