Губайдуллин А.М.: начальное образование (мактаб и медресе)

Источник: книга о дедушке 

Начальное образование я получил в мактабе, медресе и русско-татарской школе в своей деревне. Мактаб располагался на первом этаже двухэтажной мечети. Было три больших зала, вместо парт поставлены широкие скамеечки. Шакирды (ученики) садились на пол, а на скамеечки клали книги и тетради. Вместо классной доски был прибит к стене лист кровельного железа, аждый шакирд имел грифельную доску, которой успешно пользовался на уроках, а в переменки - для игры в крестики-нолики, книги и тетради носили в бухче - мешочках, сшитых в виде конверта. Провинившихся наказывали шлепком линейки по ладошке. Такое наказание применялось довольно часто. На себе я это не испытал ни разу. Было и хоровое пение, любимой песней была песня "Туган тель" (родной язык) на слова Г.Тукая . Она поется и сейчас, но мне кажется, что мы пели ее более задушевно, а сейчас поют суше. Возможно, что так мне только показалось или я слушал не лучшее исполнение. Учителя мы называли по-старинному - "хальфа", хотя тогда входило в употребление арабское слово "мугаллим", а в советское время вошло в употребление татарское слово "укытучи" (обучающий) и вместо слова "шакирд" - слово "укуча" (учащийся). Моими первыми хальфами были молодые, энергичные люди, ставшие впоследствии общественными деятелями ( Фахретдин , Гизатулла и Тагир ). Учили они толково, применяя новометодное обучение. Татарскую письменность и арифметику я тогда освоил быстро и хорошо.

Расположение мактаба в здании мечети не связано с религиозной службой, просто использовалось свободное помещение. На переменах возникал невообразимый шум, который едва ли нравился молящимся на втором этаже, но никаких замечаний или запретов с их стороны не было, наверное они помнили, что и сами были когда-то детьми.

После окончания мактаба я перешел в медресе, помещавшееся в новом учебном здании. Это - большое каменное строение, состоящее из трех больших залов и коридора. Залы являлись общежитием, а особых классных комнат не было. Хальфа собирал вокруг себя шакирдов и проводил занятия. Жили мы отдельными группками по пять-шесть человек во главе со старшим, обычно с хальфой, для которого ставилась кровать, а каждый шакирд имел свое место на полу. У каждой такой группки был общий стол кухонного типа с местом для хранения посуды и продуктов, настольная десятилинейная лампа с самодельным бумажным абажуром и большой чайник. каждый шакирд имел сундучок для книг, тетрадей, сахара и прочих продуктов.

Утром вставали по команде, постельные принадлежности свертывали и поднимали на большие полати. Умываться ходили в особое помещение во дворе со своим кумганом и полотенцем. Там же помещалась и кухня, где стоял большой чан с холодной водой, был куб для кипятка и большой котел для варки супа, кормили нас довольно однообразно, но суп был достаточно вкусный, мне он нравился.

После утреннего чаепития шли занятия, а к вечеру старшие уходили в мечеть на намаз, хотя некоторые вместо этого отправлялись по своим делам к знакомым. В это время в медресе начиналась шумная самодеятельность: играли, пели, были и плясуны под плясовую песню. С возвращением старших восстанавливалась тишина, зажигались большие висячие лампы, и начиналось шумное повторение уроков, иные хором зубрили спряжения арабских глаголов по примеру старометодных медресе. В 10 часов вечера давалась команда спать. К этому моменту кто-либо уже сидел на полатях и, услышав команду, сбрасывал все постели на пол. Шумно, весело шакирды подбирали свои вещи и готовили себе постели на полу.

В медресе была и небольшая библиотека, книг там было не так много, но все прочитывались каждым шакирдом. Были произведения Габдуллы Тукая , Галимжана Ибрагимова , Фатыха Амирхана , Гаяза Исхаки , Мазита Гафури , Галиасгара Камала , Зарифа Башири и других писателей, похождения Ходжи Насретдина, Абу Гали Сина, переводы некоторых произведений Жюля Верна, Конан Дойля, журналы АН, Ялт-юлт и др.

Я был свидетелем появления первого спектакля в медресе . Перед началом представления выступил один из руководителей этого мероприятия. Он объяснил, что предпринимается новое культурное мероприятие, которое простой народ не понимает и осуждает, поэтому о том, что будет представлено, не надо говорить своим близким и знакомым. Была исполнена незамысловатая комедия, в которой женские роли исполняли мужчины. Зрелище запомнилось на всю жизнь. Такие спектакли в последующем начали устраивать ежегодно.

Несмотря на то, что медресе было новометодное, в нем сохранилось еще много от старометодных медресе. Но это понять и объяснить можно, ведь тогда не существовало никаких учебников по точным наукам на татарском языке. Не было и подготовленных учителей-предметников. Требовалось и школьное оборудование, для приобретения которого нужны были средства, а медресе содержалось только на пожертвования. Многого дать медресе не могло. Более или менее основательно проходился, пожалуй, только арабский язык. Его изучали по только что вышедшему учебнику.

Одновременно с медресе я учился в русско-татарской школе , куда поступил в год ее открытия. Здание школы было только что построено, оснащено новым оборудованием, парты и учебные пособия были такие же, как в русских школах.

Первая моя учительница - Алиса Карловна Томингас , эстонка, дочь Карла Андреевича , приглашенного руководить вновь открытой ремесленной школой. Высокая, стройная девушка, она только что окончила гимназию и приехала работать к нам. У меня она оставила очень хорошее воспоминание, очевидно, потому, что имела высокие человеческие качества. Она бывала у нас в доме, приходила к маме за маслом, брала почитать книги. Позже Алиса Карловна вышла замуж за ветеринара, но муж оказался пьяницей, и у нее сложилась трудная жизнь.

Со мной учились не сверстники, а шакирды, оканчивавшие медресе, намного старше меня. Помню, когда во время урока устного счета задавалась задача типа: купили то-то и то-то по таким-то ценам, сколько сдачи причитается с десяти рублей? Мои товарищи находили быстрый ответ, а мне это давалось труднее. Тем не менее, на выпускном экзамене я получил хорошую оценку и похвальный лист.

Ссылки: