С И.Н. Головиным в Японии 1994 г. (Сергей Миронов)

Сергей Мирнов из ( Книги "творцы ядерного века. И.Н. Головин" )

Любопытно, что познакомиться с проф. Момотой , а потом узнать ближе самого Головина помогала и та первая задача, полученная из рук Игоря Николаевича в 1979 году и давшая мне какое-то представление о компактных торах. Как бы то ни было, проф. Момота приглашал меня в свой кабинет, наливал кофе, мы закуривали безвкусные японские сигареты, и беседы наши длились часами. Они далеко выходили за рамки языковых консультаций. Это было похоже на беседы с А.И. Морозовым - тот же оптимизм, устремленность, желание и готовность немедленно делать дело даже при прохладном отношении к этому делу высокого начальства. И проф. Момота действительно делал все, что мог. Уезжая домой, я увозил от него одобренный дирекцией NIFSa проект договора о сотрудничестве NIFSa с Курчатовским институтом . Это было в сентябре 1992 года, а 15 мая 1993-го договор был подписан в Москве Е.П. Велиховым и директором NIFSa проф. А. Ииеши в присутствии Б.Б. Кадомцева, В.Д. Шафранова, проф. Момоты, известнейшего в Японии и далеко за ее пределами патриарха японской науки проф. Хусими и еще двух "свидетелей". Почему-то в этот субботний день проходная была закрыта, и даже директор не смог провести эту группу на территорию института. Конечно, договор должен был способствовать развитию сотрудничества, главным образом по стеллараторам и теории плазмы, но проф. Момота преследовал и свои цели. Говорю это с большой симпатией к нему - его деятельность по организации научной коллаборации вызывала восхищение.

Именно он "вытащил" в Японию И.Н. Головина и организовал целый ряд научных мероприятий в поддержку малорадиоактивного синтеза .

И.Н. Головин был приглашен в Японию на международную конференцию в Токи (небольшой городок недалеко от Нагой) в 1994 году. Я приехал в NIFS по своим стеллараторным делам недели за три до конференции и сразу был задействован проф. Момотой и его энергичным молодым сотрудником Я. Томитой как переводчик и консультант по русскому вопросу. Вместе с Головиным проф. Момота пригласил В.И. Хвесюка, В.Н. Литуновского и еще несколько человек из России. Почему-то им долго не давали визы, и некоторые наши товарищи слали в NIFS истерические послания с требованием немедленных действий по ускорению процесса. Японцы, привыкшие к четкому деловому стилю, реагировали на это болезненно, обсуждали каждую написанную фразу, просили меня разъяснить смысл написанного (иногда его просто не было), советовались по поводу ответов, так что я был в курсе всех дел. Головин вел себя достойно, никому проблем не создавал. В конце концов все вовремя получили визы, и в пятницу 25 ноября 1994 года я встречал небольшую русскую делегацию в аэропорту Нагой. Мне не нужно здесь напрягать память, потому что у меня остались кое-какие записи и фотографии об этом визите. Самолет прилетел вечером, после восьми. Было темно и холодно. Разместились в двух такси и поехали в NIFS, который тогда располагался в старом здании на территории Нагойского университета. Я ехал в машине с Хвесюком и Головиным. Поселили приезжих в так называемом гэст-хаусе NIFSa. Кто знает, что это такое, нам посочувствует. Это было двухэтажное старое деревянное сооружение типа барака, которое вполне могло служить историческим экспонатом. Душ, кухня и холодильник, удобства - все отдельно, стены тонкие, раздвижные окна со щелями в палец, на улице холод, а обогреть комнату можно только с помощью кондиционера. Я не встречал ни одного белого человека, который сумел бы разгадать тайну его включения на обогрев. Все инструкции и надписи там были на японском, а простой перебор комбинаций на пульте управления к успеху не приводил: при правильном наборе кондиционер замолкал, тихо урчал минут 5 и лишь потом включался, посылая в комнату уже теплый воздух. Нормальный экспериментатор, когда натыкался на этот режим, браковал его в первую же минуту, тем более что другие комбинации кнопок давали какой-то видимый эффект сразу. Как человек бывалый, я терпеливо объяснял каждому правила выживания в этом замечательном гэст- хаусе. К моему удивлению, Головин все понял и усвоил мгновенно и потом ни на что не жаловался. К удивлению, потому что я и сам когда-то эту науку осваивал со скрипом, да и некоторые наши товарищи забавляли меня, даже после подробнейших объяснений проявляя полную беспомощность и путаясь в трех иероглифах. Игорь Николаевич меня просто поразил. Чего уж там, человек немолодой, дальняя дорога и особенности национальных гэст- хаусов и не таких выбивали из колеи. Но Игорь Николаевич демонстрировал удивительную бодрость и жизнерадостность уже на следующий день. Бытовых неудобств он, казалось, просто не замечал, а потом он и пищу японскую ел, как настоящий японец.

Разумеется, Игорь Николаевич, человек известнейший, не оставался на конференции без внимания. Он свободно общался на английском, его речь громкую и уверенную было слышно на расстоянии. У него был удивительный талант говорить ясно и четко всегда и даже на чужом языке. На конференции он с соавторами представлял два доклада. Оба доклада посвящены проблемам D-3He реактора на основе тандемных ловушек. Всего на конференции было около десятка докладов с упоминанием D-3He. Полагаю, соавторы Головина подробно опишут его усилия по разработке этой темы, которая стала его последним крупным научным увлечением.

На совещании Головин выступал с большим докладом. Слушать его всегда было интересно. Его отточенные чеканные фразы обладали какой-то особенной силой. Иногда это было похоже на художественную декламацию: четкая дикция, выдержанный темп, законченность каждой фразы, как будто все было заранее выверено на репетициях. Конечно, он готовился к выступлениям. Но и при ответах на вопросы, и в возникавших дискуссиях он оставался таким же великолепным оратором. Там, в NIFSe, он говорил на английском, и речь его была, как всегда, уверенна и убедительна. Думаю, присутствие Головина на этом совещании было такой же находкой и удачей организаторов, как и профессионально снятый фильм о D-3He. Он был старейшим и мудрей- шим в этом собрании, но понятие старости к нему было совершенно неприменимо. Он и смеялся заразительно, и реагировал живо. В разговорах с ним не нужно было как-то подстраиваться, с поправкой на возраст. Безусловно, это была яркая фигура, и мы там в Японии имели привилегию общаться с ним и до, и после, и во время обсуждений.

В 1996 году в Нагое проводился Международный конгресс по физике плазмы ( ICPP-96, Nagoya ). Головин был туда приглашен, NIFS брал на себя все расходы. Возможность снова поехать в Японию радовала Головина. Поездка эта стала большим событием для его семьи - в этот раз Игорь Николаевич получил возможность взять с собой жену . Я покупал им билеты на самолет в Нагою (туда - 6-го, обратно - 21 сентября), и моя самая последняя встреча с Головиным уже в 1997 году была тоже связана именно с этой поездкой.

Ссылки: