Третий приезд Галича в Алма-Ату

Летом 1967 года состоялся третий приезд Галича в Алма-Ату, также по сценарным делам. В этот раз Галич пел на дому у Людмилы Варшавской , отец которой, Лев Игнатьевич Варшавский , работал на "Казахфильме": "Случись приезд в другое время, отец точно зазвал бы его к себе в сценарную мастерскую, которая готовила казахстанских ребят для поступления во ВГИК, но сбыться этому было не суждено. Настигнутый целым букетом болезней, отец доживал последние дни, и, чтобы как-то отвлечь его от этого состояния, семья Жовтисов предложила провести у нас вечер Галича. Дом наш во все времена был открыт для людей, но тут их набежало как никогда. Галич был в ударе, песня звучала за песней, магнитофон писал?" [ 456 ] Несмотря на тяжелые жизненные испытания, Лев Варшавский не утратил чувства юмора. Однажды ему необходимо было для протезирования нижней челюсти вырвать несколько разрушенных зубов. Когда все было сделано, врач Любовь Усвяцова спросила его: "Ну как, Лев Игнатьевич, я не очень вас мучила?".- "Что вы, Любовь Борисовна!- ответил Варшавский.- Вы управились с моей нижней челюстью не хуже, чем когда-то следователь Андрей Яковлевич Свердлов , сынок Якова Михайловича, управился с верхней!" И когда дома у Варшавских Галич пел свои песни, очень актуально прозвучали "Облака": "Я в пивной сижу, словно лорд, / И даже зубы есть у меня!" [ 457 ] Упоминавшийся выше Юрий Егоров в интервью алма-атинскому поэту Адольфу Арцишевскому (2006) вспоминал: "Лет сорок назад я подсунул свою первую пьесу Галичу. Этой же ночью - звонок: "Юра, это хорошо. Вам стоит этим заниматься. Но есть замечанья". И изложил кратко, будто притчу на всю жизнь. Этот ночной звонок я оценил только теперь". Он же рассказывал о своей компании, которая слушала Галича в Алма-Ате: "Это писатель Виталий Старков вел вместе с незабвенным Львом Игнатьевичем Варшавским сценарную студию "Казахфильма", помню, я ходил туда с удовольствием. <...> А какое в квартире Варшавского бывало сборище, когда приезжал Галич!", и упомянул о первом концерте Галича у него дома: "Потрясение: входит Тамара Мадзигон и с ней кто - Галич! К сожалению, пятьдесят песен, записанных тогда еще на катушечный магнитофон, потерялись, то один переписывал, то другой" [ 458 ]. А что же случилось с пьесой "Матросская тишина"? После отъезда Галича чиновник из Министерства культуры Казахстана дал команду изъять пьесу из репертуара. Так и не состоялась ее премьера в Алма-Ате. Вот что вспоминает об этом казахстанский писатель Юрий Герт , впоследствии эмигрировавший в США:

"Когда он приезжал в Алма-Ату, речь шла о бедственном его положении - в редакциях он получал отказ, на киностудии не ладилось, "Матросскую тишину" запретили и у нас, несмотря на отвагу и упорство Абрама Львовича Мадиевского , отчаянно хлопотавшего о ее постановке. Как можно! Ведь герои пьесы - евреи! Что скажут в ЦК КП Казахстана, что скажет сам Кунаев [ 459 ]! (Замечу, что запретил постановку начальник казахстанских театров - еврей, носивший фамилию Попов?)" [ 460 ]. При всем том в 1967 году гонорары за свои сценарии и песни к кинофильмам Галич получал по высшему разряду: в справке о его зарплате за этот год значатся 5187 рублей, то есть 432 рубля в месяц [ 461 ] . Для сравнения - средняя зарплата по стране составляла в то время 90-100 рублей (столько получал рядовой инженер). Однако главным для Галича было все-таки творческое самовыражение, а возможностей для него становилось все меньше и меньше. И его настроение в тот период хорошо отражает следующий эпизод. Руфь Тамарина во время концерта Галича у нее дома обратилась к нему с такими словами: "Когда ваши песни начнут петь, а я убеждена, что это будет, о вас скажут - он был советским Беранже". Галич невесело усмехнулся и спросил: "Вы так думаете, Руфь?.." [ 462 ]

Ссылки: