Пьеса Галича "Матросская тишина": некоторые эпизоды

Разберем некоторые эпизоды пьесы. Во время беседы в студенческом общежитии в Москве, где живет Давид Шварц, секретарь партийного бюро консерватории 40- летний Иван Кузьмич Чернышев произносит фразу, которая по сути является моральной характеристикой большинства членов КПСС: "Видишь ли, Давид, я семнадцать лет в партии. И я привык верить: все, что делала партия, все, что она делает, все, что она будет делать,- все это единственно разумно и единственно справедливо. И если когда-нибудь я усомнюсь в этом - то, наверно, пущу себе пулю в лоб!" Далее в разговоре следует очень показательная сцена (напомним - действие во втором акте пьесы происходит в 1937 году):

Шварц. (Внезапно нахмурился.) И потом, у меня есть еще одно дело. Вы понимаете, дети мои, посадили Мейера Вольфа!

Хана. Дядю Мейера? За что?

Шварц. Деточка моя, кто это может знать? "За что?" - это самый бессмысленный в жизни вопрос! (Обернулся.) Понимаете, товарищ Чернышев, этот Вольф - одинокий, больной человек. Ну, и мы собрались - несколько его друзей - и написали письмо на имя заместителя народного комиссара товарища Белогуба Петра Александровича. Так вот, вы не знаете - куда мне отнести это письмо?

Чернышев (сухо). Не знаю. Пройдите на площадь Дзержинского - там вам скажут.

Шварц (записал в книжечку). На площадь имени товарища Дзержинского? Так, спасибо! (Усмехнулся.) Вам не кажется, что было бы лучше, если бы площадь называлась именем товарища Белогуба, а наше письмо прочел бы товарищ Дзержинский?! С высоты нынешнего времени наивные надежды старика Шварца на справедливость первого руководителя ВЧК и одного из главных идеологов красного террора Дзержинского могут вызывать лишь грустную улыбку. Особый интерес представляет фигура секретаря партбюро консерватории Ивана Чернышева. Дело в том, что в начале 40-х годов прошлого века одним из заместителей наркома внутренних дел СССР (и по совместительству комиссаром госбезопасности - сначала третьего, а потом второго ранга) был Василий Васильевич Чернышов . В пьесе этот реальный Чернышов выведен под саркастической фамилией: "написали письмо на имя заместителя народного комиссара товарища Белогуба Петра Александровича". Вот на его имя и было отправлено письмо, хотя никакого действия оно, конечно, не возымело. Что же касается Василия Чернышова, то он, будучи подчиненным Берии, курировал созданное 19 сентября 1939 года совершенно секретное Управление НКВД по делам военнопленных и интернированных . С февраля 1939 года по февраль 1941-го был начальником ГУЛАГа , а в 1940-е годы по приказу Сталина и Берии выселял целые народы : немцев, поляков, калмыков, крымских татар, чеченцев, ингушей и т.д. Мог ли Галич знать все эти факты в 45-м? В "Генеральной репетиции" он сам задает себе этот вопрос и отвечает на него утвердительно: "Ведь знали же мы, знали, <...> какой унизительной проверке - а подчас и не только проверке - подвергаются и старики, и малыши, жившие "под немцем", или, как деликатно писали в газетах, "оказавшиеся на временно оккупированной территории"! Знали мы и о том, какая участь ждала офицеров и солдат, попавших в плен, сумевших выжить в лагерном аду и освобожденных "родными советскими войсками"! Знали о судьбе немцев Поволжья, крымских татар, чеченцев и ингушей, кабардино-балкарцев!" Значит - знали. Но в последние дни войны, когда по всему небу гремели победные салюты, а диктор Левитан сообщал по радио о штурме Берлина, всех охватывала вера в чудо, и никому не хотелось думать о том, что происходит вокруг, чтобы не омрачать великую победу!

Ссылки: