993

А во время встречи нового 1976 года, когда Галич уже будет жить в Мюнхене, произойдет следующая история. Дома у Галичей собралась небольшая компания: режиссер Юлиан Панич с женой Людмилой; певица Лариса Мондрус и ее муж - дирижер Эгил Шварц; грузинский артист Нугзар Шария, эмигрировавший в 1972 году, и еще две-три пары. Все вместе они устроили импровизированный капустник - пели, веселились, пародировали советских писателей и официальных певцов. Через некоторое время, когда наступила пауза, Ангелина Николаевна обратилась к мужу с просьбой: "Саша, у меня к тебе личный заказ. Почитай-ка нам Лермонтова". Галич благодарно посмотрел на нее и задумался, как бы решая, читать или не читать. Потом пробурчал, что читает Лермонтова прилично, но не лучше ленинградского режиссера Владимира Венгерова: "Володя Венгеров Лермонтова читает гениально!" - сказал Галич и спросил, что почитать. Кто-то сказал: "Ну? Что помните".- "Лермонтова я помню всего". Потом немного помолчал, отложил сигарету и начал: "В полдневный жар в долине Дагестана / С свинцом в груди лежал недвижно я." Когда Галич читал эти стихи, Паничу показалось, что перед ним сидит чуть ли не сам Лермонтов - возникало чувство полного перевоплощения, настолько точно соответствовало это стихотворение мироощущению Галича и настолько личностно прозвучала каждая строка: "Перед нами сидел гусар и пехотинец того далекого 1840 года, высокий лоб, живые и умные, но уже потусторонние глаза. <...> Он окончил чтение, и шлейф от его голоса не исчезал из комнаты. Тяжелая пауза. Мы не знали, как себя вести. После этого ни к гитаре, ни к рюмке, ни к ручке телевизора не тянется рука. Мы выходим на балкон. Где-то вдали взлетают в черное небо огни фейерверка. -А эти немцы - мастера на шутихи! Рядом со мной Александр Аркадьевич. Облокотился на перила. Снова курит. И вдруг я слышу:

Ужасная судьба отца и сына -

Жить розно и в разлуке умереть,

И жребий чуждого изгнанника иметь

На родине с названьем гражданина? Ни черта я не понял тогда. Почему мне одному на балконе Галич прочел это стихотворение Лермонтова?" (Панич Ю. Колесо счастья: Четыре жизни одного человека. М.: Центрполиграф, 2006. С. 500-502). Действительно, причина, по которой Галич решил прочесть эти стихи, становится понятной лишь в свете его трагической гибели, которую он, вне всякого сомнения, предчувствовал, причем был уверен, что его смерть непременно будет насильственной - вспомним начало первого стихотворения: "С свинцом в груди лежал недвижно я."

Ссылки: