Гагарин Ю.А. в школе. Учителя и ученики

9 мая 1983 года в нашем городе в средней школе * 1 имени Ю. А. Гагарина собирались на встречу люди, окончившие школу в 1953 году. Те "ребята", с которыми Юра учился в пятом, шестом классе. Пригласили и меня на встречу. Вглядывалась в лица, узнавала - не узнавала. Они окружили меня - мальчики и девочки сороковых годов, пятидесятилетние ровесники моего сына. Разговор пошел шумный, как в таких случаях бывает. Но разобрала я, что работают все хорошо, работу свою любят.

Зинаида Александровна Комарова - бывшая учительница математики - посмотрела на своих питомцев и говорит: - Все-таки повезло нам с учениками. И учились они старательно, и нам помогали стать хорошими учителями. Гордились они взаимно. Ученики - учителями, учителя - учениками. Вот и сопоставишь Юрины слова: "Все- таки, мама, нам здорово повезло с учителями" и слова учительницы: "Все- таки нам здорово повезло с учениками". Человеческое понимание - как много оно значит! В любом деле, в воспитании особенно. Учитель, встань на место ученика, пойми его трудности, его неуверенность, помоги ему! Ученик, пойми, что перед тобой не стальной робот, а живой человек, лишь более мудрый и опытный, чем ты, но, как и ты, нуждающийся в поддержке, похвале, теплоте. Думается, в тех коллективах, где учился сын, был такой контакт.

В пятый класс Юра пошел в 1947 году. Базовая еще более или менее под школу была приспособлена, а средняя разместилась в двух больших жилых домах дальше по Советской улице. В одном сейчас живут, а второй, который прозывался "бабикатина изба", - сломался. В школу они были превращены в силу необходимости: в Гжатске после фашистского нашествия оставшихся пригодными зданий было наперечет. Уцелевшие дома, требовавшие небольшого ремонта, сразу же были отданы под школы, Дом пионеров, детские сады, ясли, больницы. Сейчас, восстанавливая в памяти события, хочу, чтобы сегодняшняя молодежь представила себе те условия, в которых учились и жили ребята военного детства в разрушенных фашистами городах и селах. Классы - бывшие жилые комнаты - были небольшими, парт в них не было, а стояли сколоченные из досок длинные столы и скамьи. Пришла я на первое родительское собрание, еле протиснулась за стол, думаю: как же ребята к доске выходят отвечать? Скамьи и столы стояли почти вплотную к стенам. Юра на мое недоумение рассмеялся, объяснил: - А мы под столом пролезаем! Отапливались классы недостаточно - дров даже для детских садов не хватало. В школу каждый ученик должен был принести по полену дров, но все равно в классах воздух не прогревался, сидели ребята в пальто. Чтобы писать, приходилось им пузырьки с чернилами отогревать на груди. Но они, пережившие оккупацию, познавшие издевательства врагов, рады были малейшей возможности учиться. Надо сказать, что и мы, взрослые, не считали все мною перечисленное трудностями или какими-то особенными сложностями. Так жили все советские люди. Преодолевая разруху, восстанавливали заводы и фабрики, строили школы, МТС, деревни, больницы и собственное жилье. У меня такое впечатление, что Юра старался охватить все. Участвовал он и в художественной самодеятельности. В школе они задумали сделать театр теней ? сколько же рассказов было о спектакле "Сказка о попе и о работнике его Балде"! Ребята сами вырезали из картона фигурки действующих лиц, прикрепили их к лучинкам, учились водить за натянутым полотном. Юра исполнял роль Балды, слова учил по вечерам. Его друг Лева Толкалин был главным осветителем. Юра рассказывал, как тот умело использовал большой трофейный карбидный фонарь. Декорации, афиши ребята тоже рисовали сами. Конечно, они были не такие красивые, как рисунки настоящих художников, но детям они были дороги и очень нравились. В день после спектакля Юра так подробно рассказывал дома о представлении, о реакции зала, так выразительно изобразил действующих лиц, что мы все будто побывали на этом спектакле. Увлекались они с Левой и фотографией. Лева где-то нашел старенький фотоаппарат, напоминающий нынешний "Любитель". Целыми вечерами они его разбирали, чистили, что-то вытачивали, заменяли какие-то детали. Но фотоаппарат никак не поддавался. Потом заработал. Ребята задумали приладить приспособление, чтобы он "щелкал" через несколько секунд и можно было бы самому фотографу запечатлеться на снимке. Задуманное удалось. Ребятишки сфотографировали свои семьи, потом побежали в школу, там рассказали о своем успехе классной руководительнице и даже сфотографировались вместе с ней. Потом для стенгазеты запечатлели своих товарищей на занятиях в классе и на уборке моркови.

Стенгазета привлекла внимание всей школы. Юра и Лева были горды тем, что смогли выпустить интересный номер газеты. С фотоаппаратом не расставались. Именно этим нехитрым аппаратом сделаны почти все детские снимки Юры в Гжатске. Казалось, Юре везде хотелось поспеть. Объявили, что в Доме пионеров создается духовой оркестр. Он туда записался. Безусловно, такую увлеченность привили ему прежде всего учителя.

Литературу и русский язык преподавала им Ольга Степановна Раевская , она же была классным руководителем. Уроки ее были очень интересны, могу об этом судить по тому, с каким увлечением рассказывал о них Юра. Он говорил о Пушкине, Лермонтове, пересказывал произведения, разучивал отрывки, стихи. Ольга Степановна умела донести до ребят смысл творений Гоголя, басен Крылова. Она приучала их любить родной язык, уважать книги, проникать в смысл написанного. Именно Ольга Степановна подсказала ребятам идею теневого театра, она же помогала составлять литературные композиции для торжественных вечеров.

Химию и биологию вела Елена Александровна Козлова , математику в пятом классе - Зинаида Александровна Комарова , в шестом - Натан Вульфович Марьяхин , географию - Антонина Васильевна Иванова , военное дело и физкультуру - Леонид Николаевич Головкин , а завучем была Ираида Дмитриевна Троицкая , депутат Верховного Совета СССР. Но, пожалуй, в нашей семье больше всего звучало рассказов о Льве Михайловиче Беспалове . Это и понятно. Юра увлекался физикой, а Лев Михайлович с увлечением преподавал ее ребятам. Еще не встретившись с ним на родительском собрании, я уже хорошо представляла его по живым Юриным рассказам. Их физик до войны был учителем, потом служил в рядах Красной Армии стрелком-радистом. Демобилизовавшись, пришел в школу, чтобы опять заняться своим любимым делом. Ходил он в военном кителе, только без погон. Было ему лет тридцать. Лицо доброе, но чуть сдвинутые брови делали его строгим. В школе он вместе с Зинаидой Александровной Комаровой организовал технический кружок, в который Юра тотчас же записался. Ученики под руководством наставников сделали летающую модель самолета, смастерили бензиновый моторчик и как- то отправились на пустырь запускать свою модель. Разговоров о том, как эта машинка - "проворная, как стрекоза" - взяла и полетела к солнцу, было не на один вечер!

В школе по подсказке Льва Михайловича прочел Юра книгу о жизни Циолковского . Любовь к этому человеку, восхищение его одержимостью, страстностью, бескорыстным служением идее космических полетов пронес сын через всю жизнь.

Как усваиваются знания? Как человек учится жизни? Можно сотни раз говорить, что нужно себя отдавать делу. А можно это показать. Юрины преподаватели увлеченностью любимой работой показывали ребятам, как

У меня ноги подкосились. В послевоенное время это была большая потеря. Ботинки только что по ордеру купили. Как же, думаю, он в школу пойдет? Мне ребят жалко и как положение поправить - не знаю. Юра нашелся: Мы уж придумали. На носки галоши Зоины наденем - хорошо будет. И этак тихонечко да ласково: Ты, мам, носки потолще свяжешь? Ругать настроения не было. Видно же: ребята сами мучаются и переживают.

Учителя тоже стали припоминать, что на уроках, случалось, Юра вел себя беспокойно: то кому-то подскажет, то все время руку тянет - отвечать хочет. Не без этого. Зинаида Александровна Комарова вошла однажды в их пятый, а на месте никого: ребята все на переменке "задержались", играли в салочки на улице, звонка "не слышали". Выхожу из дверей, а они такой гвалт подняли, что слов моих не расслышать! Бегают, меня будто не замечают. Голос-то у меня был громкий. Но, думаю, перекрикивать не буду. А им, видно, уж очень этого хотелось. Еле- еле одного изловила:

"А ну, крикни, что звонок уже давно прозвенел! На урок пора!" Стали ребячьи шалости припоминать, не так уж много их и набралось. Почему? - А потому... - ответила Антонина Васильевна Иванова. Недавно Зинаида Александровна Комарова принесла мне посмотреть книжку "Москва", которую Юра подарил ее маленькому сыну. На книжке надпись: "Виктору Комарову с пожеланием в будущем быть на Марсе. Гагарин. 26.11.61 г.". У надписи своя история.

В середине августа 1961 года Юра с женой Валей приезжали в Гжатск. Как - то идет Юра по улице, смотрит: на штакетник мальчишка лет восьми залез, чтобы получше космонавта рассмотреть. Юра остановился, спрашивает: Тебя как зовут? Витя. Юра всмотрелся в него: А я тебя знаю. Ты Витя Комаров. Так куда полетим, Витя Комаров? На Марс! - ответил мальчик. На Марс далеко, долго. Наши мамы плакать будут, - сказал Юра и чуть покосился на стоящую недалеко женщину. - Я знаю.

Юра широко улыбнулся, повернулся к женщине и сказал: Здравствуйте, Зинаида Александровна ! От имени сыновей обещаю: огорчений не доставлять. Так, Витя? Через несколько месяцев передал Юра Зинаиде Александровне Комаровой книгу, улыбаясь, сказал: В память о нашем с Витей разговоре. ... А потому, - повторила Антонина Васильевна Иванова , - что не было в шалостях Юры вредности, злости, грубости. Деликатным он был. Вообще в классе настрой очень человечный был. Елена Федоровна Лунова продолжила: - Почему вспоминается другое? Конечно же, потому что мы знаем, кем стал наш ученик. Потому что память человеческая сохраняет главное. Потому что Юра был шаловливым, но честным, открытым, добрым. Однажды проводил их отряд сбор, посвященный песне. Пели "Три танкиста". Я чувствую - вот-вот расплачусь: сын у меня танкистом был, погиб он. Ребята знали о моем горе, как-то я с ними поделилась. Когда запели про экипаж машины боевой, я своего Валентина вспомнила, а чтобы слез ребята не видели, ушла. Стою в коридоре у окна, слышу: дверь скрипнула - несколько ребят подошли ко мне. Юра остановился рядом. Вижу - утешить хочет, а слов нет. Вот так мы постояли-постояли... Успокоилась я, вернулись мы на сбор. Деликатность с опытом жизненным приходит. Человек как бы ставит себя на место другого человека, боль чужую как свою ощущает. Отсюда рождается желание помочь.

Однажды Юра пришел из школы, учился он тогда в пятом классе, рассказывает, что Зинаида Александровна Комарова плакала. Я, конечно, забеспокоилась, подумала: ребятишки довели, расспрашивать стала. Оказалось, к их классной руководительнице, Ольге Степановне Раевской, прибежала Зинаида Александровна в "бабикатину избу", жалуется: шестой класс ее совсем не слушается. Юра рассказывает, сам даже удивляется: учительница - и вдруг плачет. А я ему объясняю: разве учителю легко? Разве он растеряться не может? А Зинаида Александровна тем более - молоденькая, да недавно из деревни, помочь ей, говорю, надо. Юра опять удивился: "Как? Что тут сделать?" А вы шестиклассникам пример покажите, сидите тихо, не шумите, уроки готовьте старательно. У Зинаиды Александровны сил да уверенности прибавится, старшим ребятам стыдно, может, станет. Так пятиклассники и поступили. Вот о каких событиях припомнил Юра почти пятнадцать лет спустя. Заговорили о "бабикатиной избе", о ветхости школьных зданий. Антонина Васильевна Иванова припомнила, что потолок здорово провисал, и она с опаской посматривала на балки. Заметили ребята ее тревожные взгляды: Не беспокойтесь, Антонина Васильевна, мы с верхним классом договорились, чтобы они не топали, не стучали, ничего не двигали. Объяснили, что учителя очень нервничают. Другие случаи припоминали. Вроде бы мелочи, знаки уважения, внимания, но, проявленные с теплотой, они приносили радость.

Баба Катя - уборщица, по имени которой изба прозывалась, была старательной: лестницы, коридоры до блеска драила. И хоть на улицах было грязно (асфальт в городе появился в шестидесятые годы), в школе поддерживалась чистота: бабикатиными стараниями, вниманием ребят, ни один из которых с грязными ногами в школу войти себе не позволял. Юра не то что выделялся своей добротой, а, скорее, к доброте других призывал. Не словом (призывов ребята не любят), а делом. Он не стеснялся быть внимательным, вежливым, отзывчивым. А ведь обычно ребята в этом возрасте любят показаться грубее, чем есть на самом деле. Юру в школе окружали деликатные, добрые взрослые. Ни одного случая неуважения, которое бы учителя к ребятам проявили, не припомню. А уж Юра бы обязательно сказал (не пожаловался, а поделился). Не было такого. Вообще детская деликатность в ответ на доброту рождается. Юра с детства был по- особенному чутким, умеющим распознавать, что человек чем-то обеспокоен, расстроен. Хоть был ребенком - знал: взрослый тоже теплоты ждет. Я, во всяком случае, теплоту эту ощущала. Оказывается, другие тоже замечали.

Однажды (было это уже после космического полета) Ольга Степановна Раевская меня спросила:

- А помните, Юра однажды на вечере, посвященном Международному женскому дню, читал отрывок из "Молодой гвардии" про мать, руки ее? Я помнила. Мне кажется, что Юра читал о вас. Я даже уверена в этом. Потому что как-то во время репетиции он застенчиво сказал: "Ольга Степановна, Фадеев как будто в нашем селе бывал". От мальчика большей откровенности не дождешься. Мне тоже казалось, что, когда Юра учил этот отрывок, он как-то по-особенному взглядывал на меня. Теперь я часто перечитываю это место романа, вспоминаю те далекие вечера, детский голос сына, со скрытым волнением и теплотой произносящий: .

"...Мама, мама! Я помню руки твои с того мгновения, как я стал сознавать себя на свете. За лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил и зимой, - он был такой нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках. А может быть, они были и грубее, руки твои, - ведь им столько выпало работы в жизни, но они всегда казались мне такими нежными, и я так любил целовать их прямо в темные жилочки".

Ссылки: