 |
Гагарин Ю.А. в ремесленном училище, 1949
"Я, член ВЛКСМ, учащийся городского профессионально-технического училища * 10 имени Юрия Алексеевича Гагарина, участвуя в социалистическом соревновании за присвоение почетного звания "Гагаринец", торжественно клянусь:
настойчиво овладевать своей профессией, в совершенстве постигать секреты рабочего мастерства; всеми своими силами, учебой, трудом, отношением к товарищам свято хранить традиции училища, помнить о том, что я вступаю в ряды рабочего класса; дорожить званием "Гагаринец", вырабатывать в себе волю, смелость, стойкость, учиться военному делу, чтобы в любую минуту по зову Родины быть готовым с оружием в руках встать на ее защиту". Такую клятву дают сейчас учащиеся СГПТУ * 10 . В это училище - тогда двухгодичное ремесленное - поступил в 1949 году Юра.
Встретили их в семье Савелия Ивановича приветливо, радушно. Дочки Савелия Ивановича - двоюродные сестры моих сыновей - Тоня и Лида взяли над ними опеку. Дня два-три возили по Москве, показывали достопримечательности, знакомили с городом, по доске объявлений изучали, где, в каком ремесленном училище идет набор. И вдруг выяснили: набор-то везде окончен. Муж Тони подсказал - в Люберецком ремесленном, что при заводе сельскохозяйственных машин, прием еще идет, но уже заканчивается. В Люберцы Юру повезла Тоня. Юра все твердил, что станет токарем или слесарем. Когда приехали в Люберцы, выяснилось, что на эти отделения принимают с семилетним образованием, а Юра закончил лишь шесть классов.
Кроме того, учащиеся этих отделений не обеспечивались общежитием. Юру эти новости очень расстроили. Но директор училища успокоил Юру:
- Не горюй, парень! - сказал он. - Возьмем тебя в литейщики. Юра вначале не очень-то обрадовался, а директор, видно, почувствовал его колебания, стал уговаривать: Видал в Москве памятник Пушкину? Это, брат, работа литейщиков. Юра согласился. Экзамены он сдал на одни пятерки, был зачислен в ремесленное училище, жить переехал в общежитие. Валя вернулся из Москвы, меня успокоил, а следом - письмо от Юры, он подробно рассказывал о житье-бытье, распорядке дня, в письмо вложена фотография: Юра в форме ремесленника. Показался он мне повзрослевшим, форма ему была очень к лицу, тем более что он ее подогнал по росту, выглядел в ней аккуратно. Написала я своей старшей сестре Марии , которая жила недалеко от Москвы, попросила разрешения, чтобы Юра воскресные дни проводил у нее. Хотелось, чтобы мальчик не ощущал одиночества. Юре тоже написала, поздравила с поступлением, предупредила, чтобы на выходные ездил к родным. Алексей Иванович письмо мое прочитал, вижу, чем-то недоволен остался. Дай-ка я кое-что допишу. Выводил буквы с непривычки долго. К письму добавил, чтобы Юра не забывал, что о женщинах и детях надо ему заботиться, определить мужскую работу по дому, да без понукания выполнять. Заклеивал Алексей Иванович конверт, на меня не глядя, приговаривал будто про себя, но так, чтобы я слышала: - Мальчик-мальчик... Может, кто еще скажет: "ребенок"? Или там "дитя"? Ма-а-альчик...
Мария Тимофеевна вскоре ответила, что съездила в Люберцы, пригласила Юру гостить. Письма он писал подробные, понимал, что матери и отцу любая мелочь в жизни сына интересна. Да и привык советоваться с нами. Мне его тоже не хватало: у меня ведь вошло в привычку обсуждать с детьми жизненные планы, так и эдак прикидывать.
Большущее письмо было о первом посещении завода. Такие цехи он видел впервые в жизни. Некоторые поразившие его машины он даже зарисовал, чтобы мы могли лучше представить. Писал он о своем мастере
Николае Петровиче Кривове , о том, как он привел ребят к месту будущей работы - в литейный цех. Захватывало все: куда ни глянь - огонь, дым, струи расплавленного металла. Рабочие ходят в специальной жаронепроницаемой одежде, на головах у всех каски. Привел он в письме слова старого рабочего, который приветливо встретил новичков: "Огонь силен, вода сильнее огня, земля сильнее воды, но человек сильнее всего!" Конечно, ребятам все показалось в диковину, они даже побаивались, опасались, что раскаленный металл может их обжечь. В страхах своих Юра не признался, я сама поняла, когда прочитала:
"Но ты не волнуйся, мама, вели мы себя дисциплинированно, от Николая Петровича не отходили". Потом Юра сообщил, что его определили к станку, стали учить на формовщика. Рассказывал он о товарищах, с которыми вместе живет в комнате, о книжках, которые удалось прочитать. Чувствовалось, он сразу же вошел в новую жизнь.
Месяца через два-три я собралась в Москву. Сердце матери неспокойно, пока само не убедится - у сына все в порядке. Приехала я в Люберцы рано поутру, группа была на теоретических занятиях. Нашла я воспитателя, Никифорова Владимира Александровича , рассказала, зачем приехала. Он меня понял, стал знакомить с училищем. По минуткам объяснил воспитатель распорядок дня, повел в общежитие. Помещалось оно напротив училища, в одноэтажном деревянном здании. На зарядку они бегали во двор училища. Посмотрите, какой порядок в комнате! Юра у них старостой выбран, он следит за тем, чтобы тут чисто, уютно было. Мы очень им довольны, очень грамотный рабочий растет.
Советуем в вечернюю школу поступить, чтобы у него среднее образование было завершено. Думается, что ему следует продолжить обучение. Отличников мы направляем в индустриальный техникум, их зачисляют без экзаменов. Пришел Юра с занятий, обрадовался встрече. Гостинцами (привезла я окорок, яблок из сада, варенье) поделился с товарищами. Бывает, что иные ребята вроде бы матерей стесняются. Юра, наоборот, в комнату привел, со всеми ребятами познакомил. Сказала я ему насчет вечерней школы, он согласно кивнул - Пусть не волнуются. Я и сам чувствую: надо учиться. Разузнал, что дома происходит: о том, что любимая его племянница вовсю лопочет, Борис неважно учится. Спросил
- Может, мне удастся его урезонить? Я ему отдельное письмо напишу. Из училища поехала я в Клязьму , сестер проведать да о Юре порасспросить. Здесь, в Клязьме, Юра проводил все воскресные дни. Я, конечно, интересовалась, как он ведет себя, не в тягость ли его приезды для моих сестер. Они мне сказали: наоборот, Юра всегда по хозяйству помогает, всю мужскую работу делает - то забор поправит, то крыльцо починит, то печку подмажет. Да и с двоюродным своим братом Володей занимается, помогает ему по русскому языку. Недавно Надя, Мариина дочка , привезла старую тетрадь, в которой Володя писал диктанты под Юрину диктовку. Листали мы эту тетрадку, заметили: диктантов много, а ошибок в них к концу все меньше да меньше. На последних страничках Юра даже пятерку брату вывел, подписался: Ю. Гагарин. Ольга тоже порассказала о Юре, о том, что он ласковый, заботливый и очень веселый. Уехала я из Москвы успокоенная - сын мой на верном пути.
Писала я ему раз, а то и два в неделю. Он отвечал часто и подробно. Товарищей по группе описал; у кого что произойдет - тоже опишет.
С Лидой ходил в театр - какое же длинное письмо прислал: и о театре Советской Армии, и о спектакле "Летчики", и о своих впечатлениях. А иногда письма были коротенькие - будто он торопился все перечислить.
Так, перед Новым годом было письмо, полное радостных сообщений: 14 декабря 1949 года его приняли в комсомол, за отличные успехи в учебе и практике наградили билетом на елку в Колонный зал Дома Союзов.
Новый, 1950 год семья наша встречала почти в полном составе: Алексей Иванович, я, Валентин с женой, Зоя с мужем и дочкой, Борис. Не хватало только Юры: билет на елку в Колонный зал был выдан на второе или третье января. Встречать его к поезду пришли я, Борис и Тамара. Смоленский поезд остановился в Гжатске на короткие минуты, едва стал - бежит мой мальчик - полы форменной шинели развеваются, шапка на затылок сдвинута, сам румяный, довольный и, как всегда, улыбается во весь рот. Тут же у поезда открыл маленький фибровый чемоданчик. Чувствую - сразу всем хочет поделиться. Тамаре вынул гостинец - пакет со сладостями.
- Такой подарок вручают на елке. А потом говорит:
- Ты уж всем дай полакомиться. Здесь много, тебе останется.
Пока до дома дошли, он про Колонный зал рассказывал. Все его там поразило: красивые лестницы, огромные хрустальные люстры, блестящий паркетный пол. Но более всего, конечно, елка - лесная красавица и все аттракционы, игры, хороводы. Говорил взахлеб: "Представляете? Нет, вы представить не можете!" Очень уж ему хотелось, чтобы мы вместе с ним будто бы поприсутствовали на этом торжестве. Юра не уставал говорить о елке в Колонном зале. Но рассказал и о том, как весело встретил он Новый год. Конечно, отправился в Клязьму . Перечислил все радостные заботы - и как елку украшали, и как они с Надей винегрет готовили, и какие вкусные пироги тетя Маруся напекла. За столом собрались обе семьи - Мариина и Ольгина. Не хватало только самой Марии. Так уж выпало, что она дежурила в поликлинике в эту ночь. Ребятишкам очень хотелось, чтобы семьи были в полном сборе, но в поликлинике работал очень строгий вахтер, он, зная Марииных ребят, даже не вызвал бы сестру к ним. Юра дошел до этого места рассказа, на минуточку замолк, обвел всех задорным взглядом и сказал
А я говорю:
- На спор - вызову тетю Марусю!
В половине двенадцатого ребята гурьбой пошли к поликлинике, нажали звонок, сами отошли, на крыльце только Юра остался. Выглянул вахтер, Юра голосу своему тревогу придал:
- Мама рожает! - И вроде бы заплакал. Вахтер сразу же заторопился: Сейчас, мальчик! Сейчас фельдшер-акушерка придет. - Заспешил в поликлинику, зовет:
- Мария Тимофеевна! Срочный вызов! Роды! Мария вышла. Юру увидела - сразу, конечно, все поняла. Юра заразительно смеялся, да и нам всем было весело, когда мы представляли, как он роль свою играл.
- Да! Я спор выиграл. Тетя Маруся тоже довольна была. На самый Новый год с нами успела. А потом мы все ее проводили. Это уже в 1950 году было. В каникулы повстречался он со многими друзьями, сходил в школу на бал-маскарад, помог мне по хозяйству - наколол дров столько, что хватило их до весны, почистил скотный двор, разметал снег на участке, на улице рядом с домом. Особое удовольствие доставляли ему игры с Тамарой , он ей и сказки читал, и какие-то фигурки клеил, и рисовал.
Дочка Валентина была еще маленькой, чтобы играть с ней. Но я часто замечала, что Юра забегал посмотреть на нее. Случалось, жена Валентина просила Юру присмотреть за девочкой. Он это делал с удовольствием. Это у него наше, семейное, - любовь к детям. Уехал он после зимних каникул, опять полетели письма из Люберец в Гжатск, из Гжатска - в Люберцы.
Бывает, что разлука отдаляет, разъединяет людей. У нас такого не произошло, письма помогали все знать о сыне, радоваться вместе с ним, переживать огорчения от его неудач, ошибок, невзгод. Он понимал и описывал подробно: от больших событий до мелочей.
Как-то написал, что у товарища купил фотоаппарат. Не новый, но очень хороший, "Любитель". Стал присылать фотографии. Проявлял и печатал он в Клязьме, так что получала я снимки, видела, как выглядят мои сестры, племянницы и племянник. Однажды Юра покаялся, что от фотографирования пострадала Мариина гортензия. Ребята, оказывается, все растворы выплескивали за окно, прямо в сад. "Мама, не беспокойся, - писал он. - Мы с Надей пересадили на прежнее место другой куст, не хуже. Тетя Маруся успокоилась".
Юра всегда так. Если допускал ошибку, всегда сознавался, сразу же исправлял. Я, конечно, ему выговор сделала, Марии написала письмо с извинениями. И она ответила, что не сердится, да и новый куст сразу прижился, обещает быть не хуже загубленного. Эта гортензия растет в Клязьме и по сей день. Когда Надя приезжает ко мне, она захватывает цветущую ветку. Летом ли, зимой. Ведь зимой засохшая гортензия выглядит очень нарядно.
Мария писала мне не реже Юры, сообщала о его посещениях, говорила, что часто она рассказывает племяннику о жизни в Петербурге, о революции. Марии было что рассказать. Моя младшая сестра Ольга рассказывала о своей комсомольской юности, о работе в Вязьменском райкоме комсомола. Юра делился с ними своими новостями, впечатлениями о прочитанных книгах. Он, как и все ребята, старался побольше узнать о революционерах, о людях, совершивших подвиг.
В 1970 году накануне Юриного дня рождения поехала я в Люберцы. Давно уж туда приглашал директор СГПТУ * 10 Василий Михайлович Быков .
Прочитала я отзыв сына, который он оставил во время празднования 25- летня училища.
"Рад побывать в родном училище. Здесь многое изменилось за эти годы. Училище стало лучше, краше, культурнее. Хорошо оборудованы учебные классы и кабинеты. Созданы хорошие условия для приобретения знаний и профессиональных навыков. Желаю коллективу училища дальнейших успехов в подготовке кадров, спорте, общественной жизни.
Гагарин. 30.9.65". В музее училища показали мне отчет мастера их группы Николая Петровича Кривова за 1951 год. 16 человек в производственной группе. Только двое справились с нормой выработки. Чугунов - 103 процента, Гагарин - 102 процента. По теоретическим предметам у них двоих все пятерки.
Как о каком-то особенно важном, торжественном событии сообщил Юра, что у них началась производственная практика, что работу они выполняют наравне с рабочими ("только, конечно, помедленнее" - уточнил в письме), литейщики относятся к ним как к равным. Встает рано, быстро умывается, завтракает, выходит на улицу, а там вливается в рабочий поток. Я представляла, с какой гордостью идет мой сын в рабочем строю. Через месяц пришел денежный перевод из Люберец. Юра получил первую зарплату , часть послал "на хозяйство". Алексей Иванович поворчал немного: Чего выдумал, пусть бы себе, что необходимо, купил. Но я видела, что отец доволен этим поступком сына.
Вообще надо сказать, что Алексей Иванович очень ревниво относился к мужской чести, считал, что мужчина должен взять на себя тяжелую работу, прежде всего позаботиться о близких, а потом уж о себе, не ждать помощи, а стараться самому такую помощь оказать. Высшей похвалой в его устах были слова: "Самостоятельный мужик".
Вечером в день получения перевода Алексей Иванович сказал:
Нюра! Ты в письме-то Юру похвали, скажи, что поступил он по-мужски. И, знаешь что, отпиши, на что деньги его пошли, список составь. Пусть человек видит: деньги не на пустяки потрачены. А уж потом добавь, что пока больше не нужно присылать, мол, здоровы, работается хорошо.
После завершения первого года обучения в ремесленном училище Юра приехал в Гжатск на каникулы. Привез всем подарки на деньги, заработанные на заводе: мне - платок, отцу - нарядную рубашку. Валентиновой дочке - игрушки. А Тамаре привез трехколесный велосипед. Зимой Тамара болела, исхудала, ослабла. Вот Юра и решил позабавить племянницу дорогой игрушкой. С какой же гордостью вручал он привезенное! Я радовалась подаркам, доброте и внимательности сына. Он вытянулся за эти полгода, стал ростом почти вровень со мной. Обычно ребята в этом возрасте угловаты, а Юра всегда ходил ровнехонько, как-то по-особенному подтянуто. Наверное, сказывалось то, что он много занимался спортом.
Он и дома всегда делал зарядку, говорил, что это хорошая привычка, не надо ее терять. В этот раз Юра очень много фотографировал своим "Любителем". Бывало, старые телогрейки, одежду на полу постелет, чтобы все щели закрыть, сам с Бориской в подпол залезет, учит его там фотоаппарат перезаряжать. Проявлял он дома, но вот печатать было негде. Помню, тогда мы все пленки на свет рассматривали. А потом Юра уже из Люберец фотографии прислал.
Разговоров, особенно первое время, только и было, что об училище. О практике, о теоретических занятиях, о товарищах, о комсомольской работе. Несколько раз заговаривал о том, что после ремесленного училища можно поступить в техникум, институт. Сказал, в общем, вроде бы безотносительно к себе, я же почувствовала: это его мечта. Он твердо решил поступить в вечернюю школу, хотя, конечно, одновременно учиться и в ремесленном, и в вечерней школе было бы нелегко.
Ссылки: