Встреча Гагарина после полета (Родители Ю.А. Гагарина)

На машинах приехали мы во Внуково, куда ожидался прилет самолета с Юрой. Сколько же было здесь людей! Лица у всех радостные, у каждого - праздник. Каждый гордился успехами советского человека. Нас переполняло счастье, когда вернулся из своего полета экипаж Валерия Чкалова , когда совершили подвиги Алексей Стаханов , Паша Ангелина , Иван Кривонос .

... Нам помогли занять удобное место на возвышении. Смотрю вокруг - руководители партии, члены правительства. Обомлела, совсем растерялась. На Алексея Ивановича глянула, тоже, вижу, замолк. Но один из стоявших рядом понял наше состояние, заговорил, приободрил. Окружающие, едва узнав, что тут родные Юрия Гагарина, старались устроить нас получше.

Борис говорит: Лиды и Юры Ивановых нет. Наверное, не пропускают их. Гляжу, стоят они у ограждения. Боря им замахал: идите сюда, мол, сюда! Они нырнули под канат, и к нам бегут. Так собрались все родные. Долгие минуты ожидания прервал гул приближающегося самолета. Сколько раз потом я видела по телевидению, в кинохронике моменты встречи, подробно запечатленные кинооператорами. Но в тот день, 14 апреля, я очень волновалась.

Кто-то меня спросил позже, видела ли я, что у Юры на ботинке развязался шнурок. Ничего я не видела. Смотрела только в лицо сына, не могла вздохнуть от волнения. Прошел он по красной ковровой дорожке, отдал рапорт руководителям партии и правительства и шагнул в нашу сторону, обнял Валю. Мне хотелось одного: прижать его к груди, сердцем ощутить - вот он, живой и невредимый, родной мой мальчик! Сын обнял меня, ласково прошептал: Мама, не плачь, все позади. Мама, я тут... Вручили сыну цветы. Он их взял, чувствуется, непривычно с таким букетом быть. Стал обходить всех, приветствовать. Смотрю, около Лиды задержался, все цветы ей отдал. Я-то поняла, почему. У племянницы накануне, 13 апреля, был день рождения. Юра помнил эту дату.

Мы поехали на Красную площадь. Юра стоял в открытой машине, люди кричали, поздравляли его, а он улыбался в ответ. Не знаю, как я пережила эти минуты гордости и счастья! Вале, мне, Алексею Ивановичу предложили подняться на боковую трибуну Мавзолея. Как же я там стоять-то буду? Но пока поднимались по лестнице, Юра успел подойти к нам, улыбнулся, понял мое смущение, Валину робость, говорит:

- Надо! Я на вас буду поглядывать, помогать, а вы мне поможете тем, что рядом будете.

Потом шла демонстрация москвичей по Красной площади, они приветствовали Юру, стоявшего на самой главной трибуне нашей страны, он отвечал на приветствия. Я любовалась сыном, видела, что улыбка его добрая, открытая, взгляд прямой, честный. Радость было скрыть невозможно. Я смотрю на сына, слезы текут. Алексей Иванович ласково укорил:

- Нюра! Нехорошо плакать-то.

- А я не плачу, - говорю, - а что слезы - люди поймут, не осудят.

Долго шли колонны - вроде бы вся Москва хотела пройти через Красную площадь. После демонстрации нас проводили в Кремль. Никита Сергеевич Хрущев предложил:

- Давайте-ка пообедаем в тишине! Люди вы застенчивые, робкие, на приеме, пожалуй, голодными можете остаться. В уютной комнате был накрыт стол, подали вкусный русский обед. Мы стали расспрашивать Юру, но он сказал, что прежде должны ответить на его вопросы.

- Как себя чувствуют девочки? Есть ли у Вали молоко? Почему не видно племянников Тамары и Юры, Валентиновых дочек? Расспросил и о сестрах моих, своих двоюродных сестрах, Володе. Мария в те дни лежала в больнице с сердечным заболеванием. Юра сказал, что съездит проведать. Как же я соскучился! - сказал Юра.

Впечатления Юры от первого космического полета сейчас хорошо известны. Но 14 апреля рассказы его были внове, говорил он о еще неизвестном. Слушали его, боясь пропустить самую малость из сказанного. Валя сидела рядышком. Я заметила, как время от времени она дотрагивалась до Юриной руки, будто проверяя, тут ли он, живой ли. Я ее понимала. Юра рассказывал всем, но иногда у него прорывалось: "Помнишь, Валя?" Он всегда хорошо рассказывал - просто, доходчиво, слова находил точные. Так и тогда. Я сама словно его глазами увидела бархатную, глубокую черноту неба, колючее и незнакомое сияние звезд, Землю нашу со стороны - круглым шариком, выплывающее солнце, яркое и могучее. Он рассказывал о невесомости, о состоянии, которое до тех пор из людей никто не ощущал.

Чувствовал себя превосходно, - говорил Юра.

- Просто все стало легче делать. Ноги, руки ничего не весят, предметы плавают по кабине. Да и сам я не сидел в кресле, а вдруг плавно вроде бы выплыл из него и завис на ремнях. По отработанной на земле программе я стал есть, пить - никаких неприятных ощущений или последствий. Стал писать - почерк ничуть не изменился, хотя карандаш как-то необычно легко шел по бумаге, да и рука была как не своя - веса ее не ощущал, но управлялась легко. Состояние непривычное, а предметы, будто живые, как в детском стихотворении о Мойдодыре, - вдруг убегают от тебя. Приходится сосредоточивать внимание на том, что на земле привычно. Надо не забывать крепко держать блокнот, ручку, тубы с завтраком, Отпустишь - они станут плавать по кабине. Он подробно рассказывал о своих ощущениях при взлете и приземлении.

- Юрк! Скажи честно, - страшно было? - спросил отец. А ты как думаешь?! Когда корабль вошел в плотные слои атмосферы, загорелась обшивка. Ты сидишь в самом центре пекла, за щитками иллюминаторов бушует тысячеградусное пламя. Но я был абсолютно уверен, что все будет в порядке. Я верил в нашу технику. Иначе Главный конструктор не дал бы согласие на полет человека.

Мы стали вспоминать различные события, эпизоды, смеялись, сопоставляя Юрины слова предполетных дней с тем, как мы на них реагировали. Юре же особенное удовольствие доставило, когда мы ему рассказали об отцовском недоверии, что в космос мог полететь именно он, его сын. А уж когда узнал, что отец даже сообщению ТАСС не поверил, Юра вовсе развеселился.

Отец тоже смеялся, повторял: Я говорю: нет, не мой сын, мой Юрка - старший лейтенант, а этот - майор... Юра рассказывал о любопытных совпадениях. Оказывается, приземлился он на саратовской земле, примерно в тех местах, где начинал летать шесть лет назад курсантом аэроклуба.

Первый ориентир, который увидел, - Волга . Он сразу узнал великую русскую реку - над ней он совершил свои первые полеты под руководством Дмитрия Павловича Мартьянова . Как Юре было приятно, что на другой день он встретился с Дмитрием Павловичем, который по-прежнему работал в Саратовском аэроклубе и прилетел к своему курсанту на встречу. А первым, кого Юра увидел на земле, были жена лесника Анна Акимовна Тахтарова с внучкой Ритой. Здесь Юра прервал рассказ замечанием: "Твоя тезка, мама!" Женщина и девочка стояли около пятнистого теленка, с любопытством смотря на Юру, потом нерешительно направились к нему. Заминка их была понятна: одет-то он был в непривычную одежду - оранжевый скафандр. Неужели из космоса? - спросила Анна Акимовна с сомнением в голосе. Представьте себе, да! - ответил Юра. Потом прибежали механизаторы с соседнего полевого стана, окружили Юру, обнимали его. Подъехала машина с солдатами и офицером. Они-то и передали Юре, что он - майор. Юра воспроизводил свои, их жесты, картина вставала как живая.

...Обед закончился. Наступил акт вручения наград. Мы все прошли в зал. Тишина, и в ней торжественно звучал голос Леонида Ильича Брежнева , читавшего Указы. Он прикрепил награды на грудь Юрию. Сын сказал о готовности выполнить любое задание Родины. В большом зале, куда все перешли после награждения, Юра сразу подошел к группе людей старше его возрастом, что-то очень уважительно говорил им. Несколько человек отделились, приблизились к нам. Познакомились. Пошел общий разговор.

Ссылки: