Приход Рожанского в ЛФТИ: начало опытов по радиолокации

Когда бы на одной из дверей в коридоре второго этажа появилась новая табличка: "Лаборатория Д.А. Рожанского", это событие (по сути, обычное для живого организма Физтеха ) если бы и было отмечено в институте, то скорее всего потому, что имя известное. Член-корреспондент Академии наук, физик довоенного поколения - как Рождественский, как Эренфест, как Иоффе,- Д.А. Рожанский в годы взлета радиотехники увлекся (немудрено было увлечься) физикой лежащих в ее основе явлений и немало получил результатов - по газовому разряду, по распространению радиоволн, по стабилизации частоты. Это все было достаточно широко известно, но таблички на дверях не появилось, и любопытствующим оказалось весьма затруднительно понять, чем занялась новая лаборатория. Только в узком кругу посвященных знали, что начало необычной для института тематике было положено еще за год с лишним до создания лаборатории, в итоге одного памятного разговора в кабинете Абрама Федоровича Иоффе . Тогда, в январе 1934 года, к академику обратился - по совету президента Академии наук А.П. Карпинского и академика А.И. Крылова - военный инженер П.К. Ощепков с идеей применить радиоволны для целей противовоздушной обороны.

В осуществимость своего "электровизора", а тем более в необходимость его осуществления молодой военный инженер верил твердо, ибо принятые тогда средства воздушной разведки - все эти звукоулавливатели, прожекторы и их сочетания - оказывались беспомощными перед стремительным ростом авиаскоростей. Иоффе, естественно, не мог считать себя специалистом в радиотехнике. Но как физик ориентировался и в ней, даже некоторым опытом обладал (взять хотя бы давний его интерес к эмиссии электронов, или же к производству радиоламп во время гражданской войны, или к изобретениям Термена ). Во всяком случае, обсудить идею радиообнаружения с понимающими людьми он вызвался незамедлительно. Открывшиеся возможности, вероятно, привлекали директора Физтеха не в последнюю очередь тем, что отвечали его собственной принципиальной идее о физике как основе техники, тому лозунгу ("Физику - на службу технике!"), под каким он когда-то создавал институт.

Итак, 16 января 1934 года у директора Ленинградского физико- технического института - "по вопросу исследования средств обнаружения самолетов ночью, в условиях плохой видимости и на больших высотах" - собралось совещание понимающих людей, и среди них были академик С.И. Вавилов , и один из основателей Физтеха академик А.А. Чернышев , к тому времени директор отделившегося и расположенного по соседству Электрофизического института , и сотрудник этого института Д. А. Рожанский (и что характерно для Иоффе - он позвал на это совещание далеких, казалось бы, от его темы, но превосходных исследователей Н.Н. Семенова и Ю.Б. Харитона ).

Обменялись мнениями. Согласились: с помощью приборов, построенных "по принципу использования электромагнитных волн достаточно короткой длины волны", поставленную задачу решить можно. И единодушно рекомендовали приступить к разработке таких приборов. Разумеется, почти все пришли к этому выводу, исходя из умозрительных предположений... Почти все - но не все. Двое участников совещания знали: попытка обнаружить самолет при помощи радиоволн уже предпринята - и с успехом...двумя неделями раньше. (Знали, но не имели возможности сообщить остальным...)

В самом деле, 3-го января (военный инженер Ощепков работал как раз над запиской в развитие захватившего его замысла) на берегу Финского залива, а точнее, в гребном порту, у кроншпица Галерной гавани (по прямой от Физтеха - километрах, может быть, в десяти), инженер Центральной радиолаборатории Ю.К. Коровин , установив радиопередатчик на берегу, а приемник на льду залива, убедился на опыте - впервые в нашей стране,- что летящий самолет действительно отражает радиоволны и что отраженные волны, как радиоэхо, могут быть приняты на земле.

По-видимому, и эта идея - подобно, к примеру, новым идеям в ядерной физике - в буквальном смысле слова носилась в воздухе. Ее звало к жизни нарушение равновесия между "мечом" авиации и "щитом" ПВО - и она явилась на зов. Через несколько дней к начатой по инициативе артиллеристов работе подключился Электрофизический институт Чернышева... По вполне объяснимым причинам ни Ощепков - инженер Управления ПВО, ни академик Иоффе, ни профессор Рожанский ничего об этом не знали, и когда спустя какое-то время на втором этаже Физтеха поселилась новая лаборатория, ее первой задачей стал подобный же пробный опыт - чтобы убедиться воочию в обоснованности надежд.

Да, об опытах Коровина в Галерной гавани (так же, как и о последовавших затем опытах Б.К. Шембеля в Электрофизическом) мало кто знал (хотя трудно было не заметить антенных зеркал над соседскою крышей и не гадать об их назначении). Зато знали о давних наблюдениях А. С. Попова и Генриха Герца за отражением радиоволн, так же как о сравнительно недавнем сообщении американцев, изучавших распространение ультракоротких волн - и при этом, чтобы избавить себя от помех, выбравших местом экспериментов... большое летное поле аэродрома (тут и обнаружилось: пролетающие самолеты то усиливают, то ослабляют сигналы). Это было уже не так мало и говорило о том, что надежды отнюдь не беспочвенны. И что надо скорей выяснять, способны ли существующие в радиотехнике средства справиться с поставленной задачей или же предстоит разрабатывать какие-то новые средства.

Словом, осенью столь знаменательного для физтеховских ядерщиков 1935 года в тот самый длинный коридор Физтеха, по которому еще совершал пробежки со своими радиоактивными мишенями Игорь Курчатов, сотрудники новой лаборатории выкатили тележку с маленьким радиопередатчиком. И принялись возить ее из конца в конец здания, мешая проходящим и пробегающим и отлаживая таким образом собранный собственными руками приемник (ловивший сигналы с тележки за дверью лаборатории). Впрочем, на это потребовалось не так уж много времени. Вскоре и тележка, и те, кто ее катал, надолго скрылись с глаз соседей по коридору. От них, но не от Абрама Федоровича Иоффе...

Для проведения пробных опытов с самолетами был выбран подмосковный аэродром. К неудовольствию институтского бухгалтера, трое молодых сотрудников отправились в командировку мало того что в мягком вагоне, но еще и в отдельном купе. А четвертое место заняли - к несказанному удивлению проводника - ящики с аппаратурой (опасались - вдруг приемник не выдержит тряски). Тревоги, к счастью, оказались напрасными. И хотя без приключений не обошлось, первый же опыт на аэродроме подтвердил, что, пересекая линию "передатчик-приемник", самолет действительно изменяет характер радиосигнала. Окрыленные первой удачей, наметили опыт при большем удалении самолета - и тут как назло погода испортилась, зарядил нудный осенний дождь... Что оставалось экспериментаторам? Запасшись брезентом, выезжать в поле. ...Когда руководивший опытами академик Кобзарев (в ту пору, разумеется, будущий академик) вспоминает об этом дне, он видит, как наяву: на шоссе останавливается "эмка". "...Там, где проехал наш "пикап", "эмка" ехать не рискует. Двое выходят из нее и прямо по грязи идут к нам. Но кто это? Абрам Федорович, вместе с Ощепковым!.. Отсыревшая аппаратура, лужа на стекле прибора, невидимый самолет за сплошной пеленой дождя - и все работает отчетливо, как на специально подготовленном лекционном опыте!"

Кому, если не физику Иоффе, оценить это по достоинству,- сам признанный мастер лекционных демонстраций, правда, в студенческой аудитории, не в осеннем слякотном поле. Что ж, тем более убедительны эти изменения звука в наушниках, эти движения стрелки по шкале вольтметра - все именно так. как представлялось заранее. Но одно дело умозрительные предположения, а другое - опыт! Понятно, для практических надобностей пятикилометровое удаление самолета не расстояние; естественно, в аппаратуре масса недочетов; разумеется, это не решение задачи, а не более чем овладение темой... И все же, все же!..

Ссылки: