Неменов получил средства на закупку книг и приборов за границей

18 июня 1920 года Иоффе написал письмо в Голландию Эренфесту . Регулярной почтовой связи с заграницей давно уже не было, а тут, по-видимому, выдался случай отправить письмо с оказией, скорее всего - с Михаилом Исаевичем Неменовым . Вероятно, он был первым из ученых, "прорвавшим" блокаду. Гражданская война шла к концу, ее исход почти не вызывал сомнений, но жизнь в республике еще была очень трудной. "Три врага были: Колчак, Юденич, Деникин. Три врага остались: голод, холод, тиф. Тех победил красный штык, этих победит красный труд". Так писали газеты двадцатого года. Несмотря на разруху и голод, Наркомпрос выделил Неменову солидную сумму из золотого фонда республики. С командировкой Наркомпроса он поехал в Германию , чтобы закупить приборы, оборудование и книги для института. Но миссия Неменова имела и другое значение: необходимо было, чтобы "политика Компроса, направленная на покровительство и расширение ученой деятельности в России, предстала перед учеными деятелями на Западе как факт неоспоримый и уже совершившийся". Доклады Неменова перед учеными собирали большую аудиторию, вызывали массу вопросов. Спрашивали о разном. После первого же доклада известный немецкий профессор без тени усмешки поинтересовался, правда ли, что его приятель физиолог Иван Павлов зарабатывает на хлеб, торгуя спичками на углу Садовой и Невского...

Впервые западноевропейские ученые могут узнать из первых рук, что происходит с их коллегами в этой "страшной большевистской России".

Об этом же - о том, что происходит с учеными в Красной России,- рассказывал Иоффе в письме Эренфесту : "Дорогой друг!.. Мы прожили тяжелые годы и многих потеряли, но сейчас начинаем снова жить. Научная работа у нас идет все это время. Все физики сконцентрированы в 2 института: Рентгеновский (мой) и Оптический ( Рождественского ), а в Москве Биологической физики ( Лазарев ) и Университет ( Романов ). В каждом человек по 20. Работаем много, но закончено пока немного, так как год ушел на организацию работы в новых условиях, устройство мастерских и борьбу с голодом. Сейчас главная наша беда - полное отсутствие иностранной литературы... И первая и главная моя просьба к тебе - выслать нам журналы и главные книги по физике... Вторая просьба - написать о том, чем живет современная физика и ты, в частности. Мы здесь целиком поглощены строением атома и молекул... В этом участвуют все физики, которых ты знал... Рождественский построил схему спектральных серий... и проверил ее, пока качественно, на громадном опытном материале. Крутков... усердно квантует атом... Крылов вычисляет орбиты в атоме Не. Кроме того, все мы пытаемся проверить атом Бора, исправить его и извлечь все следствия. В промежутке между вычислениями:

1) я изучал прохождение заданных ионов через кристаллы...

2) пластическую и упругую деформацию кристаллов при помощи рентгенограмм...

3) с Капицей мы наблюдали явление Эйнштейна и де Хааса в пустоте, без всякого поля при размагничивании никеля (при 350*)... Но большинство работ только начинается... Вообще увлечение у нас большое, нет только литературы и приборов. Третья просьба к тебе: не сердись, что редко писал (впрочем, и на эти письма не получил ответа), и напиши о себе... Живем в Политехническом . Студентов мало, но лекции идут. Меня выбрали в Академию. Очень хотел бы месяца на два съездить за границу и повидать вас всех, но пока не удается.- Итак, жду письма и книг. Твой далекий потусторонний друг А. Иоффе".

Когда после долгой разлуки друзья наконец встретятся, Иоффе отчитается перед Эренфестом гораздо подробнее: даже в длинном письме всего не опишешь... Необыкновенная жизнь в необыкновенном, противоречивом революционном мире остается за сдержанными строками письма. "Наблюдателю почти невозможно охватить всю радость и все отчаяние работать" в этом мире - мире "развалин и созидания. Воля и силы представляются стократно увеличенными чрезвычайным напряжением, но средства и инструменты для работы, очень простые, часто отсутствуют... Будучи отделены в течение стольких лет от научных кругов всего мира, мы боремся одни, не зная, не будут ли наши усилия и наши труды напрасны, не повторят ли они того, что уже сделано, не идут ли они по пути, оказавшемуся бесплодным..." Это слова из другого письма, отправленного приблизительно в то же время другому коллеге в Голландию другим петроградским физиком, профессором университета Рождественским . Что мог бы рассказать "потустороннему другу" физик Иоффе, если бы развернул скуповатые строки своего письма?

Ссылки: