"Восток-2" подготовка к полету с Германом Титовым 1961 г

Источник: книги Черток Б.Е.- Ракеты и люди

"Всякое воспоминание подкрашено тем, что представляет человек сейчас..." Справедливость этих слов, сказанных Эйнштейном в "творческой автобиографии", я понял сразу же, как только начал работу над своими мемуарами. Стремление освободиться от "подкрашивания" приводит к мысли о необходимости публикации документов или дневников. Документы того исторического периода, о котором я пишу, в настоящее время доступны, однако их систематизация - дело трудоемкое, а в случае публикации требуются комментарии, которые неизбежно подкрашиваются тем, что происходит "сейчас". Это в полной мере относится к тому, что я могу написать о "Востоке-2" и соответственно о космонавте N 2 Германе Титове. Запуск "Востока-2" планировался на 6 августа 1961 года. Накануне, 3 августа, так же как и перед пуском Гагарина , с 51-й площадки была сделана попытка пуска очередной Р-9 . Ракета взорвалась, частично уничтожив свои стартовые сооружения.

Несмотря на нервозность, внесенную аварией Р-9 , подготовка "Востока-2" протекала спокойно и организованно. Проблемой, вызвавшей острую дискуссию Королева с руководством ВВС, была продолжительность полета. Королев после советов с медиками настаивал на продолжительности не менее суток. Главный наставник космонавтов Каманин , опираясь на авторит тех же медиков, проявлял осторожность и предлагал не более трех витков. Бушуев и Феоктистов разработали перечень доработок корабля по опыту предыдущего полета, предусматривая возможность не менее чем недельного существования.

Мы провели ряд доработок, повышающих надежность и удобство пользования радиосвязью. Вместе с Росселевичем установили более "приличную" телевизионную систему. Прямо скажем, за телевизионные передачи Гагарина мы все немного краснели. "Богомоловскую" телеметрию дополнили системой "Сигнал", предложенной Быковым . Эта КВ-система служила для пеленгации корабля и дублировала передачу самых важных медицинских параметров. Каждый разработчик аппаратуры, к которой космонавт в полете имел доступ, стремился обязательно включить в программу операции по ее проверке. Космонавт N 2 не был "подопытным кроликом". Его действительно загрузили работой довольно плотно. По кандидатуре на суточный полет было полное единодушие. Все были за Титова . Титов должен был дважды провести опробование ручного управления кораблем, вести визуальные наблюдения через иллюминаторы и записывать увиденное, проводить сеансы связи при каждом пролете над СССР по УКВ, а в режиме КВ два раза в час, проводить физзарядку, обедать, ужинать, пользоваться ассенизационным устройством, наконец, спать! Спать в космосе! Пожалуй, это был один из важнейших экспериментов. Если в космосе, в невесомости, без перин и подушек, в скафандре можно спать, значит, можно будет жить и работать! Вот почему Королев так спорил с Каманиным, отстаивая суточный полет. При трех витках можно не спать и с удовлетворением всех прочих физиологических потребностей, включая вкусный обед, тоже можно потерпеть до Земли.

В 1961 году Гагарина выпускали за рубеж только вместе с Каманиным. В период подготовки к пуску Титова на полигоне не было ни Гагарина, ни Каманина: они находились в Канаде. Таким образом, в это время спорить с Королевым по программе продолжительности полета было некому. Общий настрой на полигоне, по сравнению с гагаринским пуском, был существенно более спокойным и деловьм. У каждого из нас появилась внутренняя уверенность в успехе. Обмениваясь между собой мыслями и соображениями, которые не выносились на официальные заседания, мы были солидарны в том, что техника корабля надежно отработана. В Титове тоже никто не сомневался. Раушенбах , который проводил с ним контрольные занятия по ручной ориентации, Даревский , проверявший его навыки пользования пультом пилота, и главный медик Яздовский были уверены, что Титов не подведет. Когда "трубили большой сбор" перед ответственным пуском, на полигоне стихийно образовывались компании "по интересам".

В таких компаниях можно было делиться сокровенными мыслями о надежности наших ракет, характерах Королева или Глушко, рассказывать анекдоты, размышлять о дальнейших перспективах и проводить невинные розыгрыши. Я входил в компанию Рязанского, Воскресенского, Пилюгина, Кузнецова и Богомолова. Наша компания была твердо убеждена, что пока самое слабое место - это носитель. Пилюгин после Гагарина уверовал, что мы с Раушенбахом создали элементарно простую и надежную систему управления.

Он перестал ревновать, но дулся, если Витюня (так мы звали Кузнецова) намекал, что на кораблях обошлись без его системы. В один из вечеров после аварии Р-9 мы делили на шестерых бутылку коньяка и пытались поймать "Голос Америки" в надежде услышать из первоисточника, что думают американцы о прилетевшем в Канаду Гагарине . К нам "на огонек" заглянул Бармин . Он недвусмысленно высказался, что с началом эры пилотируемых полетов старый Совет главных рассыпался. Остался только один "Главный конструктор" и при нем "Главный теоретик космонавтики". Теперь, когда "Главный теоретик" стал еще и президентом Академии наук , роль старого Совета будет незначительной. Наши разговоры неизбежно переплетались с обсуждением общеполитической обстановки в стране. 30 июля был опубликован для обсуждения проект новой программы КПСС. Программа выносилась на утверждение XXII съезда КПСС , который должен был открыться в октябре. В программе говорилось: "Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!" Программу мы читали и обсуждали урывками. Многое в ней совпадало с нашими устремлениями, но заключительный аккорд, несмотря на нашу правоверность, вызывал скептические улыбки. Вот и сейчас "на огоньке" в своей среде я не утерпел и сказал Бармину, что Совет главных должен, согласно программе, тоже дожить "до коммунизма", тем более что он состоит из коммунистов. Я еще раз напомнил известную большинству из нашего технокраческого общества притчу о том, как Берия снял разногласия между двумя главными конструкторами .

Бериевские времена давно прошли, и теперь появилось много желающих противоречия обострять. Я начал было доказывать, что появились задачи, к которым ни один из главных старой шестерки, кроме Королева, интереса не проявляет. Это отбор и подготовка космонавтов, проблемы управления пилотируемым полетом и масса неведомых ранее забот. Бармин не стал спорить, но намекнул, что если не будет солидарности, то найдутся силы, которые заинтересованы в ослаблении влияния и даже расколе Совета. Будущее показало, что прогноз Бармина оправдался. Но об этом дальше. См. "Гражданская война ракетчиков"

Ссылки: