Черток Б.Е.: увлечение радиотехникой в школе

Учитель физики организовал радиокружок. Вскоре деятельность кружка выплеснулась за пределы школы - я стал членом школьной секции Центрального клуба радиолюбителей , что помещался на Никольской улице. Там я впервые увидел живого профессора - Бонч-Бруевича , уже известных по радиожурналам радиолюбителей-инженеров Шапошникова , Куксенко и Термена - автора первого в мире электронного музыкального инструмента. Следующая встреча с Куксенко произошла через 21 год в кабинете министра вооружения. О событиях, связанных с этой встречей, я упоминал в первой книге "Ракеты и люди".

Родители не могли выделять мне достаточно средств для приобретения новых дорогостоящих радиодеталей. Только-только хватало на обувь, новую одежду - рос я быстро, - на новые учебники. Отдельно отец давал мне деньги на радиолитературу. Я покупал все три выходивших в те годы популярных радиожурнала: "Радиолюбитель", "Радио - всем" и "Новости радио". Чтобы читать серьезную литературу, я после занятий в школе отправлялся в Румянцевскую библиотеку и там часто просиживал до позднего вечера над журналом "Телеграфия и телеметрия без проводов", "Электронными лампами" Моркрофта и новинками радиотехнической литературы. Знаний для чтения такой литературы мне часто не хватало. Особенно когда дело доходило до высшей математики! Начиная с 1923 года на Тверском бульваре один раз в год проводились книжные ярмарки. Там можно было приобрести самую свежую литературу подешевле. Когда я стал школьником, родители, ознакомившись с программой по литературе на ближайшие три года и сверившись с домашней библиотекой, составили список дефицита русской классики и, снабдив меня деньгами, дали наказ: на Тверском бульваре купить по списку наиболее дешевые издания.

Каково же было их негодование, когда вместо "Героя нашего времени" и "Рудина", сборников стихотворений Некрасова, Блока, Брюсова и много другого я выложил шесть маленьких книжечек серии теоретической физики, изданных в Берлине. Во время домашнего скандала мой старший двоюродный брат посоветовал отцу спрятать от меня дорогие издания "Войны и мира", "Анны Карениной" и восемь томов Гоголя в кожаных переплетах во избежание опасности их обмена на радиолюбительскую литературу. Во время военных переселений не удалось сохранить уникальное издание Толстого, но из восьми томов Гоголя исчез только один. Пять томиков "Теоретической физики" 1923 года издания до сих пор целы в моей библиотеке.

Перед описанным выше скандалом отец обнаружил отсутствие подаренного мне ко дню рождения трехтомника Брема "Жизнь животных". Я признался, что продал книги, чтобы купить только что выпущенные лампы типа "Микро" для сборки двухлампового приемника. Мне было необходимо срочно сделать приемник лучше того, который придумал мой одноклассник Сергей Лосяков. Я решился на рискованный шаг. Составил детальное описание изобретенной мною схемы рефлексного двухлампового приемника и на отдельном листе нарисовал его внешний вид по всем канонам дизайна тех лет. В завершение подробной статьи я привел перечень европейских радиостанций, которые с успехом может принять каждый, кто последует моим советам. Все это я отправил в редакцию журнала "Радио - всем". Примерно через месяц, проходя по дороге в школу мимо газетного киоска на Кудринской площади, я увидел свой рисунок на цветной обложке журнала. Выложив весь денежный запас, я приобрел два экземпляра журнала. В классе моя статья стала предметом восхищения, шуток и розыгрышей.

На уроке литературы, как только учитель сел на место, моя соседка вскочила, подошла к нему с моим журналом и громко без улыбки сказала: "Александр Александрович, вместо моего доклада "Образ Наташи Ростовой" я предлагаю послушать нового писателя из нашего класса - вот его статья". Класс затих, а учитель, полистав журнал, вернул его со словами:

"Я вижу, что сегодня вам будет трудно перенестись в эпоху "Войны и мира". Вас, Зося, от доклада освобождаю, но через неделю вы с новым писателем сделаете совместный доклад "Наташа и князь Андрей". А сегодня я вам вне программы расскажу о русских символистах". Класс дружно зааплодировал. Мы уже знали о пристрастии нашего учителя к символистам, он сам был немного поэтом. Два часа, затаив дыхание, мы слушали запретную в те времена лекцию о поэзии Бальмонта, Белого, раннего Блока и Брюсова. Только через три месяца я получил гонорар - 60 рублей, что по тем временам было совсем немного, но это был первый заработок на поприще науки. Эта статья была венцом моей радиотехнической деятельности тех лет.

Ссылки: