"Беседу" не пускают в Россию

Беспокойство о журнале росло и потому, что в 1923 и 1924 годах начали появляться в европейской печати новые имена, в Англии - Литтона Стрэчи и Вирджинии Вульф, Форстера, Лоуренса, во Франции - Пруста, Бретона и других, до сих пор неизвестных, и заметно стало падение интереса к писаниям Беннетта и Анатоля Франса, корифеям начала века. Серия статей о послевоенной Европе и ее литературе была заказана Горьким заблаговременно, и, когда пришла статья Голсуорси о том, что, к сожалению, Англия с 1914 года не дала ничего сколько- нибудь значительного, Горький обрадовался этому, как ребенок, так как это соответствовало его постепенно утверждающемуся мнению о том, что Европа кончилась, сгнила окончательно и что Анатоль Франс, Шоу и другие мировые гении уйдут, не оставив достойного потомства. "Кроме меня,- писал Голсуорси,- Беннетта и Уэллса, нет никого, кого я мог бы назвать". В этом же духе пришла корреспонденция из Франции. На этом можно было, казалось бы, успокоиться, но из России в это же время стали приходить письма с тревожными новостями: там Малевич , Татлин , Маяковский и вернувшийся из-за границы Шкловский не чувствовали, по-видимому, никакого почтения ни к Горькому, ни к другим "эпигонам реализма" и, не стесняясь, повторяли ставшее модным выражение: "вряд ли это кому- нибудь сейчас нужно". В печати этого уже сделать было нельзя, но были собрания и литературные кафе, где можно было ругаться, по выражению Маяковского. С "Беседой" к осени 1923 года дела были далеко еще не выяснены. С итальянскими визами тоже. Положение в Германии , как политическое, так и экономическое, становилось все более трудным. Люди, которым было куда уехать, уезжали. Нам было некуда, и мы поехали наудачу в Прагу .

Это было 16 ноября, а 26-го Горький всем домом последовал за нами "ждать, когда Муссолини соблаговолит прислать ему визу". Мура настояла на Чехословакии : стоило ли устраиваться в нищей, разоренной Австрии, где жизнь была еще более "ненормальной", чем в Германии? Швейцарской визы достать в то время было невозможно, все считали, что месяц-два ожидания, и итальянская виза придет (визы пришли в марте 1924 года). 6 декабря мы все вместе из Праги переехали в Мариенбад - заколоченный на зиму, засыпанный снегом - как в Саарове: Горький любил жить в местах не в сезон. Мура выехала в Эстонию сейчас же и вернулась 13 января. Мы жили в отеле Максхоф, куда чешские репортеры пускались редко и ненадолго. На этот раз был один этаж, семь или восемь комнат, выходящих в широкий коридор. Наступила жизнь трудовая и тихая, с утра Горький писал, потом выходил на короткую прогулку по снежным дорогам. Гостей, кроме Крючкова, приезжавшего два раза по делам, не было никого. В городе все было закрыто: магазины, театр, курзал. Перед обедом Горький писал письма, вечером, за чаем, бывали долгие разговоры. Он делился новостями дня: визы все обещают, "Беседу" все не пускают в Россию, первый и второй номера лежат в подвале издательства "Эпоха", третий печатается, и его негде хранить. Он заметно начинал терять терпение, и в это время приблизительно он сообщает в Берлин Крючкову (в торгпредство) и Ладыжникову (уже связанному с Госиздатом), что он, до разрешения ввоза "Беседы" в Россию, ничего в русских журналах печатать не будет и никакого дела с русскими издательствами иметь не будет. Он говорил об этом Ходасевичу и писал Николаевскому (1 сентября 1923 года): "Я вчера отказался от предложения сотрудничать в журналах "Звезда" - в альманахе "Круг" и альманахе "Атеней". Отказался на том основании, что т. к. "Беседу" в Россию не пускают, то это ставит меня в дикое положение перед ее иностранными сотрудниками, приглашенными мною для участия в "Беседе"". И 15 октября опять: "Как я уже писал,- не стану печататься в России до поры, пока окончательно не выяснится вопрос о "Беседе"". Одновременно его расстраивало также то, что "сотрудники и возможные сотрудники в журнал не верят. Мало имеют материала, нет энтузиазма - ни там [Сергеев- Ценский, Чапыгин], ни здесь [Шоу, Эптон Синклер]. Один Роллан поддержал [я в это время переводила для "Беседы" его книгу о Ганди]. В России формалисты, футуристы, какие-то конструктивисты безобразничают. Надо это прекратить".

Ссылки: