Радиационная лаборатория на перепутье (армия-КАЭ) 1947 г

К весне 1946 года прежний ежегодный бюджет Радиационной лаборатории Лоуренса в 1 миллион долларов удвоился; теперь в него, помимо всего прочего, входили фонды для новой университетской лаборатории радиационной химии для Сиборга и клиники медицинской физики для Джона и его коллег-врачей в университетской клинике. Но при всем при том будущее для Лоуренса и его лаборатории не казалось таким уж безоблачным.

В начале года консультативный комитет Пентагона выразил пожелание, чтобы лаборатории университета занимались несекретными исследованиями и фундаментальной наукой, оставив секретные военные исследования государственным национальным лабораториям . И хотя в докладе лаборатория Лоуренса в Беркли рассматривалась как исключение - "особый тип национальной лаборатории", оставались некоторые сомнения в дальнейшем финансировании армией Радиационной лаборатории . Так, для производства радиоактивных изотопов в медицинских целях после войны решено было использовать не ускорители в Беркли, а реакторы компании Дюпон. Большая часть из 75 миллионов долларов, которые Гровс ежегодно выделял на послевоенные исследования в области ядерной физики, предназначалась для двух новых правительственных лабораторий - потенциальных конкурентов Беркли: одна в Аргонне , неподалеку от Чикаго, а вторая - на северо-востоке, правда, место для нее еще только предстояло найти. В апреле армейское командование пообещало выделить Лоуренсу 2 миллиона долларов, которые он просил. Однако Гровс, опасаясь выбросов плутония в густонаселенном Беркли, внезапно изменил свое мнение относительно "горячей лаборатории" Сиборга, а также программы исследований по медицинской физике Джона, которая, по мнению армии, имела весьма отдаленное отношение к обороне.

В Радиационной лаборатории наконец-то ожил 184-дюймовый синхротрон ; это случилось в ночь на 1 ноября 1946 года. В первую неделю на установке был получен пучок дейтронов с энергией 200 миллионов вольт - вдвое больше, чем Лоуренс рассчитывал получить на гигантском циклотроне в 1939 году. Но несмотря на такой успех, Лоуренс вновь тревожило, как произойдет передача Радиационной лаборатории из армии в ведение Комиссии по атомной энергии . Дружеские и непринужденные беседы с Гровсом - результат их многолетнего сотрудничества - не гарантировали хороших отношений с Лилиенталем , который оставался для Эрнеста темной лошадкой. Этой зимой Лоуренс в последний раз представил армейскому командованию запрос на выделение на следующий год бюджетных ассигнований в сумме почти 8 миллионов долларов. Расставание Лоуренса с Гровсом произошло на прощальной вечеринке в Вашингтоне 17 января 1947 года, на которой они обсуждали нынешнюю политику Комиссии по атомной энергии, согласившись, что для Радиационной лаборатории наступают тяжелые времена. Буквально на днях комиссия приняла решение отказать в финансировании клиники Джона для медико-биологических исследований и утвердила выделение лишь половины средств, запрошенных Альваресом для Линака . Однако их ждали и иные, еще более ужасные потрясения. Больше всего Эрнеста тревожило известие, что Джеймс Фиск , назначенный недавно руководителем по научным исследованиям в Комиссии по атомной энергии , выступал против использования правительственных фондов для поддержки дальнейшей работы по ускорителям заряженных частиц. В письме Фиску рассвирепевший Лоуренс написал, что польза от его установки "безгранична" и "ценность получаемой информации не требует никаких обоснований". К тревоге Эрнеста примешивалось еще беспокойство из-за неуверенности, кем для него станет Оппи в предстоящей борьбе: союзником или противником. Во время обсуждения бюджета Радиационной лаборатории председатель ГКК прямо заявил, что, по его мнению, цифра Лоуренса слишком велика. Недавно Оппенгеймер удивил Эрнеста и Комиссию по атомной энергии - буквально вылив ушат холодной воды на членов комиссии с их чрезмерными запросами в отношении будущего гражданской атомной энергетики. А в это время козырная карта Лоуренса - тесные связи университета с армией - уже готова была уплыть из его рук. И контракт 36 , и контракт 48 было намечено завершить этим летом. Давно откладываемое "выяснение отношений" университета с Комиссией по атомной энергии произошло в середине августа на встрече руководителей лаборатории. В надежде ослабить позиции чиновников комиссии Лоуренс за неделю до встречи пригласил Лилиенталя приехать на несколько дней в Калифорнию побродить по Йосемитскому национальному парку. У Лилиенталя же имелись собственные проблемы: его утверждение в должности было задержано республиканцами Сената, которые обвинили руководство компании "Теннесси Вэли Аусорити" в том, что оно было прорабочим и даже "коммунистическим". ("Я так рад сбежать оттуда. Перемена обстановки должна помочь", - записал Лилиенталь в своем дневнике по пути на Запад.)

Спустившись с гор, оба отправилась в "Богемиан Грув" , куда Лоуренс перенес из Беркли встречу руководителей. Для гостей Эрнеста Лумис и Гэйтер предоставили свои коттеджи. (В письме Кукси заверял Лумиса, что домики забиты "бурбоном, скотчем, вермутом и джином" и "вдоволь сырого мяса".) Члены Комиссии по атомной энергии остановились в коттедже Гэйтера "Друзья леса". Лоуренс, Андерхилл и все, кто был из Беркли, расположились в коттедже Лумиса "Труженики". Остальные директора лабораторий спали в здании клуба на берегу реки Русская. Что характерно,

Оппенгеймер жил не со своими прежними коллегами по Беркли , а присоединился к новым друзьям из Комиссии по атомной энергии. На этой встрече не было никакой повестки дня и не велись протоколы. Однако официально Фиск дал понять, что решается вопрос о будущей поддержке правительством национальных лабораторий - и лаборатории Лоуренса в том числе. 19 августа 1947 года Альварес и Мак-Миллан открыли собрание докладами о Линаке и синхротроне . В обсуждениях, продолжавшихся все утро, Оппенгеймер встал на сторону Лоуренса, убедительно доказывавшего, что комиссии следует продолжать оказывать всемерную поддержку фундаментальным исследованиям, как то было принято еще при Гровсе и армии. Возражение Страусса , обвинившего университет в том, что он "не выполняет своих обязанностей", парировал Нейлан , который заявил, что контракты Комиссии по атомной энергии потребовали от Лоуренса напряжения всех сил. Прогуливаясь днем среди секвой с Андерхиллом и Лоуренсом , Нейлан вкратце изложил основы соглашения. Присев на бревно рядом с тропинкой, он объявил, что собирается представить попечителям решение, по которому контракты с Лос-Аламосом и Радиационной лабораторией будут продлены - то есть то, что Нейлан пообещал (но не сделал) Андерхиллу несколькими неделями раньше, - с единственным условием, что Лоуренс не станет заниматься курированием договоров, а будет только служить в качестве советника при правительстве. Андерхиллу ничего не оставалось, кроме как молча согласиться. В дальнейшем телеграммами и телефонными переговорами Нейлан и Лилиенталь уладили все детали. В возрожденном альянсе правительства и университета возражения Фиска были просто отметены. Юрист университета, заверявший подписанные Спроулом документы, изумленно заметил: "Это не контракт. Это договор между суверенными державами". Не прошло и двух недель после встречи в "Богемиан Грув", Лоуренс уже получил обещание от Комиссии по атомной энергии выделить на следующий год 15 миллионов долларов на его ускорители. Было даже возобновлено в полном объеме финансирование вызывающей сомнения университетской горячей лаборатории Сиборга и клиники медицинской физики Джона Лоуренса . В своем письме в конце августа Кукси сообщил Лумису , что встреча в "Грув" оказала "неоценимую помощь стране на этапе развития атомной энергетики".

Ссылки: