Сомнения в лойяльности Оппенгеймера вынуждают его покинуть ГКК

Интерес Страусса к прослушиванию телефонных разговоров и незаконным обыскам помещений возник еще в 1930 году после события, поразительно напоминающего Уотергейт. Президент Герберт Гувер, полагая, что партийные бонзы демократов обладают дискредитирующей его администрацию информацией, попросил Страусса, добыть информацию. Но те, кто стал объектом этой атаки, больше не могли пренебрегать опасностью. "Некоторые из "мальчиков" уже наточили свои топоры на нас троих в ГКК и в Комиссии по атомной энергии", -записал 9 мая 1952 года в своем дневнике Конант после ленча в Космос-Клабе с Оппенгеймером и Дубриджем, пребывавшими в удрученном настроении. "Утверждают, что, работая над водородной бомбой, мы "ползали как сонные мухи". Гнусный навет на Оппи!" Спустя неделю дело Вайнберга неожиданно дало возможность избавиться от Оппенгеймера. 16 мая Дин позвонил Оппенгеймеру в Принстон и предупредил, что "снова готово всплыть" дело Кенил-ворс Корт. Государственные обвинители намеревались предъявить Вайнбергу, продолжавшему под присягой отрицать наличие какой-либо связи со Стивом Нельсоном , обвинение в лжесвидетельствовании. Дин узнал, что в обвинительный акт также будут включены показания Краучей . Оппенгеймера, возможно, вызовут, чтобы он дал показания во время суда над Вайнбергом , и могут, если обвинение поверит Краучам, даже обвинить в лжесвидетельствовании его самого. Через три дня Дин пригласил Оппенгеймера и Волпа в свой кабинет. Оппенгеймер, настойчиво отрицая, что встреча на Кенилворс Корт когда-либо имела место, вновь подтвердил, что никогда не был членом Коммунистической партии. В тот же день, после телефонного разговора Дина с начальником уголовного отдела Министерства юстиции, государственный обвинитель согласился временно исключить эпизод с Кенилворс Корт из предъявленного Вайнбергу обвинительного акта. Так что в обвинительном акте, переданном 23 мая 1952 года в Вашингтонский окружной суд, ни Оппенгеймер, ни Кенилворс Корт упомянуты не были. Хотя Оппенгеймеру удалось избежать участия в суде над Вайнбергом, он понимал, что его все же могут вызвать для дачи показаний по этому делу. Для Оппи этот нависший над его головой меч вполне мог оказаться достаточным основанием сделать шаг, который он в любом случае намеревался совершить.

12 июня Оппенгеймер сообщил Дину о своем намерении выйти из ГКК , не дожидаясь, пока перед президентом будет поставлен вопрос о его переизбрании. Конант и Дубридж также ушли в отставку. Из записи в дневнике Конанта от 14 июня, сделанной после того, как он в последний раз участвовал в совещании ГКК, ясно видно охватившее его облегчение: "Мы с Ли Дубриджем покончили с работой в ГКК!!! В ечении 2 лет мы почти все время занимались грязными делами, но нынче ситуация грозит стать действительно паршивой!!!"

Чувства Оппенгеймера были более радостными, хотя и с примесью горечи. В июле Оппи написал Фрэнку , что в один прекрасный день он надеется вернуться к своей первой любви: "Физика сложна и удивительна, и сейчас чересчур трудна для меня; когда-нибудь она снова покажется мне легкой, но, видимо, не скоро".

Ссылки: