Олег Гомазков: ЖЁЛТЫЙ ЦВЕТ, КРАСНЫЙ ЦВЕТ, СИНЕ-ГОЛУБОЙ...

МУРМАНСКИЙ (Кольский) поход был последним для большинства "зубров культурных дел" Лялиного "созыва". Мы уже получили дипломы, расставались с университетом, уходили в свои новые "ниши" - профессию, семью, другие коллективы. Было лето пятьдесят восьмого.

КТО БЫЛ В БРИГАДЕ. Из ветеранов в поход шли: Миша Иванов , первый среди нас кандидат биологических наук, Ляля Розанова , Лия Фролова , Серёжа Янушкевич . Миша Андреев , Валя Хромова , Эмма Розова и я. "Переходное" поколение представляли Вадим Трофименко , Инна Хмель , Валя Рыжова , Надя Кучинская и Серёжа Мунтян . "Первачками" были Вадим Галактионов , Женя Смирнов , кукольник и беззаветный хозяйственник, Женя Ефимов , исполнитель "Бальзаминовая и стихов С. Есенина, Таня Коссая со скрипкой (это была новаторская Лялина идея); Лена Студицкая и Надя Бундина , образовавшие песенный дуэт; Таня Оглоблина , профессионально танцевавшая всё и вся. Она поставила шесть танцев и привела в агитбригаду из университетского клуба Гришу Кушнарёва , конечно, также "навечно присохшего" к нашему делу Среди других "навечных" пришельцев были ребята из пионерской театральной студии Лялиной мамы, стоявшие на пороге поступления в театральные институты, - Игорь Осипов и Серёжа Жирнов , чей бархатный баритон и сейчас можно иногда услышать по Российскому радио. Нам выделили корабль - СРТ (средний рыболовный траулер), называвшийся "Скат", тут же переименованный в "Скатика" - уютный и в меру просторный. Он был переоборудован под культбазу - три каюты для артистов-девочек (по четыре койки) и кинозал, где на двенадцати раскладушках разместились парни. На просторной палубе проходили утренние ранжиры и поздравления юбиляров, репетиции танцев и просто танцы после концертов. Та же палуба служила и местом для редких солнечных ванн, частых личных объяснений и прочего, что составляет живописную канву агитпоходной жизни.

ЧТО ПЕЛИ, ИГРАЛИ, ТАНЦЕВАЛИ. Традиционно концерт начинался вступительной песней, которую пели все! (Тоже Лялина режиссёрская находка.) В результате - активное начало, массовый посыл в зал нашей энергии, контакт со зрителем. Для бригады такое начало - быстрое вхождение в концерт, в общую работу всех членов бригады, независимо от того, как ты занят в программе потом.

Наш хор пел для моряков "Ой ты, море, море...", а также сделанную на четыре голоса болгарскую народную песню "Дана" и вечную "Стройную русую" - почти коллективный мюзикл. Многостаночный хормейстер Валя Хромова руководила хором, мужским и женским вокальными ансамблями. Была многообразная драма - от сцен из пьесы Лавренёва "Разлом" (про Гражданскую войну) до бессмертных "Баклажанского", "Зрителей кино" и "Уезжаю в Ленинград" с неизменной Лялей. А ещё лирические миниатюры и инсценированный О'Генри - Светлана Прасолова в амплуа травести в "Вожде краснокожих". Ударные номера - танцы, естественно, "Кадриль" и очень смешной игровой дуэт Тани Оглоблиной и Гриши Кушнарёва. Была ещё сама Таня - соло в эстрадном танце "Танечка", воздушное белое платье и голые коленки которой выводили из строя плавсостав Северного морского флота. На одном из концертов для военных моряков замполит, капитан третьего ранга попросил нас смягчить лирические линии: "Любовь, весна - это всё потом, ребята. Сейчас у нас служба, дисциплина и матчасть". "Танечку" с коленками, однако, настоятельно просили в программе оставить. И вот вместо сценки про "Нахала", пристающего к девушке на московском бульваре и легкомысленной итальянской песенки про автомобиль "Пиччерилья" - Жерар Черняев пел "Песню французского солдата". Что было тогда в зале на две тысячи человек! И что думал замполит, когда Жерар произносил в замерший зал:

Пустяк - помереть разок по приказу, по приказу!

Зато крест дадут на грудь тем, кто шлёт нас на войну!

Фото: Бригада и зрители-дети Было это в клубе военной базы Гремиха , что в ста километрах от того места, где в 2001 году затонула подводная лодка "Курск" .

ГДЕ МЫ ВЫСТУПАЛИ. Вместе с нашим "Скатиком" мы почти окольцевали Кольский полуостров - прошли морем от Кандалакши до Мурманска . Леспромхозы, рыбачьи поселения, ферма по разведению сёмги, олений совхоз, пионерлагерь, биостанция в Дальних Зеленцах, военно-морские части и базы. Однажды, уже войдя в Мурманскую губу и направляясь к рыбачьему посёлку, мы проследовали мимо крейсера, который скромной стальной тушей притулился к скале. Выступить на крейсере! А? На Баренцевом море был штиль, мы спустили с борта байдарку, которую зачем-то, но как теперь выяснилось, предусмотрительно везли из Москвы, и, обрядившись в ковбойки и фуляры, делегацией отправились к крейсеру. Через час за нами прислали линейный катер, мы погрузились со всем реквизитом в полном составе, конечно, забыв самое главное - аккордеон (пришлось катер гонять вторично). Когда на подходе к боевой махине нас встретил духовой оркестр, мы слегка трухнули, потому как организационные и художественные силы агитбригады в 24 человека и крейсера в несколько сотен моряков были несоизмеримы. Тем не менее, концерт на открытой палубе прошёл на ура, Янушкевич- Баклажанский пытался по трапу взобраться на воображаемую карусель Парка культуры.

После концерта "дежурный сапожник" крейсера делал набойки и чинил разбитый чемодан с реквизитом. На прощанье нас накормили флотским обедом.

"ПОД СОРОКОВЫМ ГРАДУСОМ". В середине августа у меня был день рождения. В этот день мы пересекали Северный полярный крут, да ещё и сороковой градус меридиана. Вполне достаточно поводов, чтобы отметить праздник Нетуна. Организационные мероприятия держались в секрете, и вот что из этого вышло. Мы приплыли в посёлок, где разводили оленей, и, поскольку корабль по мелководью к берегу подойти не мог, переправились по приливной воде на моторке. Дали концерт и скоренько собрались обратно на "Скатик". Как-то не сразу заметили, что среди нас не было Миши Иванова, который, как выяснилось позже, остался на корабле, гримируясь и перевоплощаясь в Нептуна. Он должен был вместе с командой торжественно встретить нас на подходе к борту. Однако моторист куда-то запропастился, и мы в течение битого часа искали кого-нибудь, кто бы мог запустить мотор.

Миша Андреев, как выпускник "Бауманки" и специалист по холодильным агрегатам, говорил, что тут и самим раз плюнуть, но пока это всё происходило, вода тихо отступала от берега, обнажив литораль в полкилометра. Корабль стоял в видимости, Нептун, ничего не понимая, бесновался на палубе "Ската", а нам оставалось разместиться на ночлег в здании почты посёлка, без постелей, но с добытым где-то бидоном молока.

Утром, по возвращении на корабль (моторист проспался и принёс отвинченные детали мотора), мы полдня отсыпались. А потом был ритуал морского праздника с обмакиванием физиономий новичков в таз с морской водой и вручением грамот от имени Нептуна, что-де - "под сороковым градусом"...

На двадцатый день похода (заметьте, критический срок психологической совместимости всякого замкнутого коллектива!), был разносный гензас, полный эмоций и обвинений, требований и обещаний, но на самом деле, скорее, витало предчувствие окончания столь милого похода, среди белых ночей и холодного, кристального моря, среди мшистых скал, осклизлых ступеней причалов, пьяных рыбаков и организованной, благодарной военно- морской публики...

Было у старшей половины агитпоходчиков ещё не вполне осознанное понимание завершения этого счастливого отрезка жизни, именуемого "Биофаком", и её продолжения в новом качестве, в новом месте, с другими людьми, что было заманчиво и тревожно одновременно. Точнее всех это почувствовала Ляля Розанова, которая именно после Мурманского похода сочинила идущую уже через десятилетия и поколения песню "Что ни год - то поход" . Мелодия М.Баснера была взята ею из совсем забытого теперь фильма "Трое вышли из леса", который нам крутили на "Скате" во время ночных переходов.

Осенью того же пятьдесят восьмого агитбригада приехала к нам в Борок и выступила с концертом в Институте биологии водохранилищ. Трое суток пути туда и обратно! На обратной дороге Ляля написала нам:

Милые и дорогие! Итак, мы расстались. Утром небо было довольно голубое, но быпо оч. холодно и оч. грустно, может быть, потому, что уехали, что спали всего 1 (один) час и потому, что... За завтракам я глотала слёзы вместо соли, что было довольно трудно, т. к. помидоры разыгрывались поштучно методом тюремного очка, и стоял такой громоподобный хохот, который мог развеселить покойника. Тем не менее я хранила грусть и, уйдя на нос, создала:

Что ни год - то поход,

Лишь фуляр другой:

Жёлтый цвет, красный цвет,

Сине-голубой... И так далее. См. песня о фуляре

Из письма в Борок. 18 октября 1958 г. Немного грустно, правда? Но это всё было, и это всё наше уже навсегда. Ляле предстоит от этого срока прожить ещё десять лет. Она защитит диссертацию, получит вдогонку от факультетского руководства партийный выговор ("за троцкистские методы руководства молодёжью") - это за первые в стране агитпоходы на целину и в Братск и за первые места Биофака на университетских смотрах самодеятельности (!); уйдёт в журналистику, увидит Дальний Восток и Охотское море, в 1967 году окажется уволенной из журнала "Знание - сила" за выступление в защиту Солженицына , напишет две книжки рассказов и очерков, выйдет замуж и родит сына...

И вот спустя тридцать три года после её смерти понимаем, что пребывание её с нами освящено такой долгой памятью, такой сильной доминантой оптимизма и ощущения постоянного счастья, что оно, это время, и является той нравственной опорой, которая до сих пор держит нас - агитпоходчиков 50-х годов.

Ссылки: