 |
Кирилл Новиков: ВОСПОМИНАНИЯ О КИРОВСКОМ ПОХОДЕ, Зима 1964 года
Командор Дмитрий Иванов В агитбригаду Биолого-почвенного факультета МГУ я пришёл осенью 1963 года, сразу после поступления на первый курс. Тогда в ней участвовали студенты всех курсов, и аспиранты, и не только с Биофака. Но самое главное, тогда ещё участвовали в жизни агитбригады некоторые её основатели, прежде всего Ляля Розанова . Для нас, 17-18-летних новичков, это были люди, умудрённые опытом, исколесившие в агитпоходах и экспедициях полстраны и успевшие сделать много полезного и в науке, и на ниве художественной самодеятельности. А лично для меня авторитетами были не только они, но и более молодые товарищи, хотя бы раз побывавшие в агитпоходе. Всем им я по-хорошему завидовал. Вообще я был юношей восторженным, склонным к романтическому настроению, готовым делать всё, что попросят, и чрезмерно инициативным. А инициатива, как известно, наказуема, что мне и довелось испытать неоднократно, подвергаясь воспитательным мерам со стороны старших товарищей. В конце концов всё это пошло мне на пользу (некоторые, правда, так не считают), но по прошествии нескольких десятков летя сам с улыбкой вспоминаю при встречах со старыми друзьями-агитпоходчиками те мои проказы. Мне, конечно, несказанно повезло, что моими тогдашними товарищами стали мудрый Дима Иванов - мой первый командор, Алик Азарашвили - замечательный человек, шутник и весельчак, его невеста Тома Шабашова , Лёня Миттельман (Лёнчик -как его звали в агитбригаде), Валя Ткаль , Олег Фомин , Фрида Оршанская , Эмиль Куман , Володя Вовк , Тома Шулепова , Галя Панкратова , Толик Иваница - бывший моряк, ихтиолог, а в агитбригаде - баянист, гитарист, хорист и вообще надёжа и опора, и другие "старики" - тогдашние студенты третьего-пятого курсов. Алик Азарашвили и Тома Шабашова теперь старожилы города Пущино-на-Оке, оба занимаются наукой, а Алик оказался ещё и талантливым педагогом: не одно поколение пущинских детей слушало его яркие уроки-эссе, уроки натуралиста. Новичков с моего курса было пятеро: Наташа Гольдберг, Оля Сахарова, Римма Сахарова, Ира Ходакова и я, а всего в концертной группе агитбригады было 28 человек, и мы собирались пойти в агитпоход в Кировскую область.
До поступления на Биофак я увлекался театром, был участником театральной студии, выступал с чтением прозаических произведений. Ни играть на каких-либо музыкальных инструментах, ни петь, ни танцевать я не умел, а точнее, не пробовал. То, что у меня нет слуха, я знал, а вот заниматься танцами как-то не пришлось, хотя на школьных вечерах танцевать, конечно, приходилось. Так что в агитбригаду я пришел с надеждой попробовать себя на драматическом поприще. И мне несказанно повезло. Ещё во время набора новичков Валя Ткаль спросила меня, не захочу ли я сыграть роль Бальзаминова в пьесе А.Н. Островского "Праздничный сон до обеда". Можно себе представить, какой радостью было для меня, новичка, никак ещё себя не проявившего, это предложение!
Режиссировала пьесу и играла роль Маменьки сама Валя. Она была неповторима и когда исполняла на сцене ту или иную роль, и когда пела в ансамбле. Валя - талантливый, цельный и добрый человек. По сию пору у меня к ней остаются самые нежные чувства. Она уже давно носит фамилию Абрамова . Вадим Абрамов - агитпоходчик, не биофаковец, но по духу наш в доску - стал её мужем. У них две взрослые дочери и даже уже немаленькая внучка.
Сергей Стволинский и Александр Колесников - фирма "Стволесников": делала всё, что заказывали: тексты для кукол, газету, фирменные блюда, например, торт из толокна со сгущёнкой и пр. Роль Свахи в нашем спектакле исполняла Лена Вальтер . С тех пор она совсем не изменилась, всё такая же удалая-разудалая, как в той своей роли. Роль купеческой дочки Капочки - возлюбленной Миши Бальзаминова - играла Тома Шабашова . И когда мы были в Кировском походе, и потом, когда давали наш спектакль на клубных сценах, во время исполнения нашего с Томой дуэта - объяснения в любовных чувствах, происходило следующее. Сначала они говорят об отношении к зиме и лету. Бальзаминову больше нравилась зима, а Капочке - лето. После нескольких реплик в пользу того и другого времени года Миша находит, наконец-то, выход из затянувшегося объяснения: "Вы на масленице с какого дня начинаете блины кушать?" "Со вторника", - отвечает Капочка, но ещё продолжает настаивать на своём отношении к лету: - А летом всякие ягоды поспевают...". Но мы уже тянемся друг к другу и... следует поцелуй. И вот на этом самом месте Алик Азарашвили каждый раз, широко улыбаясь, показывал мне из-за кулис свой огромный кулак! Трепещи, мол, Кирюха-Бальзаминов! С какой стати "уводишь" мою невесту?! И я трепетал.
Трепетал от того удовольствия, которое доставляла мне атмосфера концерта, нашего спектакля, творческого подъёма, самой походной жизни. И ещё от переездов в маленьких автобусах, а лучше - на открытом грузовике, да с ветерком, да на морозце. Иногда это был уже не морозец, а морозище. Но и он был не страшен, когда едешь в кузове на куче спальников, одеял и реквизита среди гуртом сидящих и лежащих ребят в ватниках и валенках и, несмотря на все командорские запреты (не дай Бог сорвать голос), поёшь со всеми вместе любимые биофаковские песни!
Песни Биофака - это особая тема. О них много сказано в этой книге. А в агитпоходах песни не только исполнялись, но и рождались. Об одной из таких песен я ещё расскажу. Вспоминается день отъезда в Киров . Ранним утром в один из последних дней января 1964 года я с тяжёлым рюкзаком и лыжами шёл пешком от метро "Университет" мимо Физфака, Главного здания и Химфака, проговаривая слова своей роли. Утро было ясное и морозное, настроение, в предвкушении начала похода, взволнованное и приподнятое. Удивительно, но то утро вспоминается мне всегда так ярко, как будто это было вчера.
Между прочим, лыжи в агитпоходе бывали очень нужны, особенно для лекторских групп -"точек", чтобы добираться по снежным полям и лесам до дальних деревень, а если повезёт, то вырваться где-нибудь между концертами в зимний лес. На факультете (благо Биофак - факультет полевой) нам выдавали в поход тёплую экипировку: ватники, валенки, спальники, а иногда и одеяла. Валенки и ватники не всегда были подходящего размера, но это никого не смущало, главное, чтобы было тепло. Ночевали иногда в клубе, на той же сцене, на которой несколько часов назад мы, все нарядные, в фулярах, давали наш концерт. А теперь, совсем уже в другом одеянии, забравшись в спальники, лежали рядком на этой же сцене. Засыпали, конечно, не сразу. Командору не раз приходилось пресекать анархию, но часам к двум-трём всё затихало, и к нам начинали приходить сны, навеянные удачно прошедшим концертом. Имущество общественного назначения - костюмы, реквизит, продукты - короче, всё, что отправлялось с нами в агитпоход, хранилось в подвале Биофака, в знаменитой П-42, где проходили и репетиции, и гензасы. Имущество называлось "телёж", соответственно, была и должность завтележом. А кроме него, были ещё завконцерт, завпеньём, завдрамой. Я уж не говорю о командоре, комиссаре и завхозе. Но и это не всё. На одном из гензасов незадолго до начала похода избиралась Фулярная комиссия, которая выбирала ткань, кроила и шила фуляры. О том, какие будут фуляры, до начала похода никто не знал, кроме членов комиссии. Повязывали их нам "парики" на перроне, перед самым отходом поезда. Про фуляр есть песня, которую знают все агитпоходчики, и не только они. История нашего "Бальзаминова" (так в Кировском походе мы называли инсценировку пьесы "Праздничный сон до обеда") не закончилась походом и концертами 60-х годов. Когда в 2000 году готовился концерт, посвящённый пятидесятилетию агитбригады Биофака, было решено восстановить его и показать. И опять если бы не Валино терпение, если бы не её вера в нас, ничего бы не вышло. За время не столь уж многочисленных репетиций мы чувствовали какое-то общее поле, которое крепко держало нас в атмосфере этой пьесы. И меня, и Лену, и Валю. Только Тома Азарашвили не участвовала в этом возрождении "Бальзаминова", она была в это время во Франции в научной командировке. А вместо неё роль Капочки исполнила младшая дочь Вали и Вадима - девятнадцатилетняя Таня. Получалась забавная ситуация: исполнитель роли жениха Бальзаминова, которому по пьесе 20 лет, чуть не втрое его старше, а исполнительница роли его возлюбленной, наоборот, помолодела. Но всё вроде бы обошлось. Таня хорошо почувствовала атмосферу репетиций, и мы с ней неплохо сыгрались. В 1964 году для меня взяли напрокат чёрную фрачную пару, манишку, галстук и жилетку с искрой, хотя по пьесе Бальзаминов любил одеваться в голубое. А поскольку к 2000 году Мостеакостюм почил в бозе, то на этот раз костюм "Бальзаминов".
Песня "южных краёв не надо" подбирался из подручных материалов. Нашёлся у меня с сиреневой костюм, голубой халат с белыми пятнами, голубая рубашка и аж два голубых галстука. Недостающие голубые носки нашлись у моего приятеля, но только очень старые и с дырой на большом пальце. Эта дырка оказалась кстати.
Когда я произносил: "Маменька, как мы живём?! Просто бедствуем!", то приподнимал ногу и демонстрировал эту дыру маменьке.
Через 36 лет учить заново текст было чрезвычайно трудно, ещё труднее было восстанавливать интонации и краткие, но очень важные реплики. Тем не менее спектакль состоялся и даже был записан на видеоплёнку.
Я уже говорил, что в агитпоходах рождались новые песни. В Кировском походе новую песню сочинил Эмиль Куман . Начиналась она со слов: "Южных краёв не надо..." Эту песню потом исполняли как вступительную перед началом концертов. В 2000 году эта песня опять звучала со сцены, причём некоторые давно написанные строки приобрели новый смысл: "Будет две тыщи какой-то год, а в сердце - агитпоход!" И это чистая правда. Эмиль очень рано ушёл от нас, ему не было и сорока, стали взрослыми его дочь и сын. Сын - вылитый Эмиль. Ничего нет горестней, когда теряешь близких людей, особенно когда они уходят в расцвете сил. К большому сожалению, среди нас уже нет многих агитпоходчиков разных поколений. Но наша память о них жива. В Кировском походе мы давали целых четыре спектакля (сокращённые инсценировки, конечно). Кроме "Бальзаминова", была поставлена пьеса К. Чапека "Как это делается" о лихорадочной жизни театра в преддверии премьеры, где Валя Ткаль играла роль капризной примы, а также отрывок из пьесы Дыховичного и Слободского "Женский монастырь". В то время "Женский монастырь" шёл на сцене Театра сатиры в Москве, но наша постановка, на мой взгляд, была ничуть не хуже. Наконец, для детей мы подготовили сказку С. Михалкова "Зайка-зазнайка". Наш "Зайка-зазнайка" пользовался у детской аудитории большим успехом. Дети, успевшие накануне вечером посмотреть взрослый концерт, узнавали нас в образах зайцев, лисы, волка и горе-охотника. Последнего играл я. На сцену я выходил из зала с ружьём наперевес (его любовно сам вырезал ещё в Москве), напевая несложную песенку, на которую у меня слуха хватало. А вот с интонациями реплик вышла накладка. На первом представлении "Зайки" никак не мог понять, почему за кулисами все согнулись от смеха. Потом выяснилось, что горе-охотник говорил голосом Миши Бальзаминова. Короче, получился у меня Бальзаминов на охоте. Дети - особая категория. В Кировском походе, впрочем, как и во всех других, дети были самыми заинтересованными зрителями. Они всегда присутствовали и на взрослых концертах, мы никогда против этого не возражали, даже если в итоге в клубе становилось слишком шумно и тесно. Дети сидели в первых рядах, иногда на полу, а то и на сцене, если клуб был маленьким. По реакции детей на исполнение того или иного номера, а она почти всегда была безошибочной, мы могли судить, удаётся нам концерт или нет. В песне Эмиля Кумана, о которой я уже говорил, есть такие строки: Наши зрители - дети - скажут о нас потом: "Знаешь, я видел студентов, сидя ещё под столом!"
Дело в том, что смысл этих строк и переносный, и буквальный. В одном из клубов нам пришлось снять со сцены большой стол президиума и поставить его вплотную к сцене. Под этот стол, который оказался выше сцены, во время концерта набились дети, и на нас через образовавшуюся щель глядели детские лица, живо на всё реагировавшие. Неизменным успехом пользовалась пантомима "Хирург" в исполнении Алика Азарашвили . Описать то, что он на сцене выделывал, невозможно. Там были и забытый во чреве пациента скальпель, и пришитый не там, где надо какой-то важный орган, и что-то ещё, что сейчас трудно вспомнить. А танцы? Это были одни из лучших наших номеров. Знаменитая "Кадриль". Три парня - Сергей Стволинский , Юра Петенко и Лёня Миттельман и четыре девушки - Ира Ходакова , Оля Сахарова , Наташа Гольдберг и Галя Панкратова . Наши танцоры готовились очень серьёзно, занимаясь под руководством артиста балета Московского театра оперетты Игоря Гавриловича Горюнова в танцевальной студии ДК им. Горбунова недалеко от Киевского вокзала. Клуба этого сейчас уже нет, на его месте гостиница "Славянская". За редким исключением, наши танцоры могли и в ансамбле спеть, и в драме сыграть. Таким талантливым многостаночником был, например, Лёня Миттельман. Он не только хорошо плясал в "Кадрили" и других танцах, но ещё пел в МАНСе и уморительно играл одного из мужей в "Женском монастыре". Не прошло и трети нашего похода, как Лёня получил тревожное сообщение из Москвы: тяжело заболела мама, и ему надо было возвращаться домой. Морозным утром командор Дима Иванов построил бригаду, чтобы попрощаться с Лёней. Запели "Спутника". Слёзы наворачивались на глаза... Очень хорошо принимались зрителями сказки Г. X. Андерсена и Ф. Кривина в исполнении Володи Вовка и Светы Желтовой и стихи, которые читал Эмиль Куман. После десятого концерта, по традиции, был наш внутренний шаржированный концерт, где мы веселились от души. Всего за 10 дней Кировского похода мы дали 21 концерт: 13 взрослых и 8 детских. Прошло уже много лет, я побывал в других агитпоходах, но этот мой первый агитпоход особенно запомнился мне своей светлой атмосферой, ощущением того, насколько могут быть разнообразны биофаковские таланты и насколько много может дать дружба и взаимопонимание, основанные на общем деле.
Ссылки: