Беляков А.В.: поисках, Александровское военное училище

Лето 1915 года я провел у родных в деревне Починки . Приехал из Рязани франтом - в новехоньком штатском костюме, в руках - шляпа, пальто. Отец встретил меня на пути в деревню и сразу же спросил:

- Ну, что думаешь делать дальше?

- А что? Среднее образование есть. Медаль в кармане- дорога в высшее учебное заведение открыта. Буду добиваться.

- Куда же хочешь поступать?

- Еще не решил. Прельщает учеба в инженерном институте, но я привык к земле, к деревне. Хорошо бы определиться в сельскохозяйственную академию... Нотариально заверенные копии всех требуемых документов я отправил сразу в два петербургских института - политехнический и лесной. Решил готовиться и к конкурсным экзаменам в академию, засел за всевозможные руководства, пособия. Однако вскоре стало ясно, что за лето подготовиться не успею. То, что я знал по физике из допотопного учебника Краевича, - далеко не достаточно. А новый учебник был труден, усваивался медленно. По математике необходимо решать задачи на построение, а я о них и понятия не имел. К тому же начинались летние полевые работы - это забота общая. Словом, подготовку к экзаменам мне пришлось отложить. А война тем временем разгоралась. Царская армия терпела одно поражение за другим, отходя все дальше на восток. Немцы уже заняли часть "царства польского", продвигались в Прибалтику. Отцу призыв в царскую армию пока не угрожал: ему было около сорока лет, и числился он в резерве - "ратником ополчения 2-го разряда". После объявления мобилизации пришел приказ сдать для фронта лошадей. Но па сборном пункте Савраску нашего не приняли - нашли какие-то дефекты. Так что всей семьей в полном, так сказать, составе мы принялись за сельскохозяйственные работы, как вдруг приходят по почте два уведомления. Одно - из политехнического института: зачислен на инженерно-строительный факультет 32-м кандидатом. Другое из лесного института - зачислен студентом. Что такое 32-й кандидат, я не знал. Посоветовавшись с родными, я решил поступать в лесной. С большими денежными затруднениями мне сшили студенческую тужурку и шинель. На фуражке с зеленым околышем теперь красовался лесной значок - две скрещивающиеся веточки с дубовыми листьями. И вот я впервые в Петрограде. Он встретил меня туманной осенней погодой. Из облаков сыпалась мелкая водяная пыль, а я шел по проспектам и площадям, плененный величием этого города. Искал одно - находил другое, не менее интересное. Думал выйти на место Невского проспекта, где лесорубы Петра I валили когда-то вековые деревья, а попал на кладбище у Александро- Невской лавры. Здесь осмотрел могилы Достоевского, Чайковского. Мусоргского, Данзаса и даже Натальи Николаевны Пушкиной, похороненной под фамилией второго мужа - Лапского... Сколько неожиданностей таил в себе каждый переулок, каждый перекресток неповторимого Петрограда! И я шел ошеломленный, забыв о лесном институте, о войне, которая бушевала вое сильней. Но тогда для меня какие-нибудь Добрудж, Тарнополъ (Тернополь), Тульча, Могилев звучали все равно что Ливерпуль или Санта- Круз. ...Вот я попал на улицу Гоголя, на которой нет ни дворцов, ни соборов. Старые, серые дома, абсолютно такие же, как полтораста лет назад. Здесь Достоевский писал "Белые ночи" и "Неточку Незванову". Здесь же был арестован по делу петрашевцев. А в этом доме некогда находился ресторан Дюме, куда хаживал Пушкин. А вот дом, где жил Гоголь. Тут написаны "Тарас Бульба" и "Ревизор", "Старосветские помещики" и "Миргород". В доме * 13 некогда жили Тургенев и Чайковский. Незаметно я дошел до лесного института. В канцелярии получил студенческий билет, зачетную книжку и в тот же день снял для себя очень маленькую дешевую комнату на Песочной улице. Здание института мне понравилось - красивый невысокий дворец в виде замкнутого квадрата с внутренним двором. Вокруг дендрарий - тенистый парк с удивительным разнообразием деревьев и кустарников. Около каждого растения - табличка на колышке и название: латинское и русское. Указана страна и район, где такое дерево или кустарник вольно произрастает. Но помещения самого института наполовину были заняты военным госпиталем. На костылях ковыляли люди, у многих пустые рукава засунуты за пояс, головы в чалме из грязных бинтов. Война втягивала в свою разинутую кровожадную пасть молодых и здоровых парней и мужчин в новеньких шинелях и блестящих портупеях. А если возвращала их, то несчастными калеками, множившими толпы нищих в кабаках и на перекрестках улиц. Вместо с ними ползла молва, удушливая и черная, словно чад. Она проникала в дворы и дома, в одурманенные головы людей, заставляя их шептать страшные слова или оскорблять кого-то затейливой руганью...

-Богамать.., Александра Федоровна спит и видит, чтобы мы замирились с немцами - кровь-то одна. А царь знай меняет министров: Горемыкин, Штюрмер, Трепов, Голицын... А наш брат солдат гибнет. Немец вон удушливые газы пускает, англичанин придумал какую-то новую машину - танком называется, а наши генералы только и знают одно - в штыки!..

В госпитале я отыскал свою тетку - сестру милосердия, приехавшую с фронта. От нее наслушался всевозможных рассказов об ужасах полевой медицины. Но она была недовольна своим перемещением и ругала врачей, сестер за то, что они тут, в тылу, заботятся только о своем благополучии да романы заводят. Через некоторое время тетка снова уехала на фронт, успев включить меня в группу студентов, добровольно ухаживающих за ранеными. Мы помогали медицинскому персоналу, писали для раненых письма родным. Как-то во время моего дежурства старшая сестра дала мне неожиданное поручение. В госпиталь прислали шесть билетов в театр, и требовалось сопровождать раненых на спектакль. Одетые в солдатскую форму, раненые едва передвигались, но мы все-таки добрались до театра, где я узнал, что сегодняшний спектакль - онера "Риголетто", который ставится с благотворительной целью, а в главной ролизнаменитый певец Собинов. Наши места оказались на самом верхнем, третьем ярусе, далеко от сцены. Второй ярус тоже был занят солдатами, и лишь где-то внизу, в партере, сидели нарядно одетые дамы и господа. Первое действие прошло в тишине. Содержание оперы для солдат оставалось непонятным: было плохо видно и слышно. Поэтому, когда закрылся занавес, второй и третий ярус ответили гробовым молчанием, лишь в партере прозвучали негромкие аплодисменты. Перед вторым действием некто в черном фраке вышел на сцену и объявил:

- Солист его императорского величества Леонид Витальевич Собинов доводит до сведения уважаемой публики, что он себя чувствует нездоровым, но будет продолжать петь...

Собинова я слышал первый раз, и пел он, па мой взгляд, отлично: редкостный, серебристый, необыкновенной чистоты и тембра тенор. Леонид Витальевич был украшением русского оперного искусства. Арию герцога од исполнил так превосходно, что все присутствующие (в том числе и солдаты второго и третьего ярусов) наградили его бурными, продолжительными аплодисментами. Опера "Риголетто" стала памятным эпизодом моей студенческой жизни в Петрограде. Впоследствии я слышал Собинова в Москве, в Большом театре. Вокально-сценический талант Леонида Витальевича высоко оценила новая рабоче-крестьянская власть. В 1923 году ему было присвоено звание народного артиста республики. Учебные занятия в институте шли гладко, без перебоев. Понемногу втягивался я и в те дела, которые не входили в программу, утвержденную Министерством просвещения. В значительной мере этому способствовал высокий настрой политической жизни студенчества. Все происходило как-то само собой, естественно, без особых побуждений. Началось с того, что один из студентов предложил мне послушать выступление Рудакова.

- Пойдем, интересно будет...

Я усомнился: что же интересного, если доклад о войне и литературе. Но вечером отправился в объявленную аудиторию. Студентов пришло много, более сотни. Рудаков, студент старшего курса, был одет не по форме - в поддевке деревенского типа. Однако говорил действительно интересно. Докладчик очень умело подобрал высказывания различных писателей, в том числе Горького, о причинах возникновения войны, о роли в ней различных государств и отношении народных масс к войне. К содержанию доклада полиция не имела оснований придраться: все высказывания были взяты из опубликованных книг и брошюр, из периодической печати. Однако выводы напрашивались сами собой: мировая война - это империалистическая бойня, война капиталистических государств за передел колоний, за рынки сбыта, война несправедливая, и мы против нее!.. Студенческое собрание закончилось поздно. В свою крохотную комнатушку я возвращался в приподнятом, возбужденном настроении, похоже впервые задумавшись над тем, кто же по-настоящему борется за нужды трудового народа... А Петроград жил своей сумбурной ночной жизнью. Из ресторанов доносились ноющие звуки скрипок: полуголодные инвалиды и старички наигрывали модное в то время аргентинское танго. Рестораны были набиты кутящими офицерами, спекулянтами, анархистами и проститутками. Шумные компании усаживались в экипажи, запряженные унылыми клячами, и с песнями переезжали в другой квартал. Случалось, в ночи раздавался одинокий выстрел. Эхо билось о каменные берега улиц и площадей. Нищие, гуляки, одинокие дамочки, словно тараканы, прятались за железные решетки подъездов. За мутными стеклами окон гас свет, задергивались занавески. Откуда-то доносился гулкий топот копыт, бряцание шашки. Ночная жизнь военного Питера... Но в ней было тайное большое движение, ускользающее от ушей царской охранки и полиции. Прощаясь со мной после студенческого собрания, рыжеволосый старшекурсник вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную пачку каких-то бумаг ж сказал:

-Почитай дома. Через два дня вернешь... Это было информационное сообщение о состоявшейся в сентябре 1915 года в Швейцарии Циммервальдской социалистической конференции интернационалистов, на которой был принят манифест, осуждающий империалистическую войну и призывающий к скорейшему окончанию войны без "аннексий и контрибуций". В конференции участвовал Ленин. Для меня все это было необычайно новым. Кто такой Ленин? Социалисты? А что означает "интернационал"? Партия, группа или политическое течение? У кого на эти вопросы получить разъяснения? Поехали мы однажды на Высшие женские курсы. Собственно, пригласили нас на танцульки, но народу, студентов и курсисток, собралось много. Не обошлось без сходки. В одной из аудиторий кто-то вытащил на средину стол, и на него взобрался хорошо подготовленный оратор в студенческой куртке.

- Уважаемые кружева и пуговицы! - обратился он к присутствующим. - Все притихли. - Вам хорошо известно, какую непопулярную в народе и ненужную для страны войну ведет наше царское правительство. Оно гонит на фронт пушечное мясо - миллионы солдат, которые гибнут "за веру, царя и отечество". Но нужна ли эта война нашему народу? Группа студентов- социалистов поручила мне объяснить вам полную несостоятельность царского правительства помещиков и фабрикантов... Тут в аудиторию вошел человек в форме надзирателя, свет мгновенно потух. Оратор спрыгнул со стола и смешался с выходящими из аудитории. Задержать его "надзиратель" не смог. Другой раз один из студентов предложил мне послушать выступление Морозова.

-Ты знаешь, кто этот Морозов? - спросил он меня. Я ответил, что знаю профессора Морозова - ученого, специалиста в области лесоводства.

-Да нет, не тот. Мы пойдем на вечер, где будет выступать бывший узник Шлиссельбургской крепости, известный революционер Николай Александрович Морозов . Его пригласили студенты. По дороге в аудиторию я получил подробные сведения о докладчике. А тем временем шел второй год войны, которая опрокинула все мои планы и направила жизнь по иному пути. Указ о досрочном призыве на военную службу предоставил право нам, студентам высших учебных заведений, получить в военном училище подготовку по очень короткой программе - за каких-то четыре - шесть месяцев. И не долго думая я забрал свои документы и направился в Константиновское артиллерийское . Служба в артиллерии мне казалась интересной. Но там спросили: "Золотая медаль за гимназию есть?.." Золотой не было, поэтому тут же пришлось от затеи отказаться. По совету одного из студентов поехал тогда к морякам. Оказалось, что пока могут принять только в училище береговой службы. После короткого раздумья решил, что гардемаринские классы не по мне, и вот сел в поезд и поехал в Москву. В России тогда было более десяти военных училищ . Первым "по чину".считалось Павловское, вторым - Александровское, третьимАлексеевское. Собственно говоря, можно было поступить в школу прапорщиков, куда студентов направляли воинские начальники, не спрашивая согласия. Но это были скороспелые военно- учебные заведения, разбросанные по многим городам. Располагались они в малопригодных помещениях и плохо снабжались. Поэтому, не дожидаясь такого направления, я и отправился по собственной инициативе в Москву. Прямо с вокзала пошел искать Александровское пехотное . Оно располагалось на Арбатской площади, по рассказам, имело многолетнюю историю, большие традиции. Муштрой отличалось умеренной - не в пример Алексеевскому пехотному, где за любые, даже незначительные проступки ставили под ружье. Это тяжелое наказание - стоять не менее часа в положении "смирно" с винтовкой "на плечо" и пудовым вещевым мешком за спиной. Александровское училище располагалось в великолепном здании бывшего дворца Апраксина, украшенного двенадцатью импозантными коринфскими колоннами. В канцелярии адъютант начальника училища, просмотрев документы, предложил мне написать заявление:

-Считайте себя принятым, но... необходимо представить справку о благонадежности, - и объяснил, где ее получить. Я решил со справкой не спешить, сначала поехать к отцу в деревню. В деревне было привычно тихо, приближались очередные полевые работы - сенокос, жатва. Погостив недельку, вместе с отцом опять поехал в Москву, От Богородска до столицы поездом полтора часа. В одном из переулков Мясницкой улицы отыскали это самое пресловутое 3-е управление. Долго заполнял там какие-то бумаги, писал заявление. Через полмесяца получил требуемую справку. А между тем печать все чаще помещала сообщения о военных неудачах на фронтах. На Балканах поражение войск Сербии и Черногории. В Черном море наводил страх крейсер "Гебен". Дирижабли "Цеппелин" появились над Англией, над Парижем. А когда в марте печать запестрела объявлениями и плакатами о новом внутреннем займе на 2 миллиарда рублей сроком до 1926 года, всем стало ясно, что у царского правительства денег для ведения войны нет. Экономическое положение в России становилось все более тяжелым. Недостаток продовольствия в стране принял угрожающие размеры. Мясо подорожало до 20 рублей за фунт, сало - до 30 рублей. Женщины дневали и ночевали в очередях за хлебом и за всем, что удавалось выпросить у лавочников. Как обычно бывает во время войны, самые неожиданные формы и размеры приобрела натуральная торговля. Продовольственный вопрос рассматривался в Государственной думе, и, как выяснилось, из-за разрухи и беспорядка на железнодорожном транспорте много мяса, заготовленного для фронта, испортилось. Министр земледелия вынес на обсуждение смехотворный проект закона: "Прекратить в стране убой скота, а для населения установить употребление мяса только три дня в неделю..."

См. Война превращается в мировую, недовольство растет В этой обстановке экономической разрухи, политического кризиса в Москве, на Знаменке , у дверей училища к назначенному сроку и собралось нас 900 человек. Одеты - кто в чем, в общем небогато. Комплектовался батальон.

Построили всех на улице, рассчитав по ротам. Я попал в 8-ю. Состав ее оказался весьма, разнообразным. Многие не имели даже среднего образования, в основном это были мелкие служащие торговых, административных учреждений, несколько семинаристов, великовозрастные торговцы, дельцы, попавшие по протекции, чтобы не сразу, ехать на фронт. Мы познакомились с нашими курсовыми офицерами. Один из них, подпоручик Ветров, прикомандирован после ранения; другой - поручик Джуркович, серб по национальности, поджарый, худощавый, - тоже побывал на фронте; третий прапорщик Тарновский, московский юрист. Два месяца нас не выпускали из стен училища, пока мы не научились как следует отдавать честь при встрече с офицерами. В увольнении нам запрещалось посещать клубы, народные столовые, платные места гулянья, торговые ряды на Красной площади. В театрах не разрешалось сидеть ближе седьмого ряда партера и ниже второго яруса лож. Давно заведенный в Александровском училище распорядок выдерживался строго. В 5.45 поверка, далее подъем, утренний осмотр, молитва, гимн, чай, занятия. Завтрак - 12.30, потом опять занятия. Занимались мы в две смены: если один батальон до обеда в классах, то второй - на строевом плацу. Обед17.45, затем отдых и вечерний чай. В 21 час прослушивали вечернюю зорю, после чего - перекличка и отбой. В 23 часа тушили свет. Обучение проводилось по устаревшим программам, почти без учета требований новой войны. Ничего мы толком не узнали ни о военных действиях в условиях полевых заграждений, ни о принципах взаимодействия родов войск, ни о новых типах тяжелой артиллерии, ни о применении на войне автомобилей, авиации. Зато на строевую муштру времени в училище не жалели... В туго затянутой ремнем шинели с погонами и с вышитой буквой "А" (Александровское) отрабатываем основную стойку - плечи развернуты, корпус прямой, руки по швам, голова не опущена, но и не закинута, глазами "едим начальство".

- Вы что, юнкер, стоите, как беременная баба! Уберите пузо!.. На первых же занятиях подпоручик Ветров толкнул меня ножнами своей шашки в живот, "популярно" объяснив положение основной стойки. По программе необходимо было освоить порядок работы "довольствующей" роты. Я попал на кухню в распоряжение какого-то военного чиновника. Занятый другими делами, он на ходу кинул мне составленное недельное меню завтраков, обедов и ужинов, буркнув при этом:

- Составляйте раскладку! Как составлять - все написано. Вот ключи от погребов и кладовых. Продукты выдавайте поварам по раскладке, но точно по весу. Весы в кладовой, - и ушел. Итак, мне предоставлена полная самостоятельность. Быстро освоив продовольственную премудрость, я легко составлял эти раскладки. Ко мне на кухню ходили по вечерам мои ротные однокашники подкрепиться казенными харчами: питание в училище было довольно-таки скромное. Вскоре посыпались взыскания - за дело, без дела: наряд вне очереди, выговор, гауптвахта. Несмотря на быстроту такого обучения, я все-таки сумел освоить трехлинейную винтовку образца 1891 года и пулемет "максим". Но когда дело дошло до стрельбы в тире, я, лежа за пулеметом, замешкался, и курсовой офицер, опять ткнув меня ножнами шашки, закричал:

-Стреляйте, юнкер, черт вас побери! Чего спите?! А спал-то, скорее всего, не я...См. Война в 1917 г

В конце января 1917 года подошел наш выпуск из училища. Всем присвоили чин прапорщика с перспективой производства в подпоручики. Выдали обмундирование - китель, брюки, пару сапог и снаряжение - шашку, револьвер, компас, полевой бинокль, а также чемодан, складную кровать и две пары белья. И вот я - девятнадцатилетний прапорщик, с одной звездочкой на единственной полосе защитного погона. Осталось выбрать назначение. Батальон построили в большом зале (бывшей церкви училища). На классных досках мелом написаны города и номера пехотных полков (в основном запасных). Вызывали по списку. Я выбрал 215-й пехотный запасной полк во Владимире. ...На улицах столицы бывшего русского княжества полно снега. Весело поскрипывая, сани несут меня к месту службы. Извозчик, как заправский гид, поясняет по ходу, сильно окая - "по-володимирски":

-Это вот наша главная улица. Шалопаевка называется, потому как тут полно гуляющей молодежи. Особливо вечером... А вот улица Тюремная, тута тюрьма... Подъезжая к окраине города, увидел большой плац, окруженный оградой, несколько кирпичных казарм и входные ворота, на которых золочеными буквами написано: ."10-й гренадерский малороссийский имени графа Румянцева-Задунайского полк". Вот оно что! Здесь до войны стоял строевой пехотный полк, сейчас он на фронте, а в казармах теперь 215-й запасной. Как-то пойдет моя армейская служба?..

Нельзя сказать, что ускоренный курс в Александровском училище прошел для меня бесследно. Я старался постичь азы воинской премудрости: командирские навыки, организацию военного дела, успел познакомиться с биографиями и почитать в училище сочинения видных русских военачальников, твердо усвоил некоторые истины суворовской науки побеждать. В век жестокой дисциплины, когда тиранство считалось добродетелью, Суворов допускал возражения "нижнего высшему, но с тем, чтобы они делались пристойно, а не в многолюдстве, иначе будет буйство..." "Местный лучше судит по обстоятельствам; я вправо, - должно влево, - меня не слушать; я велел вперед, ты видишь, - не иди вперед". В турецких походах, на штурмах Варшавской Праги, в снегах Финляндии ковались суворовские чудо-богатыри. И, столкнувшись с армией, воспитанной Бонапартом, разбили ее в долинах Северной Италии. Русский солдат исколесил всю Европу, побывал в Персии, перешел не один заснеженный горный перевал, стоял на "линии" в пустынях Средней Азии, повидал на своем веку немало народов. И говорил Суворов твердо: "Горжусь, что я русский!.." "Сам погибай, а товарища выручай", "Не бойся самостоятельности", "Действуй целеустремительно", "Службу ставь выше личных дел". Немало подобных истин, вычитанных у А. В. Суворова, М. И. Кутузова, М. Д. Скобелева, М. И. Драгомирова, усвоил я и принял как откровения, чтобы находить путь к сердцу и разуму русского солдата. Меня назначили младшим офицером 3-й роты, многие солдаты которой годились мне в отцы. В казарме размещены все были очень плотно, на трехъярусных нарах - скученность и духота. Командование в роте - кадровый состав офицеров и унтер- офицеров, а также переменный состав. Переменный предназначается для отправки на фронт - в каждой роте 300 человек, подготовленных по десятинеделъной программе. Я, конечно, в переменном составе. Но когда на фронт - неизвестно. Предстоит еще заниматься подготовкой маршевой роты. Гнетущее впечатление произвел на меня кадровый офицерский состав, уже побывавшие на войне люди, которым все нипочем, в большинстве своем пьяницы и картежники. В казарме они почти не появлялись, оставив роту на полное попечение фельдфебеля да унтера. Не прошло и недели моего знакомства с полком, готовящимся к войне "за веру, царя и отечество", еще не успел я обжить снятую на Тюремной улице комнату, как меня вызвали в штаб к адъютанту полка. Здесь я получил предписание выехать в Тверскую губернию для изучения саперного дела и сразу же отправился в дорогу. Вернувшись из командировки в конце февраля, я попал в гущу событий, охвативших страну.

Ссылки: