Хоштария Акакий Мефодиевич

Из Бажанова

До революции в Персии был Русско-Персидский банк . Как мне говорили в Ашхабаде, будущий шах служил в те времена в вооруженной охране банка. После большевистской революции банк заглох, но с НЭПом возобновилась торговля с Персией, и все торговые дела шли через банк, который практически их монополизировал. Во главе банка стоял некий Хоштария , который установил с Советами очень хорошие отношения. Он часто приезжал в Москву, и его принимал директор Государственного Банка , которым в то время был Пятаков .

Из Интернета

Предприниматель Акакий Мефодиевич Хоштария, который, по одним данным, был связан с партией эсеров, по другим — с социалистами-федералистами. Он происходил из дворян Кутаисской губернии и, по всей видимости, был сыном церковного азнаура (священника) Мефодия Хоштария, который отличался настолько своенравным характером, что, как гласила молва, за неповиновение был посажен княгиней Екатериной Александровной Дадиани на цепь, а его брат Иоанн отправлен в монастырь.
А. М. Хоштария находился в браке с Минадорой Игнатьевной Туркия (ум. 1924){22}, дочерью купца 2-й гильдии, занимавшего пост директора Потийского общества взаимного кредита. А ее брат Артемий имел связи с революционным подпольем. Одной из родственниц Минадоры Игнатьевны являлась Варвара Матвеевна Туркия, бывшая женой Михаила Андреевича Алании, брат которого Андрей Андреевич тоже входил в директорат Потийского общества взаимного кредита. В свою очередь брат Варвары Матвеевны Владимир, как мы уже знаем, являлся мужем княжны Марты (Марфы) Ивановны Амилахвари, дочери генерала от кавалерии Ивана Гивича Амилахвари, принадлежавшего, поданным Тифлисского охранного отделения, к лидерам «грузинских националистов». Уже в эмиграции дочь А. М. Хоштарии, названная в честь матери Минадорой (1918–1985), стала женой князя Михаила Георгиевича Багратион-Мухранского, сестра которого Леонида Георгиевна находилась замужем за великим князем Владимиром Кирилловичем.
Если Буду Мдивани был близок к А. М. Хоштарии, то А. М. Хоштария находился в приятельских отношениях со Степаном Григорьевичем Лианозовым . Они оба входили в состав правления созданного в 1915 г. Русско-персидского лесопромышленного и торгового АО. Степан Григорьевич являлся сыном действительного статского советника Георгия Мартыновича Лианозова, в московском доме которого в 90-е гг. XIX в. собирались лица, связанные с армянским движением.

  Из Агабекова

 Хоштария, довольно крепкий старик, во время царизма приехал в Персию, добился расположения местных властей и приобрел несколько фирманов (право собственности) на семнанскую нефть в Персии , на леса в Мазандаране (Северная Персия) и на Пиробазарскую железную дорогу. В 1921 году Хоштария сумел войти в дружбу с Пятаковым . Через него он связался с другими советскими деятелями и с 1924 года стал незаменимым человеком для советского посольства в Тегеране и непременным советником по финансовым и торговым вопросам. Сделавшись акционером советского банка в Персии , он через некоторое время стал фактическим его хозяином. Заработал он на этом громадную сумму денег. Прикарманив банк, он предложил продать советскому правительству свои права на семнанскую нефть. Советское правительство купило их, но когда приступило к разведывательным работам, то оказалось, что права Хоштария на нефтяные участки весьма спорны. Для укрепления их через Хоштария советское правительство посылало взятки всем персидским министрам, в том числе и министру двора Теймурташу . Сомневаюсь, чтобы министры видели эти деньги: как и все прочее, эти деньги прочно прилипали к карманам Хоштария. Тем временем Хоштария пытался продать советскому правительству свои лесные участки с лесопильным заводом и в доказательство представлял фотографический снимок завода на полном ходу. Комиссия, выехавшая на осмотр леса, несмотря на тщательные розыски, завода не могла обнаружить. Как потом выяснилось, Хоштария велел поставить в лесу трубу, под нею развести костер и, когда дым валил клубом, состряпал фотографию "лесопильного завода". Советское правительство очень интересовалось семнанской нефтью . Мы стремились закрепить за собой этот участок и не дать возможности проникнуть туда англо-персидской нефтяной компании. Но, вложивши в это дело несколько миллионов рублей для расплаты с Хоштария и через его чиновника с персидским правительством, Москва не могла производить дальнейшие работы по изысканию и эксплуатации нефти, за неимением капиталов.

Для продолжения этого дела решено было привлечь иностранный капитал. Начались переговоры в Париже с французскими финансовыми кругами и с персидским правительством в Тегеране о распределении акций. Советское правительство желало иметь в руках контрольный пакет. Это никак не выходило, ибо не оставалось акций для переуступки французским финансистам. Единственным выходом было отобрать акции, находившиеся в распоряжении Хоштария. Он их дешево не уступал, жестоко торговался и делал намеки, что в случае отказа советского правительства у него все готово для продажи акций англичанам и французам. Неприятное положение осложнилось тем, что до 1928 года Хоштария являлся акционером советского банка в Тегеране. По распоряжению из Москвы мы должны были выжить его из банка. Но отношения между Хоштария и советскими учредителями были настолько сложны, что в них никто не мог разобраться. Да и как разобраться. Фактически компанию против него должен был проводить торгпред Мдивани . Но Мдивани не мог этого сделать, так как в прошлом был на службе у Хоштария и пользовался его помощью, ныне же, став торгпредом, считал долгом отплачивать ему за прежнее добро добром советским. Вместо того чтобы бороться с аппетитами акулы, он всячески защищал друга и добивался для него новых денежных субсидий. К концу 1927 года, по подсчетам советского банка, Хоштария получил от советского правительства около двух с половиной миллионов рублей, взамен которых ничего Советам не дал. Помню, Мдивани расхваливал передо мной Хоштария, рисуя "колоссальные возможности", которые нам сулит дружба с Хоштария. Я предложил Мдивани завербовать Хоштария и, в случае полезных услуг, обещал помочь Хоштария в некоторых его финансовых операциях. Встретились мы с Хоштария на квартире Мдивани и беседовали около двух часов. К чести его, он отказался работать для ОГПУ, ссылаясь на то, что он "слишком крупная фигура" в персидском обществе и деловом мире. Советское посольство в Тегеране, учитывая убытки, причиненные Хоштария, и возможность нового вреда, решило каким-нибудь путем заманить его в СССР. Пользуясь тем, что Хоштария советский гражданин, Москва, конечно, не выпустила бы его обратно и расправилась с ним. Подготовка началась исподволь. Старика уговаривали ехать в Москву для окончательного разрешения поднятых им же самим вопросов, но он, подозревая неладное, а может быть предупрежденный торгпредом Мдивани, не торопился. После же того как Мдивани был отозван, Хоштария вообще отказался ехать в СССР и, ссылаясь на болезнь, уехал в Париж, тщательно минуя советскую территорию. После отъезда Мдивани линия Центрального Комитета партии, или, вернее, линия Цейтлина , восторжествовала в Тегеране. Начался дикий разгул. Все, кто по тем или иным причинам имел личные нелады с Цейтлиным, обвинялись в сочувствии троцкизму и высылались в СССР.

Ссылки: