 |
Беклемишев А.П.: Уроки английского языка
В надежде, что он и Оля когда-нибудь всё же попадут в Америку, Глеб решил найти учительницу английского языка. До сих пор он учился только по самоучителю, поэтому произношение оставалось для него терра инкогнита. Оля вообще сомневалась в том, есть ли смысл ехать в Америку.
- Что мы там будем делать? Ты не настолько молод, чтобы начинать жизнь сначала. Работать физически ты не будешь способен, а какую иную работу ты можешь получить, не зная языка?
- Друг мой, - отвечал Глеб, - я человек риска. Вся наша жизнь сплошной риск. И я хочу рисковать дальше. Если мы не поедем в Америку, что мы будем делать здесь?
- Подождём несколько лет, и нас возьмут в старческий дом.
- Нет. Это не для меня. Человек занятый работой связан с другими людьми. Он участвует в каком-то коллективе, как бы едет в поезде. Сейчас мы отстали от поезда и находимся на глухой станции в бесцельном ожидании неизвестно чего. Мы отбросы жизни. Нам надо включиться в неё опять.
- Как хочешь. Поедем. Может быть мы проживём ещё два года человеческой жизнью.
- Вот, поэтому я и хочу брать уроки английского языка.
Базилевичи уехали в Америку годом позже, чем Беклемишевы. У них тоже были дискуссии на эту тему. Здесь оппозиционером выступал Михаил Кириллович . Он говорил:
- Ну, приедем мы в Америку, приедем без гроша. Ты знаешь, как там всё дорого. Приедем, умрём, а похоронить-то и не на что. И будем валяться под забором, без погребения.
Глеб нашёл учительницу, "фрауляйн" Раймер, в старческом доме святой Цецилии. Фрауляйн Раймер было девяносто лет. Всю жизнь она прожила в Париже, в Лондоне и в городах Италии, преподавая языки. Она знала французский, английский, итальянский и, конечно, свой немецкий. Жила она воспоминаниями.
- Помните, - говорила она, - когда в Париже был скандальный процесс Оскара Уайльда ?
Глеб не мог помнить этого процесса, потому что в то время ходил пешком под стол, а может быть его и не было на свете.
Каждый раз, когда Глеб приходил на урок, фрауляйн Раймер забывала, ради какого языка он пришёл и начинала говорить с ним по-французски или по-итальянски. Потом, объясняя произношение слова, она показывала, как надо сложить губы и оскалить зубы, говоря: "лук эт ми" [("смотрите на меня")].
После урока она предавалась воспоминаниям:
- Я тогда жила в Неаполе, а мой знакомый немец, живший в России, звал меня туда. Я уже имела визу и назначенный день выезда в Одессу, но мне как раз приснился страшный сон, и я подумала, что это нехорошее предзнаменование. И я пошла к русскому консулу. Я сказала ему: у меня всё готово к отъезду в Россию, но я видела страшный сон. Господин консул, что вы посоветуете мне делать?
- Я посоветую вам не ехать, - сказал консул. - В России революция (это было в 1905 году), и в Одессе неспокойно (броненосец "Потёмкин" держал Одессу под дулами своих орудий).
- Я послушалась совета консула и не поехала...
Был 1948 год. Глеб съездил в Брауншвейг со своими бумагами. Он имел теперь два "ашуранса" один из Сиэтла, другой из Бостона.
Лагерь в Госларе готовился к ликвидации. Сам Гослар был приятный городок, но лагерь был отвратителен и своими дикими порядками, и своим месторасположением. Художник Поляница жил в каменном доме у самых отстойников нечистот. Когда ветер дул со стороны каменного дома, в лагере нельзя было дышать. Шутя говорили, что Поляница заведует распределением канализационных запахов.
Художник Поляница пригласил гостей на именины старшей дочери. Кроме семьи самого Поляницы за столом сидели Ольга Александровна, Оля Хованская с матерью, бандурист Гончаренко и немец, знакомый именинницы. Немец был в последнюю войну инструктором по какому-то особому оружию. Гончаренко, бывший советский лейтенант, расспрашивал немца, где он бывал во вторую мировую войну. Выяснилось, что немец был в том же месте, где и Гончаренко, только по другую сторону фронта. Они обрадовались друг другу, как старые знакомые.
- Ну да, - кричал Гончаренко, - вы, значит, были при переправе через Днепр. А мы как раз стояли на противоположном берегу. Мы тогда потопили не меньше двух тысяч ваших на этой переправе.
Скоро Гончаренко стал действующим лицом в другом лагерном событии. Он посватался к Оле Хованской , служившей на лагерном медпункте при докторе Шевченко . Оля была спокойная, послушная матери, девушка. Мать собирала сведения о женихе. Большинство отзывов были отрицательными. Даже родной брат Гончаренко находил жениха неподходящим. Хованская-мать отнеслась ко всем советам критически.
Свадьбу отпраздновали пышно. За стол село семьдесят приглашённых гостей. С третьей недели пошли скандалы. Молодые три раза расходились и снова сходились. Комендант спрашивал Гончаренко:
- Чому вы не живете с жинкою?
- Тому, що вона россиянка.
- А вы, коли одружувалися, не знали, що вона россиянка?
- Ни, не знав.
Когда они разошлись в четвёртый раз окончательно, Оля Хованская осталась с ребёнком на руках. Так мать, дочь и внук и уехали в США, где Оля Хованская стала работать в госпитале. Через два года она вышла замуж за американца, который перед свадьбой принял православие.
Беклемишевы получили несколько посылок из Америки, от Николая Вакара и от Лизы Риттер . Среди вещей в посылках были также журнал "Новоселье" и газета "Новая Заря". От газеты несло просоветским духом. Кроме статей соответствующего направления там были письма от счастливых репатриантов. В журнале "Новоселье" чисто литературные вещи были перемешаны с политическими статьями, изображавшими насильственное введение советского режима в странах восточной и средней Европы, как добровольное объединение славянства, как естественный первый шаг на пути к мирной организации человечества.
Глеб сказал Оле:
- Я открыл новый закон, равный по значению законам Ньютона.
- Какой именно?
- Просоветские симпатии русских эмигрантов прямо пропорциональны квадрату их расстояния от советских границ.
Ссылки: