 |
Беклемишевы переезжают обратно в Киев
Самара не могла заменить Марии Модестовне Киева. Тем более, что в Самаре Мария Модестовна оказалась вдали от обеих дочерей. Она решила ехать обратно. В Киеве Мария Модестовна наняла две комнаты во флигеле на Тарасовской улице. Глеба она отдала во второй класс Четвертой гимназии . Чтобы немножко заработать, брала переписку судебных дел из камеры мирового судьи ( Виктора Модестовича ), за переписку листа получала одну копейку. Дома было тоскливо.
Вечером во двор заходил либо татарин, кричавший "стары вещи, стары вещи", либо шарманщик. Солнце садилось, мотив шарманки наводил грусть. Из редких окон шарманщику бросали гроши. Пёстрый попугай или мартышка вытаскивали билетики, предсказывавшие судьбу, или картинку, изображавшую "жизнь человека". Мария Модестовна часто недомогала, продолжала пить Боржом, по необходимости во всём экономила.
Гимназия, в которую Глеб поступил новичком, ему не нравилась. Была она на "Новом строении" , а новостроенцы пользовались нехорошей славой*. Гимназисты были жестоки. Во время переменок возникали поединки, в которых соперники дрались, окружённые толпой зрителей. Иногда гимназиста затаскивали в чужой класс, клали его на доску, и, раскачивая её, вытирали мел курткой и штанами жертвы. Считалось шуткой подставить гимназисту ножку на лестнице, чтобы он летел вниз и стукнулся бы о каменную ступеньку головой в то время, как ранец ударит его по затылку. Фото:Здание 4-й гимназии в Киеве в переулке от Большой Васильковской ул.**
Среди преподавателей были ископаемые экземпляры вроде учителя рисования Кушнира . Он происходил из румын. Всё его преподавание сводилось к тому, что он вешал на доску орнаменты и предоставлял гимназистам их срисовывать. Когда те начинали шалить, он кричал: "Эй ты, зверина, тигра лютая, чего ты ржёшь, пошёл к стенке". Шалунов у стены собиралось пять-шесть. Они продолжали кривляться: "Михаил Савич, извините. Нахал Савич, позвоните". Делали вид, что плачут и прячут слёзы в карман куртки. Тогда Михаил Савич выгонял их в коридор, где их переписывал инспектор и оставлял "на после обеда".*
На следующий год Мария Модестовна переехала поближе к гимназии на Предславинскую улицу. Там, сзади нового костёла, она наняла квартирку из двух комнат с кухней и с садиком, завела породистых кур, чёрных с хохлами и больших серых, и рыжего кота Нарзана. Глеб стал учиться плохо. Особенно ненавидел он латинскую грамматику. Когда он готовил уроки, то клал грамматику на стол, а в ящик стола "Приключения Пинкертона" или "Пещеру Лихтвайса" и, приоткрыв ящик, читал эти заманчивые приключения.
Однажды Мария Модестовна решила отправить Глеба на Пасху к своему брату, дяде Васе . Глебу шёл тринадцатый год. Он благополучно добрался до Умани , где Василий Модестович был председателем окружного суда. Жена его, Елизавета Сергеевна , родом была из купеческой тамбовской семьи, у них было трое детей, Коля - года на два старше Глеба, Надя - его ровесница, и Серёжа , моложе Глеба на пять лет. В семье поддерживалась дисциплина мерами, Глебу незнакомыми. Так, за какое-то непослушание, мать ударила Колю по щеке.
Фото: Жена Василия Модестовича Вакара Елизавета Сергеевна Гусева
На Пасху Елизавета Сергеевна пошла с визитом к надзирателю Уманской гимназии и взяла с собой Глеба. Надзиратель гимназии, Корольков , был женат на сестре Евгении Давыдовны , жены Платона Модестовича Вакара .
Возвращаясь домой после визита, Елизавета Сергеевна стала объяснять Глебу, что она никогда не пошла бы с визитом к Корольковым (разное социальное положение), но сделала это исключительно для Платона Модестовича. Это объяснение плюс публичная пощёчина Коле совсем настроили Глеба против дядиного семейства.
- Распустила павлиньи перья, - подумал он про себя и тут же решил, что больше сюда никогда не поедет.
В Киеве потянулись гимназические будни.
Между тем Киев за последние два года изменился. Конку , а затем вагоны с маленькими паровозиками, заменил электрический трамвай , вместо керосиновых и газовых фонарей на главных улицах зажглись дуговые электрические фонари, мальчишки бежали посмотреть на коляску, которая едет без лошадей (появились первые автомобили).
Мария Модестовна считала, что Глебу следует время от времени показываться в семье дяди Вити, которому она была обязана помощью.
- Пойди завтра туда к обеду, тебя пригласили, - сказала она, - только не опаздывай.
2-й трамвай сворачивал с Крещатика на Фундуклеевскую и шел к вокзалу
Такой визит был Глебу не по сердцу. Он не знал, как там себя держать. Он чувствовал себя просто только с Володей Большим, который выписал ему как-то "Журнал для всех", "Всходы", а в другой раз подарил ему "Дети капитана Гранта" Жюля Верна. Тётушка ему явно не симпатизировала, а у дяди был вспыльчивый и раздражительный характер. Пришел он вовремя. Анна Эразмовна сказала ему хорошо вытереть ботинки, показав на блестящий паркет. Она сама натирала его после горничной. Сели за стол. В конце стола сидел дядя Витя, с одной стороны - Глеб, напротив - тётя Анна. Володя немного запоздал, он сел рядом с Глебом. Владимир Викторович был помощником присяжного поверенного и пришёл прямо из суда, во фраке и накрахмаленной манишке.
- Передай тарелку Володе, - сказала Анна Эразмовна.
Глеб употреблял все усилия, чтобы не оскандалиться, но всё-таки вылил суп на манишку Володе.
- Эта тарелка тебе.
Глеб, совсем сконфуженный, вылил суп на себя. Обед проходил в мрачном молчании. Подали второе. Это было жаркое с солёным огурцом. Огурец был мягкий и Глеб пилил его обратной стороной ножа. Огурец лопнул и тонкая струйка рассола брызнула прямо на Виктора Модестовича.
- Это чёрт знает, что такое, - вскричал дядя Витя, вскакивая из-за стола и вытираясь салфеткой.
Глеб шёл домой оскандаленным и опозоренным. Он думал, как ему не везёт, и как это будет неприятно маме. В гимназии тоже случилась неприятность. Однажды два гимназиста жестоко подрались в присутствии Глеба. Надзиратель записал их, и за компанию - Глеба.
Все трое были оставлены после уроков "без обеда". Оставленных обходил инспектор, надзиратель докладывал о причинах наказания.
- Эти за что?
- Дрались, Иван Моисеевич.
- А Беклемишев за что?
- Стоял и подмигивал.*
Глеб не верил в справедливость этого странного мира. Идя в гимназию или из гимназии домой, Глеб думал о чём-то своём, не замечая окружавшего. Ещё в Самаре был случай, когда извозчик въехал ему оглоблей в ранец, болтавшийся на спине. Иногда зимой Глеб сосредоточенно гнал ногой перед собой ледяшку, стараясь догнать её до самой гимназии, это не мешало ему думать.
Здоровье Марии Модестовны ухудшилось. Её красивое раньше лицо пожелтело, она испытывала постоянные боли от камней в печени. Решено было делать операцию. Ложась в больницу, она отдала Глеба Михайловским, т.е. тому доктору Михайловскому и Леониле Владимировне, которые встретились за её обеденным столом и поженились. Теперь у них было двое детей - Ната и Витя. Жили они на углу Безаковской и Мариино- Благовещенской. Глеб слабо соображал, какой опасности подвергается его мать. После операции Мария Модестовна пролежала довольно долго в частной лечебнице, что была на углу Владимирской улицы и Андреевского спуска, прямо напротив Андреевской церкви, построенной Растрелли.
Когда Глеб перешёл в четвёртый класс, Мария Модестовна отправила его на лето к Ляле .
У Платона Модестовича: чуть не утонул $
Ссылки: