Узнав об измене Опперпута Менжинский вызвал Артузова для объяснений

Узнав об измене Опперпута-Стауница, Менжинский вызвал Артузова для объяснений. Провал? Безусловно. Оказавшись по ту сторону границы, Опперпут мог изрядно напакостить (он и напакостил), не говоря уже о том, что теперь нужно было срочно свертывать многие игры, которые вели чекисты в ряде стран, отзывать в Москву работающих там сотрудников, о которых знал, мог знать или вычислить Опперпут (таких набралось достаточно много). С тяжелыми мыслями шел Артузов в кабинет Менжинского, удрученный случившимся, готовый выслушать неприятные, но справедливые слова.

- Садитесь, Артур Христианович,- неожиданно мягко, с каким-то участием в голосе сказал Менжинский, сочувственно щуря близорукие глаза за стеклами пенсне.- Я понимаю ваше состояние. У вас сейчас острая потребность в доверии. Вам в нем не отказано, но я хочу сказать другое. Бегство Опперпута для нас не трагедия, хотя приятного в этом мало. Всякая борьба наполнена драмой. Обстоятельства на сей раз оказались не на нашей стороне. Но, может быть, это даже и к лучшему.

- К лучшему? - удивился Артузов.- Почему?

- Я докладывал о случившемся товарищу Сталину ,- помедлив, ответил Менжинский.- Ожидал, не скрою, реакции самой резкой. Для меня было полной неожиданностью спокойствие, с которым генсек выслушал меня. Потом сказал те слова, которые вы только что услышали от меня. Я их лишь повторил: "Может, оно и к лучшему". Я тоже удивился, как и вы сейчас. Оказывается, "Трест" уже начал мешать нашим некоторым центральным ведомствам именно в силу своей мощи в глазах западных политиков. К примеру, партнеры нашего Внешторга заметно сократили переговоры с нами, перестали подписывать ранее обговоренные контракты. Они настолько уверовали, что "Трест" вот-вот совершит государственный переворот, что пришли к выводу: выгоднее выждать, пока это произойдет, чем связываться с обреченным на исчезновение партнером.

- Понял,- несколько успокоившись, но все же подавленно ответил Артузов.

- Но это не снимает с вас ответственности за провал со Стауницем,- напомнил ему Менжинский.- Нам надо научиться на этом примере принимать не только победы, но и поражения, в этом залог стойкости. Сие во-первых.

Во-вто рых, уже длительное время наша игра шла без сучка и задоринки. Это должно было нас насторожить. Опперпут попал в их руки. Он, конечно, многое приукрасит, преувеличит свою роль, будет всячески изобличать нас. Войдя во вкус, остановиться трудно. Наша задача - зародить у Кутепова , Бунакова , Маркова и прочих искру недоверия к Опперпуту .

Артузов начал перебирать в памяти "наследство", которое оставил Опперпут после своего бегства, вспомнил о найденной записке жене: "Ты услышишь скоро обо мне как о международном авантюристе". Этот человек с обликом шекспировского Калибана ( 62 (так его отныне про себя называл Артузов), нравственный урод и отщепенец, был еще и поразительно тщеславен. Теперь его, видите ли, прельстила сомнительная слава международного проходимца от шпионажа. Кажется, эта фраза из записки наталкивает на одну идею, вернее, напоминает кое о чем.

Собранный и внутренне напряженный, готовый немедленно приступить к самым энергичным действиям, вышел Артузов из кабинета председателя и старшего товарища. Теперь главное - не медлить!

Ссылки: