Процесс над "шахтинцами" начался 16 мая 1928 года

Председательствовал в Специальном присутствии Верховного суда СССР Андрей Вышинский . Государственное обвинение поддерживали Николай Крыленко и Григорий Рогинский (прошу читателей запомнить эту фамилию). На скамьях подсудимых сидели более пятидесяти человек. Примечательно, что двадцать три из них категорически отказались признать себя виновными. Сколь-либо серьезных улик преступной деятельности подсудимых представлено не было. Просто суд все зафиксированные за последнее время факты аварий, несчастных случаев, нарушений техники безопасности, неправильных начислений заработной платы, нарушений трудового законодательства признал результатом их преступной вредительской деятельности. Приговор огласили 6 июня. Лишь четверо подсудимых были признаны невиновными. То был умный ход Вышинского, он как бы демонстрировал объективность суда: дескать, невиновных мы не наказываем! Скорее всего, эти четверо заранее были отобраны на роль оправданных. Чистейшая судебная демагогия. Зато одиннадцать обвиняемых были приговорены к расстрелу , остальные - к разным срокам заключения. Сравнительно мягкий по сравнению с последующими политическими процессами приговор объяснялся вовсе не гуманностью генсека: просто тогда он считал преждевременным закручивать гайки до отказа. Пока он выполнял еще программу-минимум: показал свою силу, опрокинул аргументацию "правых", преподал урок технической интеллигенции и чекистам: дескать, вот как надо работать! Кстати, Сталин своей "гуманностью" решил еще одну важную проблему, которая ранее смутила Менжинского: он сохранил тех "шахтинцев", что не были расстреляны, для работы на тех же шахтах, но уже в качестве заключенных ! С полной гарантией, что они будут послушнее овец. Недаром говорится, что дурной пример заразителен. Вскоре в ряде городов страны прошли открытые показательные процессы "местного значения" с непременным присутствием передовых представителей рабочего класса. С тех пор само слово "вредитель" прочно вошло в народный лексикон. Все участники Шахтинского дела были награждены: Ягода из второго заместителя председателя ОГПУ стал первым (после смерти Дзержинского эта должность, которую ранее занимал Менжинский, оставалась вакантной), с освобождением от должностей начальника СОУ и ОО. Начальником ОО по совместительству назначили Ольского. Вроде бы номинальное назначение Ягоды фактически означало, что он официально становится преемником Менжинского. Ефима Евдокимова перевели в Москву и назначили начальником СОУ, однако заместителем председателя ОГПУ (на что он рассчитывал) не сделали. Матвея Бермана перевели с повышением поближе к Москве - заместителем полпреда ОГПУ по Ивановской промышленной области. Всего лишь через год он станет заместителем начальника, а затем и начальником управления лагерей, того самого ГУЛАГа. Не забыли и Слуцкого: его назначили помощником начальника ЭКУ, а через несколько месяцев - помощником начальника ИНО ОГПУ. На Артузова произвело тягостное впечатление высказывание, сделанное его учителем, профессором Грум-Гржимайло в октябре 1928 года незадолго до смерти в письме одному из давних друзей, эмигранту: "Все знают, что никакого саботажа не было. Весь шум имел цель свалить на чужую голову собственные ошибки и неудачи на промышленном фронте. Им нужен был козел отпущения, и они нашли его в куклах шахтинского процесса". Письмо было опубликовано после смерти профессора в эмигрантских газетах, которые регулярно получали и в ОГПУ, и в ЦК ВКП(б). По счастью, Артузов не узнал о реакции на эту публикацию секретаря ЦК Вячеслава Молотова , который на одном из партактивов сказал: "Был такой профессор-металлург, Грум-Гржимайло. Ему повезло, что вовремя умер?"

Ссылки: