Леман Вилли, А-201, Брайтенбах

Всего лишь через четыре года Вторым особо ценным "инициативщиком" в Берлине был среднего роста, очень крепкого сложения, с короткой шеей и приплюснутыми, словно у профессионального боксера, ушами и носом мужчина лет сорока пяти. Звали его Вилли Леман. Леман родился в Саксонии, под Лейпцигом, в семье учителя. Подростком учился на столяра, но затем передумал и в семнадцать лет добровольно поступил на службу в кригс- марине, где получил специальность комендора. В 1905 году, находясь на борту германского крейсера, издали наблюдал знаменитое Цусимское сражение. Зная во всех подробностях о героическом бое крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец" с превосходящими силами японцев, двадцатилетний немецкий матрос проникся глубокой симпатией к России и русским, которую не нарушила даже Первая мировая война. На флоте Леман прослужил десять лет, уволился в звании обер-фельдфебеля в 1911 году и поступил на службу в прусскую полицию. Через несколько лет его, добросовестного служаку, ставшего к тому же квалифицированным специалистом, перевели в политический отдел берлинского поли- цайпрезидиума, размещавшегося в огромном здании с собственной тюрьмой на знаменитой Александерплац. Политический отдел полиции тогда являлся, по существу, настоящей контрразведкой. Леман был женат. Его жена Маргарет унаследовала в Силезии маленькую гостиницу с ресторанчиком для туристов. После окончания мировой войны Леман мечтал об одном: по достижении пенсионного возраста поселиться в тех краях и открыть частное сыскное бюро. Леманы были бездетны, жили скромно, ничего лишнего себе не позволяли. Леман политикой не интересовался, однако нацистов терпеть не мог, поскольку, как человек здравомыслящий, понимал, что все их социальные программы и крикливые лозунги всего лишь демагогия. К тому же, профессиональный полицейский, он считал совершенно недопустимым их бандитские методы борьбы за власть. Попустительства своего высшего начальства по отношению к нацистам не понимал и не одобрял.

В 1930 году Лемана перевели на "чистую", как сегодня сказали бы, престижную работу: вести наблюдение за несколькими дипломатическими объектами, в том числе за полпредством СССР . Самое курьезное заключается в том, что к этому времени он уже был агентом ИНО ОГПУ!

К сотрудничеству с советской разведкой Леман пришел вполне самостоятельно. Не очень-то веря в коммунистические идеи, он, однако, искренне симпатизировал России еще, как уже было сказано, со времен трагической Русско-японской войны.

Отношения с резидентурой он завязал весьма хитроумным способом. У Лемана был приятель по имени Эрнст Кур , которого за какие-то дисциплинарные проступки из полиции выгнали. Он бедствовал, и Леман подсказал ему способ поправить свои денежные дела: связаться с советским полпредством. Произошло это в 1929 году. Кур связался и стал поставлять берлинской резидентуре важную информацию о работе политической полиции, предупреждал, за кем из советских ведется наблюдение, и т. п. Куру присвоили номер А/70 и псевдоним Рауппе . Очень скоро тогдашний берлинский резидент понял, что информация уволенного из полиции агента - вторична. Он ее получает от какого-то действующего сотрудника и не рядового шуцмана. Так был установлен контакт с первоисточником - Вилли Леманом, которому дали номер А/201 . Встречи с Куром отныне утратили всякий смысл, к тому же он стал чрезмерно много пить, а в пьяном виде - болтать. Куру посоветовали перебраться в Швейцарию и открыть там молочную лавку, на что выдали деньжат. Связь с ним, однако, не прервали и спустя некоторое время стали получать от него кое-что полезное уже на новом месте.

В Москве сразу поняли ценность Лемана. Уже в сентябре 1929 года из Центра в берлинскую резидентуру пришла шифровка: "Ваш новый агент А/201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А/201 или А/70 может привести к многочисленным бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальном способе связи с А/201". В ответе резидентура сообщала: "Опасность, которая может угрожать в случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется максимумом предосторожностей". Когда Гитлер стал рейхсканцлером Германии, а Геринг - главой правительства и министром внутренних дел Пруссии, Леман уже занимал в политическом отделе полиции, вскоре преобразованном "наци номер 2" в гестапо , достаточно прочное положение. Его заметил и приблизил к себе Геринг . Леман находился при нем и в "Ночь длинных ножей" 30 июня 1934 года, о чем подробно информировал находящегося тогда в Германии на нелегальном положении Василия Зарубина . Советский разведчик работал тогда в Западной Европе под видом чеха, специалиста рекламного дела Ярослава Кочека . Тогда же Леман выполнил весьма важное задание Артузова, которое тот получил непосредственно от Сталина : он умудрился найти повод, чтобы проникнуть в знаменитую берлинскую тюрьму Моабит (это не входило в его прямые обязанности), дабы убедиться, что вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман жив, и выяснить состояние его здоровья. По заданию Центра Леман, которому присвоили новый, уже именной псевдоним Брайтенбах , добыл тексты нескольких телеграмм гестапо для дешифровальной службы советской разведки. Весной 1935 года тогдашний куратор Брайтенбаха наблюдательный Василий Михайлович Зарубин при очередной встрече с Леманом обратил внимание на характерные мешки под глазами агента. Оказалось, что у Лемана, который обычно производил впечатление отменного здоровяка, серьезное заболевание почек, опасно обостренное на почве диабета. Встревоженный Зарубин поставил об этом в известность Москву. Артузов ответил незамедлительно: "Брайтенбаху, конечно, обязательно помогите. Его нужно спасти во что бы то ни стало. Важно только, чтобы затрата больших средств на лечение была соответственно легализована или организована так, чтобы не выявились большие деньги. Это учтите обязательно". Леману помогли преодолеть кризис, угрожавший его жизни, хотя диабет, болезнь неизлечимая, еще не раз давал о себе знать. Брайтенбах вовремя сообщил об изобличении и неминуемом аресте нескольких советских нелегалов, в том числе и Стефана . Все они успели покинуть страну. Стефан Ланг (настоящая его фамилия Арнольд Дейч ) был тем самым разведчиком, который позднее, работая в Англии, положил начало созданию знаменитой "Кембриджской пятерки" во главе с Кимом Филбии .

В 1935 году Леман (в то время он отвечал за контрразведывательное обеспечение оборонных промышленных предприятий) присутствовал на испытаниях прототипов будущих ракет "Фау-1" и "Фау-2" , проводимых их конструктором, Вернером фон Брауном , на секретном полигоне. Информация была доложена Сталину. Благодаря Брайтенбаху высшее советское военное командование и лично маршал Михаил Тухачевский, как зам. наркома обороны отвечавший за развитие военной техники, получили достоверную информацию о создании в Германии фирмой "Хорьх" новых типов бронетранспортера, дальнобойных орудий и минометов, истребителей и бомбардировщиков (фирмы "Хейнкель") с цельнометаллическим фюзеляжем, о закладке в обстановке строжайшей секретности (в нарушение соответствующих статей Версальского договора) на восемнадцати верфях семидесяти подводных лодок разного класса для действий в Балтийском и Северном морях, о местонахождении пяти секретных испытательных полигонов (в войну их разбомбила советская и союзная авиация), о новом огнеметном оружии, о работах закрытой лаборатории фирмы "Бравас" в Наундорфе под личным контролем Геринга по изготовлению синтетического бензина из бурого угля, о секретном заводе по производству отравляющих веществ нового поколения.

Примечательно, что на службе Вилли Леман пользовался не только полным доверием, но и большим авторитетом. В канун нового, 1936 года четыре - всего четыре!- сотрудника гестапо получили особые награды (правительственных орденов в нацистской Германии еще не существовало): портреты фюрера в серебряных рамках с его автографом и сопутствующие им грамоты. В числе этих четырех оказался и Вилли Леман.

19 июня 1941 года во время короткой встречи со своим последним куратором, сотрудником резидентуры Борисом Журавлевым , Вилли Леман, пожав ему руку, выдавил с трудом всего несколько слов: "Война начнется в воскресенье, двадцать второго, в три тридцать утра. Прощай, товарищ!"

Ссылки: