Военная коллегия Верховного суда СССР

Военная коллегия Верховного суда СССР заседала тогда в скромном трехэтажном здании по улице 25 Октября (теперь вновь Никольской), 23. Главный вход, однако, был на другой стороне - там, где стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову, наискосок за его спиной. Впоследствии в этом здании много лет размещался Московский горвоенкомат. Артузов не знал и знать не мог, что на каждого подсудимого коллегия отводила не более пятнадцати-двадцати минут, что сам приговор был уже предрешен, согласован "в верхах", в отношении лиц крупных или известных - с "самим".

Автору известен единственный оправдательный приговор - по отношению к Михаилу Кедрову (что, впрочем, не помешало Берии осенью 1941 года отдать приказ о его расстреле ). В редких случаях коллегия приговаривала к длительному сроку заключения до двадцати пяти лет, но в подавляющем большинстве - к ВМН, то есть расстрелу. Затем приговоренных отвозили за полкилометра - на улицу Дзержинского (ныне Большая Лубянка), 11. Здесь машина въезжала в арку с глухими воротами со стороны Варсонофьевского переулка (дом был угловой и с 1918 года принадлежал ВЧК-ОГПУ-НКВД). В специально оборудованном подвале исполнитель выстрелом из нагана в левую сторону затылка убивал приговоренного. Входное отверстие затыкали тряпкой. Ночью трупы вывозились в закрытых грузовиках либо в крематорий, где сжигались, либо на одно из московских кладбищ. Захоронение происходило секретно, могильщики или служители крематория не знали, чьи бренные останки отправляют в вечность. После кремации золу и фрагменты обгоревших костей ссыпали в одну из трех могил "неопознанных прахов". Когда Большой террор достиг размаха и основную массу приговоров стала выносить уже не Военная коллегия Верховного суда СССР, а так называемые тройки , приговоренных в грузовиках вывозили на спецполигоны НКВД в Бутове (где когда-то была дача Ягоды) и на территорию совхоза "Коммунарка" (там находилось подсобное хозяйство НКВД). Их расстреливали и тут же закапывали в заранее вырытые бульдозером рвы-могилы на несколько десятков человек в каждом.

Никакого ритуала казни, включающего, к примеру, исповедь священнослужителю для верующих, отделения солдат, вскидывающих винтовки по команде офицера и по команде же одновременно нажимающих на спусковые крючки, никаких мешков на голову. Так что, строго говоря, производилась даже не казнь, а умерщвление, убийство. Как на бойне. Неукоснительно соблюдалось единственное правило: исполнитель обязан был удостовериться в личности обреченного по фотографии 140 .

Ссылки: