Письма Армана с фронта август 1942

Бессонная ночь на 9 августа принесла много волнений. Мост, построенный саперами через реку Вазузу , не выдержал тяжести танков, разрушился, и его снесло водой. Тяжелые машины, которые везли понтоны, прочно застряли в грязном месиве. Большая часть радиостанций в дивизиях и половина радиостанций штаба армии вышли из строя или завязли в бездорожье.

С утра 9 августа встречное сражение войск на рубеже рек Вазуза, Гжать и в районе Карманово достигло критической точки. Стороны ввели в бой почти все войска, сосредоточенные на этом направлении. Общее число танков, принявших участие в боях, превышало 800.

В дни свирепой распутицы посильно выручали армейские лошадки. На них подвозили и снаряды, и продовольствие, и горючее.

В распоряжение штаба армии выделили кавалерийский эскадрон; нужно было срочно наладить проволочную связь взамен глухонемых радиостанций.

Когда с транспортного самолета сбрасывали горючее, произошла воздушная катастрофа из-за того, что не известили об этой операции наземные части.

В некоторых танках не было полного боекомплекта. Легче было доставлять снаряды для танков Т-60 с 20-миллиметровой пушкой. Увы, число малокалиберных танков достигло одной трети, а они не могли выиграть такое сражение,

16 августа 1942

Мое любимое солнышко! Это письмо тебе передаст жена комбрига К. и расскажет про наше житье-бытье. Хотя она не знает и сотой доли того, что на самом деле происходит. Ей по чину это не положено. Важно - лупцуем хваленых, храбрых арийцев так, что они забывают, в какую сторону поворачиваться. Драпать они мастаки и тикают с большим энтузиазмом...

К. клялась не говорить тебе, что я похудел. Видно, она думает, что я раньше ходил с пузом. Чувствую себя хорошо, здоров.

С каким удовольствием я писал на конверте твой домашний адрес: Петровка, 8, кв. 2 (вход со двора, 2-й подъезд справа, 2-й этаж). Спешу поздравить тебя с приездом... Если будут препятствия с пропиской, обращайся не в паспортный отдел, а иди прямо к Романенко (начальнику милиции)... Если Ася тебя возьмет на работу в лабораторию, то, может быть, и вопрос о прописке решится сам собою. Получила ли продовольственные карточки? У Аси работать имеет смысл - все же связано с медициной, с анализами крови - во всяком случае, не оторвешься от практики, она пригодится для фронта... До свидания, но родная, распаковывай чемодан, а я тем временем несколько тысяч "чемоданов" брошу на головы фашистам... Видела ли ты "Русские люди"? Передай привет Серовой , если встретишь ее... Целую много, много раз. Попробую пойти вздремнуть, авось удастся. Редко приходится спать, но это ничего, лишь бы фашистских гадов побольше истребить.

Медленно, шаг за шагом, отражая многочисленные контратаки, наши части продвигались вперед, к Карманово, главному узлу обороны противника.

В ночь на 18 августа Поль Арман писал в Ташкент друзьям-актерам:

...Спектакль все продолжается, идет акт за актом, и я не вижу ему конца. Видно, автор меня надул, что это классическая пьеса. Актеры увлеклись и начинают импровизировать, а я с трудом "режиссирую" на ходу. Публика, затаив дыхание, ждет развязки интриги, а мы публику взвинчиваем все больше и больше. Никогда у меня не было такой трудной постановки, как эта премьера. Пользуясь коротким антрактом, залез в суфлерскую будку и строчу... Вижу жуткие картины. Ни один корреспондент не передал подлинного ужаса, творимого оккупантами. Говорю с жителями, которые несколько минут назад были под германским игом, впечатление ужасное.

У одного селения, за которое шел бой, дед, седой как лунь, настойчиво потребовал, чтобы его привели ко мне. Идет дед и ведет за руку двух своих внуков - пяти и двенадцати лет. Увидев меня и группу моих старших командиров, старик стал на колени, отвесил нам земной поклон и благословил Красную Армию, Советскую власть, освободившую его от рабства. Но когда дед грохнулся на колени, мы так растерялись, что забыли о вражеских автоматчиках, строчащих по нас. Насилу подняли деда, наскоро выслушали его рассказ о горестях и унижении под фашистами. На шее деда и старшего внука висели ярлыки к названием деревни. За выход из деревни - расстрел на месте. Сколько перебито детей! Понуждаемые голодом, они ходили в лес по ягоды. Детей, в том числе грудных, пьяные фашисты бросали в колодцы, чтобы садистски любоваться горем матерей.

Все, кто старше двенадцати лет, носят ярлыки. Парней и девушек с шестнадцати лет и старше угнали в рабство в Германию. Продукты у населения отобрали. Едят мякину, травы, опухают с голоду, мрут от истощения. Малые дети в первый момент не могут понять, что перед ними - свои. Боятся каждого, кто и военной форме, - в лучшем случае побьет, а то и застрелит. Заговоришь с ребенком, а он весь съежится, боится отвечать, ждет, чтобы его скорее отпустили. Жители иногда прямо теряются от неожиданности, увидев нас, хотя нашему появлению предшествует гул боя. Но люди не могут очухаться от пережитого, понять - вернулась родная Советская власть, перед ними стоят воины Красной Армии. Фашисты навсегда изгнаны из их деревни! Многие не верят счастью освобождения и лишь растерянно, со слезами на глазах, молча смотрят на нас. Я не видел прежде столь потрясающих картин человеческого горя и унижения, какие наш народ терпит под фашистами. Я многое видел, но волосы шевелятся иногда от ужаса. Я вижу женщин, которых терзали насильники, чьи мужья повешены на перекладинах столба рядом. Не думал, что война меня может еще чем-то удивить и поразить. Казалось, поражаться больше нечему. Но фашисты меня поражают вновь и вновь. Неужели этот народ подарил нам Гёте, Бетховена, Моцарта, Фейербаха, Гегеля? Рассветает, надо подымать занавес и продолжать представление. Жму ваши руки. Успел прочесть написанное. Нескладно. Очень устал и пишу в неудобной позе. Не ложился спать, сейчас нельзя. Спектакль разгорается новым фейерверком.

П.А,

В этот день, 18 августа, танкисты захватили под Ржевом письмо генерала Ботмера, адресованное потрепанной в боях б-й пехотной дивизии; ее пополнили немало молоденьких солдат из "Гитлерюгенда":

"Хоть я знаю, что эти продолжающиеся девять дней бои превосходят силы молодежи, я принужден требовать выдержки и стойкости. Нельзя допустить такого положения, чтобы фюрер оттянул из решающей битвы на юге ударные дивизии, для того чтобы спасти положение здесь... Мы помогаем нашей стойкостью добиться нашему вождю победы на юге для общей победы в войне. Вследствие этого все невозможное должно стать легким. Мне жаль, что я не могу оказать вам поддержки, но я счастлив, что могу поставить вам задачу стойко держаться. Мне очень тяжело, что я не могу лично прибыть к вам, я могу только передать письмо. Я прошу вас всеми средствами придерживаться линии, данной генералом Кеслером, и выбросить из головы все свои заблуждения, нервозность, потому что мы переживаем труднейшие часы. Я прошу еще раз, невзирая ни на что, закопаться в землю, не отступать и не колебаться. Не сдавать ни клочка земли и отступать лишь в исключительном случае и только по приказу".

"Хорошо было бы ознакомить с письмом генерала Ботмера всех танкистов и мотострелков моей подвижной группы, - подумал Арман. Не выручит "фюрера" на нашем юге 6-я пехотная дивизия или какая-нибудь другая! Невозможное не станет легким! Придется "фюреру" оттянуть с юга ударные дивизии! И если они сами не успеют закопаться в землю, мы им поможем!"

Ссылки: