Арман в Париже

Солнечным воскресным утром Арман отправился в Булонский лес . Бесснежный январь походил на затянувшуюся сверх всяких сроков погожую осень. Черные безлистые деревья, опушки выстланы опавшей листвой, ею набиты придорожные кюветы. Зимой аллеи становятся шире, чем весной, когда цветут каштаны, липы, или осенью, когда еще не осыпались пятипалые пестрые листья кленов.

Одиннадцать лет назад после приезда из Риги Пауль Тылтынь провел на скамейках в этих аллеях много предосенних дней, готовился к экзаменам в институт. Эколь политекник помещался на кривой улице де ла Монтань Сент- Женевьев, главный вход с улицы Декарта.

Он не расставался в том году с французской грамматикой, учебниками по физике, радиотелеграфному делу на французском языке.

Из комнатки на мансарде видны были с высоты пятого этажа рельсы, блестевшие на черном железнодорожном полотне; он поселился неподалеку от ипподрома в рабочем квартале близ форта Исси. Всю ночь под окном громыхали поезда, спешащие на вокзал, маневрировали окутанные черным дымом локомотивы.

Мансарда вдыхала в себя все неудобства близкого соседства с городской железной дорогой. Но когда каждый бумажный франк - на вес золота, а домовладелец требует квартирную плату за месяц вперед, лучше оставить все претензии при себе. Вот если бы домохозяин Поля сострадал бедным студентам, как безымянный парижанин, который пускал бедняков в свою мансарду бесплатно. На улице Монморанси Поль видел курьезную мемориальную доску на старинном доме XV века. Надпись гласит, что обитатели верхнего этажа содержались на деньги полученные владельцем дома с жителей нижних этажей. Но к осени 1925 года все сердобольные домовладельцы перевелись...

Поначалу он наивно думал, что название "Булонский лес" происходит от слова "булонь", то есть береза. Но вокруг совсем не видать белоствольных деревьев! Это в его родной Курляндии березы растут привольно, их не встретишь разве что в дюнах, на берегу моря.

Сейчас Поль Арман, гуляя по аллеям, неожиданно подумал:

- Есть какое-то сходство между Булонским лесом и парком Каса дель Кампо в Мадриде. Оба парка на западных окраинах города. Оба парка журналисты называют "зелеными легкими" столицы. Булонский лес - излюбленное место для променада парижан, богатых буржуа. А в Каса дель Кампо виллы грандов, превосходительных сеньоров...

Катят шикарные экипажи, кареты, ландо, кабриолеты, шарабаны, никуда не торопящиеся, на утрамбованном песке почти бесшумные, на дутых шинах; автомобилям сюда дороги нет. Будто Арман очутился в девятнадцатом веке... Он вспомнил, что в Булонском лесу в 1814 - 1815 годах стояли лагерем русские войска, победившие Наполеона.

Несколько аллей предназначены для верховой езды. И сегодня, в солнечный день, всадники величественно здороваются друг с другом, снимая котелки, Цилиндры. Церемонно принимают поклоны наездницы в амазонках; лица их закрыты вуалями. Жокеи - лакеи в седлах - держатся на почтительном расстоянии от господ. Он смотрел на гарцующих лошадей, на их расчесанные гривы, лоснящиеся до блеска бока, крупы. И вдруг широкая каштановая аллея зрительно сузилась до есной каменной улочки-ловушки в Сесенье, все эаглушил храп и хрип коней, оседланных маврами в пестрых бурнусах и чалмах. "Кто написал стихотворение "Хорошее отношение к лошадям" о старой, плачущей лошади, упавшей и с трудом вставшей на ноги? Кажется, Маяковский...

Он подумал, что никогда в жизни не сможет отсечь от своей памяти трагическую картину, не сможет с легким сердцем любоваться грацией лошадей на параде, в цирке или смотреть скачки на ипподроме без мимолетных окровавленных видений всего пережитого им 29 октября...

В советском посольстве на улице Гренель его много расспрашивали об Испании, там он встретился с группой военных специалистов, едущих туда. Среди них был и Родион Яковлевич Малиновский : ему еще предстояло стать полковником Малино .

Много лет спустя в воспоминаниях маршала Малиновского мы прочтем:

"В одной из комнат группа советских работников о чем-то оживленно беседовала с сухощавым, высоколобым человеком в штатском: костюме. По выправке в нем легко можно было узнать военного. Кто это? - спросил я у сопровождавшего меня товарища.

- Вас познакомить? - Капитан Арман. Только что оттуда.

Оттуда - это значит из Испании. Впрочем, я уже был наслышан об Армане, под руководством которого с исключительным героизмом действовали под Мадридом наши танкисты. Какое мужество проявил в этих боях сам Арман, я знал из корреспонденции Михаила Кольцова в "Правде", хотя в этих корреспонденциях, по вполне понятным причинам, Арман назывался просто "капитаном". Мне было известно, что он удостоен высшего боевого отличия - звания Героя Советского Союза.

Не удивительно, что через минуту мы уже крепко пожимали друг другу руки, и прославленный танкист вводил меня в курс испанских событий..."

В ожидании документов Арману пришлось прожить в Париже еще несколько дней, и он поймал себя на том, что, как ни истосковался по Москве, парижские дни не были ему в тягость.

Каждый день он заходил в посольство, осведомляясь, нет ли новостей насчет отъезда, а все свободное время проводил на улицах, в музеях; прослушал мессу в соборе Парижской богоматери и поднялся в парижское поднебесье.

На самой верхушке Эйфелевой башни ресторанный чад. Но этот неуместный здесь запах шашлыка не помешал Арману с внезапной ясностью представить себе площадку "Телефоник сентраль"; ее можно назвать Эйфелевой башней Мадрида. Кто дежурит сейчас у телескопа? Не советник ли Вольтер прильнул к стереотрубе и вылавливает цели для своих батарей?

Как-то перед утром забрел на знаменитый рынок "Чрево Парижа", зашел в харчевню и плотно позавтракал. За большим столом сидели ломовые извозчики, силачи грузчики, поддевающие железными крючьями коровьи туши, они хлебали луковый суп. Этим супом опохмеляются на рассвете веселые компании столичных забулдыг, сиятельных гуляк в смокингах.

Проехал в район форта Исси, ипподрома, где когда-то снимал комнатку на мансарде. В те далекие времена в Париже работал Альфред , но братья по некоторым причинам встречались редко.

Он побывал у могилы Неизвестного солдата. Сюда, к Триумфальной арке, Арман когда-то приходил к щести часам, здесь ежевечерне зажигают символическое пламя. Вечный огонь горит над строгой плитой, вделанной в мостовую.

Не раз видел он у Триумфальной арки военные парады, приуроченные к национальным праздникам. Красива форма наполеоновских гренадеров, красочны кивера, мундиры, подобраны в масть лошади. Почему-то каждый раз, когда Арман глазел на такой парад, ему приходило на память:

"В двенадцать часов по ночам из гроба встает барабанщик..."

Арман стоял у арки, рассматривал барельефы на массивном фризе вверху, читал перечень битв, сражений, принесших победу французскому оружию. Среди таких пунктов значится и Бородино. Поскольку Бородинское поле и редуты остались за французами и русские тогда отступили на полверсты - версту, Наполеон рассматривал Бородино как свою победу. Еще до похода в Россию по приказу Наполеона начали воздвигать Триумфальную арку. И под ней же торжественно проследовала погребальная колесница, когда с острова Святой Елены привезли прах императора, ныне покоящийся в саркофаге из красного гранита в Доме инвалидов.

Арман уже далеко отошел от площади Этуаль, но его неотступно сопровождала, можно сказать, преследовала строка "Бородино" на фронтоне в ряду других победоносных битв.

"Победа Наполеона? А чье поражение? Кутузова? Если смотреть на это сражение стратегически, с военно-исторической точки зрения, Бородино - безусловная победа Кутузова. Лукавый фельдмаршал видел далеко одним глазом, он знал: чем глубже в Россию, тем у французов больше растянутся коммуникации, чем ближе холода, тем меньше будет первоначальное преимущество в численности войска, и его маневренности. Да, русские отступили на полверсты - версту, но они стали неизмеримо ближе к источникам своей мобилизации, продовольственным база, зимним квартирам. После Бородина и Москвы были еше Тарутино и Малоярославец, где Кутузов преградил Наполеону путь на Калугу и после кровопролитного сражения обратил его в бегство. С того самого дня Наполеон всегда имел при себе яд цианистый калий . Он принял его через полтора года, но яд, по-видимому, выдохся. В корчах и мучениях провел Наполеон ночь и остался жив. Вряд ли он ощущал себя победителем русских. И хотя Бородино значится на фронтоне в победном перечне, история внесла поправку, и Бородино стало символом поражения наполеоновской армии, началом конца императора...?

И еще Арман думал в свой последний парижский вечер: два раза приезжал он в Париж, и каждый раз дорога сюда была бесконечно длинной, полной опасностей. Ныне она пролегла через Картахену, Сесенью, Мадрид, Валенсию.

Но разве дорога из Риги одиннадцать с лишним лет назад не потребовала мужества, осмотрительности, риска?