Александров А.П.: отношение к А.Д. Сахарову

ПА вспоминает: 

Сам АП непосредственно оружием занимался очень мало, и поэтому прямых контактов с А.Д. Сахаровым у него не было, однако изредка были с ним встречи на совещаниях, когда Сахаров приходил вместе с Ю.Б. Харитоном. В это время у АП было вполне уважительное отношение к А.Д. Сахарову из-за его большого вклада в разработку термоядерного оружия и также вследствие хороших отзывов о нем людей, которых АП хорошо знал Ю.Б.Харитона, И.Е. Тамма и Я.Б.Зельдовича. Первое отрицательное отношение к идеям Сахарова у АП возникло, когда его назначили научным руководителем программы атомных подводных лодок. Об этом ранее в этой книге уже приводились слова АП. Несколько позднее АП всячески поддерживал усилия А.Д.Сахарова по прекращению испытаний ядерного оружия и заключению Московского договора по запрещению испытаний в атмосфере, космосе и под водой. В ИАЭ даже были поставлены специальные работы по обнаружению радиоактивных осколков в теле человека, появляющихся после испытаний. Известные письма А.Д. Сахарова АП считал по сути правильными, но по его мнению наивно было и думать, что эти письма вызовут у начальства что- либо кроме активной неприязни. Обращения Сахарова к сенату США и в другие организации с целью оказать давление на руководство СССР АП считал вообще ошибочными. Также АП высказывал очень резкие слова в адрес Сахарова, когда он нашел моральное оправдание угонщикам самолета после убийства стюардессы Кучеренко. Сахаров считал, что борьба против запрета на свободный выезд из СССР оправдывает захват самолета и убийство, тогда как по мнению АП никакие политические догмы не оправдывают убийство людей, непричастных к этой борьбе. АП был против высылки Сахарова в г. Горький, но видя чрезвычайно отрицательное отношение верхов к деятельности Сахарова, он считал, что это совсем не худший вариант - могла быть автомобильная катастрофа, тюрьма или сумасшедший дом. Мотивы голодовки Сахарова он также не понимал. Как-то дома прозвучали слова АП " Я не верю человеку, который бросил своих детей от первой жены и сейчас голодает из-за того, что не выпускают за границу невесту сына его новой жены".

В конце концов именно АП убедил руководство принять правильное решение и Сахаров прекратил голодовку. Здесь интересно, что Марианна Александровна убедила АП пойти непосредственно к Брежневу по этому делу, когда ситуация уже была близка к критической.

Вот что вспоминает об отношении АП к диссидентству Е.Б. Александров.

Отношение АП к диссидентству было двойственным. Как человек незаурядно умный, глубоко демократичный и, к тому же, особо информированный, он не мог не видеть глубоких пороков системы и, тем самым, не мог не признавать справедливость критики со стороны нелегальной оппозиции. Вместе с тем, именно в силу своего ума и информированности он хорошо видел слабости этой оппозиции, элементы наивности и оголтелости в ее критике режима. К этому примешивалось чувство лояльности государственного человека и глубокая уверенность во всемогуществе репрессивного аппарата. Все, что говорилось в его доме, он считал прямо поступающим на стол госбезопасности. Частенько он выражал это прямой репликой "на микрофон". Например так: "Конечно, все что говорится в этом доме, прослушивается. И это правильно, поскольку мое служебное положение таково, что любой риск недопустим". Сам он никогда не поднимал рискованных тем, а когда они возбуждались безответственной молодежью, он стремился их сворачивать, давая им максимально лояльный и вместе с тем осмысленный комментарий. Например, когда кто-то из присутствующих сообщил, что по словам Би-Би-Си в Москве перед 7 ноября профилактически забирают в психлечебницы известных диссидентов, АП философски заметил "Ну что же, очень гуманно, не расстреливают же". Как я уже говорил, в шестидесятые годы, поддавшись атмосфере оттепели, АП иногда делал рискованные поступки. Например, уже после снятия Хрущева, в обстановке "похолодания" он в один из моих приездов в Москву дал мне по секрету до утра полистать рукопись запрещенного "Ракового корпуса" Солженицына. При этом он мне тихо сказал: "Только сохрани тебя бог кому- нибудь сказать, где ты это читал." На утро я вернул рукопись. АП спросил, было ли мне интересно. Я ответил, что хорош образ Павла Николаевича Русанова, партийного вождя среднего звена, который попадает в городскую больницу на общих основаниях - в общую палату. И тут АП, глядя в пространство, сказал: "Вот этого-то они больше всего и бояться - оказаться на общих основаниях, как все".

Затронув эту тему, нельзя обойти вопроса об отношении АП к А.Д.Сахарову, чья наиболее интенсивная общественная и правозащитная активность пришлась на годы президентства АП в Академии Наук. Поэтому АП приходилось давать объяснения на эту тему в правительстве, отвечать на вопросы журналистов и иностранных коллег, улаживать скандалы и удерживать власти от размашистых репрессивных действий. Все это очень нагружало АП и поддерживало в нем постоянное раздражение против Сахарова. Он не любил говорить на эту тему, но когда об этом заходила речь, то он не скрывал своего неудовольствия действиями Сахарова и им самим, как личностью. Он считал действия Сахарова общественно опасными, боясь, что они могут спровоцировать новую волну репрессий, направленных на Академию наук и интеллигенцию в целом. А об ужасах прошлых репрессий он знал, в отличие от Сахарова, не понаслышке. Хорошо зная партийный Олимп, (опять таки в отличие от Сахарова), он очень ясно видел наивность попыток Сахарова внушить руководству идеи необходимости перемен.

Что касается личного отношения АП к Сахарову, то тут у АП было два повода для неудовольствия. АП не верил в искренность миротворческой деятельности Сахарова, считая это чисто политической игрой. АП рассказывал, что во времена работы над водородной бомбой молодой Сахаров неожиданно выступил с проектом особо "эффективного" применения ядерного оружия против Америки. Проект состоял в инициировании синхронизированными подводными взрывами гигантской приливной волны, которая должна была прокатится через весь североамериканский континент, смыв с него все живое. АП считал этот план просто людоедским и не мог поверить, что его автор вдруг переродился в миротворца. (Когда я услышал эту историю от АП, я решил, что он что-то утрирует, уж больно это было не похоже на того Сахарова, о котором я был наслышан. Но лет десять спустя, я прочел эту самую историю в мемуарах Сахарова, где уже сам автор выражал аналогичное недоумение в свой адрес!). Недоверие АП к искренности действий Сахарова углублялось обращениями последнего за помощью к американским властям, от которых АП ничего доброго по отношению к России никогда не ожидал.

(Я думаю, что среди членов Академии не менее половины были настроены против Сахарова, особенно среди старшего поколения. Его действия пугали академиков перспективой репрессивного "наведения порядка" в Академии. Кроме того, фронда Сахарова выставляла множество академиков в неприглядном виде, когда их вынудили публично отмежеваться от Сахарова, чья правота мало у кого из них вызывала сомнения. "Он ходит героем-мучеником в белых одеждах, а мы все в дерьме").

Естественно, что в этих условиях все ждали, что Сахарова должны исключить из Академии, лишив его неофициального иммунитета, даваемого званием и многократно усиленного тремя звездами Героя Социалистического труда. Звезды Сахарова были в руках партийных властей, и они со своей частью проблемы легко справились, лишив Сахарова наград. Но Академия не сдала Сахарова как своего члена, несмотря на все усилия властей. В полной мере их давление испытал на себе АП. И здесь я опровергаю утверждение вдовы Сахарова Е.Боннер, которая заявила, что нет никакой заслуги АП в сохранении членства Сахарова в Академии, потому, дескать, что никто на это членство не покушался. Еще как покушались! И защитил его именно АП, какие бы легенды по этому поводу не ходили. Хотя АП почти никогда не обсуждал дома конфиденциальные темы, я оказался первым слушателем его рассказа о дипломатическом триумфе на собеседовании в политбюро ЦК. АП не называл имен. "Меня спрашивают, есть ли в уставе Академии процедура лишения звания академика. Я отвечаю - есть, с формулировкой "за действия, порочащие...". Меня спрашивают - так за чем же дело стало? Я отвечаю - видите ли, по уставу Академии все персональные вопросы решаются тайным голосованием на общем собрании, и я не уверен, что 2/3 академиков проголосуют за исключение Сахарова. Может получится громкий политический скандал. Меня спрашивают - а нельзя ли организовать открытое голосование? Ведь трудно поверить, что в этом случае заметное число академиков пошло бы против линии партии. Я отвечаю - можно, но для этого надо изменить устав Академии. Мне говорят - так за чем же дело стало? Я отвечаю - видете ли, по уставу Академии любые изменения устава утверждаются тайным голосованием на общем собрании, и я не могу гарантировать, что 2/3 академиков проголосуют за такое изменение. - И тут они от меня отстали!" - закончил АП, очень довольный собой.

Несмотря на этот успех, АП не смог препятствовать ссылке Сахарова в Горький. Думаю, не больно-то с ним вожди и советовались. Обстановку для меня сильно прояснила одна сцена, случайным свидетелем которой я стал. Был субботний день, и АП сидел, уединившись за каким-то чтением. Зазвонил телефон, и я услышал, как его невестка Таня кричит через весь дом: "То, звонит Наталья Леонидовна! Спрашивает, хотите ли Вы читать текст Вашей телеграммы, посланной Сахарову в Горький?" АП как-то промедлил с ответом, и тут я нечестиво захихикал в соседней комнате. Тогда АП сказал: "Что же она такие вещи по открытому каналу говорит?" И пошел к телефону.

Как-то дома зашел разговор о преимуществах двухпартийной системы. АП сказал, что конечно у нас однопартийная система, но все время ощущается соперничество между партийными структурами и правительством. Это соперничество, в общем-то полезно, оно заставляет обе стороны скорее крутиться и является слабым аналогом двухпартийной системы.

См. Ап и правозащитное движение

Ссылки: