Последние тайны "Ювелира"

В начале 1984 года по Москве циркулировали слухи о том, что состояние здоровья лидера страны улучшается, и он скоро вернется из больницы в Кремль. А иностранные дипломаты со ссылкой на надежные источники докладывали собственным правительствам, что Юрий Андропов уже несколько раз посещал свой кабинет в здании рядом с Красной площадью. На самом деле это были просто слухи. Как мы писали выше, проблемы со здоровьем у "генсека с Лубянки" начались задолго до того, как он стал лидером СССР. Хотя серьезно на них стали обращать внимание на кремлевском политическом Олимпе, только когда все стали понимать, что Леонид Брежнев сможет руководить страной считанные месяцы и пора подбирать сменщика.

Противники Юрия Андропова усилили свои атаки. По мнению Евгения Чазова , особую активность проявляли два человека, чье здоровье, мягко говоря, тоже было далеким от идеала,- Константин Черненко (родился в 1911 году) и председатель Совета Министров Николай Тихонов (родился в 1905 году). Вот как Евгений Чазов описывает одну из "атак":

"В последних числах октября 1982 года, после встречи с кем-то из них, мне позвонил Брежнев и сказал: "Евгений, почему ты мне ничего не говоришь о здоровье Андропова? Как у него дела? Мне сказали, что он тяжело болен и его дни сочтены. Ты понимаешь, что на него многое поставлено, и я на него рассчитываю. Ты это учти. Надо, чтобы он работал". Понимая, что альтернативы Андропову в руководстве партии и страны нет, я ответил, что не раз ставил в известность и его, и Политбюро о болезни Андропова. Она действительно тяжелая, но вот уже 15 лет ее удается стабилизировать применяемыми методами лечения, и его работоспособности за этот период могли бы позавидовать многие здоровые члены Политбюро. "Я все это знаю,- продолжал Брежнев. Видел, как он в гостях у меня не пьет, почти ничего не ест, говорит, что может употреблять пищу только без соли. Согласен, что и работает он очень много и полезно. Это все так. Но учти, ты должен сделать все возможное для поддержания его здоровья и работоспособности. Понимаешь, вокруг его болезни идут разговоры, и мы не можем на них не реагировать".

Знал об этой своеобразной акции и сам больной. Буквально накануне ноябрьских праздников 1982 года он позвонил мне весьма встревоженный и сказал: "Я встречался с Брежневым, и он меня долго расспрашивал о самочувствии, о моей болезни, о том, чем он мог бы мне помочь. Сказал, что после праздников обязательно встретится с вами, чтобы обсудить, что еще можно сделать для моего лечения. Видимо, кто-то играет на моей болезни. Я прошу вас успокоить Брежнева и развеять его сомнения и настороженность в отношении моего будущего".

В августе 1983 года Юрий Андропов стал частично нетрудоспособен. Большую часть времени работал в загородном доме, часто не вставая с постели. Во время визита в Москву канцлера ФРГ Гельмута Коля Юрий Андропов принимал его в Кремле, но не смог без помощи телохранителей выйти из машины. Первого сентября утром Андропов провел последнее в своей жизни заседание Политбюро. В тот же день вечером он улетел в Крым, на отдых. Несмотря на просьбы врачей соблюдать их рекомендации и избегать всего, что может спровоцировать простуду, пациент поступал по- своему - не только отправился на прогулку в лес легко одетый, но и посидел на холодной гранитной скамейке в тени деревьев. После возвращения он почувствовал, что замерз, и попросил теплую верхнюю одежду. На второй день у него развилась флегмона, гнойное воспаление. В Москве, куда Юрий Андропов срочно возвратился, была проведена операция по иссечению гангренозных участков пораженных мышц. Хотя она и была проведена успешно, силы организма были настолько подорваны, что послеоперационная рана не заживала. А 30 сентября 1983 года здоровье резко ухудшилось и он вынужден был лечь в Центральную клиническую больницу на экстренную операцию. Больше он не появлялся в своих кабинетах на Старой площади и в Кремле.

Руководитель Четвертого управления Минздрава СССР Евгений Чазов через несколько лет после тех событий вспоминал:

"Погиб он нелепо. Я себя ругаю, что не уследил. У него на спине образовался гнойник. И он не заживал. И начался сепсис, заражение крови, от которого он в конце концов и погиб. У него шел сухой некроз. Ему удаляли гноившиеся куски, а они не заживали. Первый раз его оперировали 1 октября 1983 года Федоров и Малиновский. Не помогло. Что мы только не делали. Иммунные препараты - я ездил за ними в Австрию. Андропов был для меня не просто пациентом. И я делал все, что только было в силах. Мы приглашали американцев: два раза приезжал Рубин- лучший специалист в этой области в США. Создавались новые иммунные препараты - мы думали поднять защиту. Ничего не получалось. Мы уже в октябре 1983 года знали, что он обречен. У меня была сложная позиция, я понимал, что он погибнет.

Я его перед этим спросил: если возникнет сложная ситуация, что мне делать? К кому ехать? С кем обсудить? Он ответил:

"Только с Дмитрий Федоровичем Устиновым , только с ним..."

Когда 7 ноября 1983 года Юрий Андропов отсутствовал на трибуне Мавзолея, в стране и за рубежом это вызвало шок. Чтобы живой лидер страны отсутствовал на таком важном мероприятии! Даже в 1941 году, когда немцы рвались к Москве, на знаменитом параде Иосиф Сталин приветствовал войска, уходящие на фронт. И Леонид Брежнев за три дня до своей смерти присутствовал на Красной площади. О том, что с постом генсека придется расстаться,- это понимал и сам Юрий Андропов. Он позвонил Николаю Рыжкову - самому молодому тогда секретарю ЦК, будущему премьеру Советского Союза:

"Николай Иванович, если я уйду на пенсию, какое материальное обеспечение вы мне сохраните?"

Собеседник опешил. Он долго молчал, не зная, что ответить. А звонивший заключил:

"Вы там подумайте о том, что я сказал". В другой раз у него состоялся разговор с Евгением Чазовым:

"Наверное, я уже полный инвалид, и надо думать о том, чтобы оставить пост генерального секретаря... Да впрочем, вы ведь ко мне хорошо относитесь и правды не скажете".

В Центральной клинической больнице он занимал две комнаты в каменном домике, стоящем в стороне от основных корпусов. Генерал-майор Вячеслав Кеворков несколько раз посещал больного, и всякий раз он "удивлялся примитивности и безвкусице окружавшей его (Юрия Андропова.- Прим. авт.) обстановки, в которой, как мне казалось, можно было заболеть, но никак не вылечиться". Вот как Вячеслав Кеворков описал интерьеры того места, где "генсек с Лубянки" провел последние месяцы своей жизни. Помещения:

"...являли собой смесь служебного кабинета, больничной палаты и номера "люкс" в привилегированном санатории ЦК. Те же, что и в служебном кабинете, ковровые дорожки и телефоны "слоновой кости" с вкрадчивым, щадящим нервную систему телефонным звонком.

В небольшой передней комнате, служащей гостиной, безвкусная инкрустированная мебель египетского производства. Видимо, какому-то ответственному чиновнику Министерства внешней торговли в шестидесятые годы она пришлась весьма по вкусу, и с тех пор вся страна была заполнена ею в обмен на колоссальное количество сырой нефти, предварительно откачанной из ее недр. В общем, обиталище было настолько же скромно, насколько и уныло. Никелированная кровать на колесиках, увядшие деревянные цветы, вклеенные в фанерованную тумбочку,- все, что он мог увидеть в последние минуты жизни".

В декабре 1983 года Юрия Андропова навестил сын Игорь , который много лет спустя рассказал, что они говорили...

"...о ракетах среднего радиуса действия. Дело в том, что в результате одностороннего размещения американцами пресловутых "Першингов" были сорваны женевские переговоры по "средним" ракетам. Но отец считал, что и в этой ситуации нельзя терять из виду перспективу дальнейших переговоров по оружию этого класса. Было больно, что он говорил об этом как о проблеме, которую предстоит решать уже без него... ... было видно, что отец становится все слабее и слабее... Это очень драматический период. Даже рассказывать трудно. Человек между работой и физической гибелью. Страшное дело. Груз забот еще давит, а сил уже нет и конец предсказуем. Это была очень высокая драма".

Ссылки: