Карельский эпизод "Ленинградского дела"

Среди арестованных по "Ленинградскому делу" оказался первый секретарь ЦК КП(б) Карелии Геннадий Куприянов , который занимал этот пост с 1938 года. В годы Великой Отечественной войны он, как член Военного совета Карельского фронта, был прямым начальником Юрия Андропова по партизанскому штабу. К концу войны Куприянов имел пять правительственных наград и звание генерал-майора. Почти все репрессии по "Ленинградскому делу" проводились по общему сценарию . Вначале выдвигались обвинения в разного рода хозяйственных нарушениях, мелких злоупотреблениях или даже личной нескромности. Обвиненного снимали с работы и исключали из партии. Вокруг него возникала зона отчуждения. Только через два-три месяца следовал арест с предъявлением политических обвинений. По такой "схеме" шли дела и в Карелии. Найти разного рода недостатки в хозяйственной деятельности здесь было нетрудно: в 1947-1949 годах республике не удалось выполнить план по заготовкам древесины. Комиссия из Москвы выдвинула против Геннадия Куприянова обвинения в хозяйственных злоупотреблениях и в корысти.

Обвинения в адрес второго секретаря ЦК КП(б) республики были не столь серьезны. Тем не менее на состоявшемся 24-25 января 1950 года Пленуме ЦК КП(б) Карело-Финской ССР председательствовал Юрий Андропов . Там он выступил с унизительной самокритикой и поддержал все обвинения в адрес своего начальника. Вот фрагменты его речи:

"Я признаю, что не проявил бдительность, партийную принципиальность, не сигнализировал вовремя в вышестоящие инстанции о недопустимом в ряде случаев поведении товарища Куприянова... Куприянов единолично решал важные хозяйственные вопросы республики, ни с кем не советуясь и не считаясь ни с чьим мнением. Теперь я понимаю: вести борьбу с недостатками в нашей республике - это значит вести борьбу с Куприяновым... ">

Хотя дело не ограничилось только выступлением. Например, бывший председатель КГБ Александр Шелепин утверждал, что видел донос на Геннадия Куприянова, подписанный... Юрием Андроповым.

Геннадия Куприянова арестовали 17 марта 1950 года и 17 января 1952 года осудили на 25 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей. - Прим. ред.) по статье 58-7. Согласно обвинительному заключению осужденный: "...привлекал в течение 9 лет на лесозаготовки рабочих и служащих из других отраслей промышленности и госаппарата, чем дезорганизовал народное хозяйство республики, нанес ущерб работе других отраслей и работе госаппарата". Примечательно, что разрешение на использование любых средств для выполнения плана по лесозаготовкам Геннадий Куприянов получил от Лаврентия Берии , который тогда курировал и эту отрасль. Вот выписка из стенограммы того пленума:

"...Пленум ведет второй секретарь ЦККП(б) тов. Андропов Ю.В. Слушали: "О постановлении ЦК ВКП(б) от 10 января 1950 г. "О работе ЦККП(б) Карело-Финской ССР". Докладчик - инспектор ЦКВКП(б) тов. Кузнецов Г.В."

Из выступления тов. Андропова Ю.В. (25-01.50):

"Я признаю, что не проявил бдительность, партийную принципиальность, не сигнализируя вовремя в вышестоящие инстанции о недопустимом, в ряде случаев, поведении товарища Куприянова. Да, между Геннадием Николаевичем и Министерством лесной и бумажной промышленности Союза создались совершенно ненормальные отношения, которые он пытался перенести на других членов бюро, в том числе и на меня. (Реплика Куприянова из зала: "Юрий Владимирович, опомнитесь..") Куприянов единолично решал важные хозяйственные вопросы республики, ни с кем не советуясь и не считаясь ни с чьим мнением. Теперь я понимаю: вести борьбу с недостатками в нашей республике - это значит вести борьбу с Куприяновым. Такой борьбы я не вел в течение длительного времени. Я с умилением смотрел в рот товарища Куприянова и считал многие вещи совершенно правильными и допустимыми, а возражал только по мелким вопросам, например в области расстановки кадров. На самом деле это была самая настоящая беспринципная линия соглашательства." Можно по-разному оценивать его поступок. Похоже, что занимать в тоталитарной системе высокий пост и не предавать время от времени своих друзей, соратников или просто ни в чем не повинных людей было невозможно. Здесь каждый сам делал свой выбор и каждый сам искал оправдания своим прегрешениям. Геннадий Куприянов не погиб на "зоне". Он вышел на свободу в 1956 году, был полностью реабилитирован и работал до конца жизни директором дворцов-музеев и парков города Пушкина Ленинградской области. Считается, что Никита Хрущев покровительствовал этому человеку и помог ему трудоустроиться после пребывания в ГУЛАГе.

На самом деле между ними были более сложные отношения, чем это принято считать. Вот цитата из "Неправленой стенограммы выступления Н.С. Хрущева на собрании 7 мая 1954 года актива ленинградской партийной организации о постановлении ЦК КПСС по "Ленинградскому делу":

"...я сказал т. Руденко : "Прошу пересмотреть дело Куприянова". Он через несколько дней говорит:

- "Надо подумать".

"Что же тут думать, - спрашиваю, - мне хорошо известно, что он арестован по ленинградскому делу". "Верно, - говорит т. Руденко, - по ленинградскому делу, но он в лагере снюхался с преступниками, с белогвардейцами, он разговаривает там языком бандитов, белогвардейцев". Тов. Руденко правильно ставит вопрос. Если он быстро пошел на сговор с белогвардейцами, нашел общий язык с классовым врагом, то у него нутро гнилое. Его давно надо бы из ленинградского "дела" исключить, гнилой человек оказался. Л разве других Куприяновых нет? Есть. И у вас они есть. Поэтому, товарищи, будьте осторожны..."

А о жертвах "Ленинградского дела" позаботился ЦК КПСС. Вот цитата из Постановления Президиума ЦК КПСС по "Ленинградскому делу":

"...5 - Поручить Управлению делами ЦК КПСС выдать партийным и советским работникам, которые были осуждены по делу Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других, а в настоящее время реабилитированы, денежную помощь в размере 10 тысяч рублей и по 5 тысяч рублей на каждого члена семьи (мать, отец, жена, дети). Обязать Ленинградский и Московский обкомы КПСС предоставить работу этим работникам и членам их семей. Обязать Министерство финансов СССР возвратить указанным работникам и членам их семей конфискованное у них имущество или возместить стоимость этого имущества.

6. Обязать Ленинградский и Московский горисполкомы депутатов трудящихся лицам, осужденным в связи с делом Кузнецова и др. и ныне реабилитированным, предоставить надлежащую жилплощадь..."

Юрий Андропов тоже позаботился об участниках "Ленинградского дела". Например, следователь, фабриковавший против Ю.В. уголовное дело, продолжал работать в КГБ и в семидесятые годы прошлого века. Будущий генсек с Лубянки знал об этом, но даже не пытался отправить ветерана на пенсию, не говоря уже о более серьезном наказании.

А вот с Геннадием Куприяновым, когда тот вышел на свободу, Юрий Андропов предпочитал не встречаться. Уже цитировавшийся выше историк и писатель Игорь Минутко в своей книге "Юрий Андропов. Реальность и миф" опубликовал фрагмент воспоминаний бывшего руководителя города Петрозаводска в шестидесятые-семидесятые годы прошлого века Павла Васильевича Селеякова .

"В 1957 году, если память мне не изменяет, это было летом, в июле или в июне - я оказался в Москве, в кабинете первого секретаря Представительства Карелии в столице СССР Лубенникова. Мы обсуждали какие-то насущные проблемы республики. В приемной послышался шум, громкие голоса, кого-то не пускала секретарша. Без стука открылась дверь, и в кабинет вошел... Геннадий Николаевич Куприянов . Это был он и не он: изможденный, худой, в серой залатанной робе и в грубых армейских ботинках, лицо в глубоких морщинах, только глаза были прежними - умными, зоркими, полными силы и воли.

- Здравствуйте, товарищи! - сказал он беззубым ртом, слегка шамкая, но в голосе была насмешка.

- Трудитесь в поте лица? Не покладая рук?

Мы молчали. Мы были потрясены...

- Здравствуйте, Геннадий Николаевич, - наконец сказал Лубенников, протягивая ему руку.

- Наконец-то...

- Не надо! - перебил Куприянов, не замечая протянутой руки.

- Этой темы касаться не будем. У меня к вам единственная просьба: я хочу встретиться с Юрием Владимировичем Андроповым . Ведь он сейчас, вернувшись из Венгрии, работает в ЦК? Возглавляет там какой-то отдел? - Да, это так, - сказал Лубенников. - Соедините меня с ним. - В голосе Геннадия Николаевича прозвучала знакомая неумолимая нотка приказа.

Поколебавшись, Лубенников набрал номер. Связь была селекторная, и мы стали невольными свидетелями двух состоявшихся разговоров. Вернее - одного разговора...

- Слушаю, Андропов, - прозвучал в кабинете знакомый голос.

- Говорит Куприянов. Я хочу, Юрий Владимирович, встретиться с вами. - Ответа не было.

- Я настаиваю... На Старой площади в своем кабинете Андропов положил трубку.

- Наберите номер еще раз, - потребовал Куприянов. Лубенников вращал телефонный диск дважды - Юрий Владимирович не поднимал трубку..."

Напряженные взаимоотношения между Геннадием Куприяновым и Юрием Андроповым сохранялись еще многие годы. Об этом свидетельствует документ из архива председателя КГБ.

"Юрий Владимирович! Мне стало известно, что ваша жена, Татьяна Филипповна, в присутствии ряда авторитетных товарищей - коммунистов, говорила, что "хотя Куприянова и выпустили из тюрьмы, но все равно он во многом виноват".

Меня возмущает прежде всего тот факт, почему столь безответственные личности, обыватели до мозга костей, в частных разговорах так нагло, бесцеремонно судят о больших вопросах внутрипартийной жизни, о больших государственных делах. Откуда она все знает? Ведь моего следственного дела, я полагаю, она не читала! Значит, она это говорит, услышав что-то или от Вас, или от другого, близкого ей человека, ответственного работника, занимающего большой пост. И в связи с этим я хотел бы услышать от Вас ответ. В чем же я виноват? Может быть, по-вашему, в чем- то виноваты и И.Р. Соляков, и А.А. Трофимов, и И. В. Власов, и М.М. Бультякова, и мои дети, которые после моего ареста были также репрессированы не без Вашего участия?

Я восстановлен в партии без всяких замечаний со стажем с 1926 года. Мне вернули все ордена и восстановили в звании генерала. Если перестраховщики не давали мне больше года никакой работы и не хотят дать той жилплощади, которую я имел до ареста, то это не основание для того, чтобы любая тварь могла позорить меня где угодно и как ей вздумается. Отсюда возникает и та политика, которую проводят с Вашего согласия некоторые ответственные работники Карельского обкома, вроде Татурщикова, который уже после XX съезда дает письменные официальные справки, что

"Куприянов исключен из партии и снят с работы". (Копию такой справки я Вам посылал.) Я прошу ЦК уже два года: сдержите этих циников. Но все молчат, и это дает мне основание считать, что Татурщиков действует с Вашего согласия и по Вашему указанию. Я никогда не был карьеристом, и на моей совести нет ни одного человека, которого бы я облил грязью с официальной трибуны после его ареста. Я не искалечил ни одной человеческой жизни. Я бы не просил ни у кого и этой работы, которую мне сейчас дали, если бы во время допросов мне не сломали руку. Со здоровой рукой я пошел бы работать по старой специальности - плотником. Но, к сожалению, не могу работать топором или лопатой. Кроме того, когда я работал в каменном карьере в каторжном лагере, мне камнем повредили ногу. Я ничего не прошу у Вас, но как член партии требую ответа. Если у Вас есть какие-то обвинения против меня, если я, по-вашему, в чем-то еще виноват, то честно и открыто, как и полагается в партии, предъявите мне эти обвинения и дайте мне возможность объяснить, ответить на них. Если никаких обвинений нет, то прекратите дискредитировать меня хотя бы по линии официальных партийных органов. Я знаю, что не заткнешь глотку каждому обывателю. Но когда жена секретаря ЦК, используя свое положение, льет грязь на коммуниста с сорокалетним стажем, на генерала, честно воевавшего и не прятавшегося от опасностей войны за свои болезни и за свою номенклатурную бронь, на человека, который четырнадцать лет был депутатом Верховного Совета и кандидатом в члены ЦК ВКП(б), - это омерзительно. Неужели и Вы испытываете удовольствие бить лежачего? Это несовместимо со званием секретаря ЦК. Неужели Вы еще не удовлетворены тем, что вместе с И. И. Цветковым вылили на меня ушат грязи с официальной трибуны и наклеили на меня массу всяческих ярлыков. Ведь после моего ареста Вы не называли меня иначе, как "бандит Куприянов". А сейчас высшие партийные и государственные органы сказали и записали, что Куприянов ни в чем не виноват. Так что Вам от меня надо? Это решение обязательно для каждого члена партии, в том числе и для секретаря ЦК. Я не могу, конечно, заставить Вас разобраться со всем этим. Вы просто отмалчиваетесь, как Вы отмалчивались с ответом на мое апрельское письмо. В апрельском письме я просил Вас принять меня для того, чтобы уточнить Вашу точку зрения на отдельные события минувшей войны на Севере, на события, свидетелем и участником которого Вы были. Вы уклонились от ответов. Хотя от ответов на такие вопросы никогда не уклоняются даже подлинно великие люди, великие революционеры, маршалы, убеленные сединами и покрытые ранами в боях за Родину. Старые большевики, работавшие с Лениным, находят время на это. И так пренебрежительно, по- барски, не относятся к письмам. Я снимаю свою просьбу о приеме, для меня сейчас все предельно ясно. Кстати говоря, я не прошу уже откликнуться на мою просьбу о поездке в Финляндию. И этот вопрос отпадает. Если потребуется, я обращусь с этой просьбой к Н.С. Хрущеву.

Мне просто хотелось бы посмотреть, узнать и прочувствовать, как изображаются и оцениваются некоторые моменты войны противником. Но я уверен, что добьюсь решения или официального указания, чтобы меня перестали травить и наказали тех, кто этим занимается, если меня вынудят даже обратиться с официальным письмом в Президиум ЦК или к съезду партии.

28.VUI.64. Г. Куприянов". Самого Юрия Андропова от расправы в 1950 году спас Отто Куусинен . Вот только не смог наставник предотвратить травму психологического свойства. Она всю политическую жизнь мучила Юрия Андропова. Нерешительный, обуреваемый страхом, когда нужно было отстаивать свою точку зрения, при этом умен, вполне был способен самостоятельно мыслить. Но слабость вела к готовности слишком легко идти на серьезные компромиссы. А это недопустимо для руководителя спецслужбы Великой Державы, а тем более для ее лидера. К этому можно добавить потребность в одобрении действий со стороны "команды". Это могло привести, да и приводило, к зависимости от тех людей, к мнению которых он прислушивался. А консультанты не всегда были профессионалами. Одна из причин этого - у Юрия Владимировича была и еще одна слабость - неспособность порой правильно оценивать людей. По утверждению одного из его помощников:

"В этом плане он был внутренне предельно противоречивым человеком. Отчасти это были просто ошибки, и только они. В других случаях - чрезмерное увлечение тактикой. А иногда - и следствие определенной противоречивости его политических взглядов".

Ссылки: