Андропов предал своих учителей и партизан-подпольщиов, 1949

Геннадий Куприянов : В июле 1949 года, когда руководящие работники Ленинграда были уже арестованы , Маленков начал присылать к нам в Петрозаводск комиссию за комиссией, чтобы подбирать материал для ареста меня и других товарищей, ранее работавших в Ленинграде. В июле вызвали в Москву Ю.В. Андропова, он сидел там десять дней, объясняя Шкирятову, почему на Беломорском рыбзаводе ревизия обнаружила недостачу. Рыбной промышленностью занимался Андропов, он тогда был уже вторым секретарем ЦККП и, конечно, мог лучше меня объяснить положение. Затем меня вызвали срочно в Москву. Шкирятов очень ругал меня и мне на вид поставил непорядки на Беломорском рыбзаводе .

Все свалили при помощи Андропова на меня. Это было началом подготовки к аресту. Затем мне разрешили ехать в отпуск. Во время моего отсутствия приехала комиссия ЦКВКП - искали непорядки. В начале октября меня снова вызвали в Москву - уже с официальным отчетом. Отчет не состоялся. Очевидно, было мало материалов для обвинения. В конце октября приехала еще одна комиссия, снова искали подходящие материалы. И вот инспекторы ЦК ВКП(б) Е. Кузнецов и Левый по подсказке МГБ взялись за материалы о работе подпольных райкомов. Они смотрели материалы по Шелтозеру, по Ведлозеру, Сегозеру и Олонцу и сказали, что не верят никому из тех, кто работал в тылу врага и остался жив. Как утверждали они: это двойники. И что все они продались оккупантам и работали на них. А мы - работники ЦК КП - Куприянов и Власов - политически близорукие люди, не только не понимали этого, но носимся с подпольщиками и превозносим их работу, просим наградить их орденами. А на самом деле каждого из тех, кто работал в тылу врага, надо тщательно проверять и ни в коем случае не допускать на руководящую работу. Кое-кого и арестовать! А мы их держим на руководящей работе. Горбачева , секретаря подпольного Шелтозерского РК, послали, например, в Сортавалу на самую границу с Финляндией. К тому же всем бывшим подпольщикам мы вернули партдокументы. Что за такую политическую близорукость, говорили Кузнецов и Левый, ЦКВКП(б) крепко накажет. Я сказал, что у меня нет оснований не доверять людям, что все они честные и преданные партии, что свою преданность Родине они доказали на деле, работая в тяжелых условиях, рискуя жизнью. Весь этот разговор происходил в ЦК партии Карелии, присутствовали все секретари. Я сказал, ища поддержки у своих товарищей, что вот Юрий Владимирович Андропов , мой первый заместитель, хорошо знает всех этих людей, так как принимал участие в подборе, обучении и отправке их в тыл врага, когда работал первым секретарем ЦК комсомола, и может подтвердить правоту моих слов. И вот, к моему великому изумлению, Юрий Владимирович встал и заявил:

"Никакого участия в организации подпольной работы я не принимал. Ничего о работе подпольщиков не знаю. И ни за кого из работавших в подполье ручаться не могу". Я не хотел верить своим ушам и только сказал: "Юрий Владимирович, я не узнаю вас!" Спорить было бесполезно. Андропов, как умный человек, видел, куда клонится дело, он предвидел мою судьбу, может быть, даже во много раз лучше, чем я сам, ибо был посвящен Шкирятовым и К* во все, что готовилось против меня, и поспешил отмежеваться. А ведь до этого в течение десяти лет у нас не было с ним разногласий ни по одному вопросу.

И это отречение Андропова от дела, которым он занимался (на это ведь есть архивные документы), было продиктовано, естественно, не скромностью. Разговор шел не о награде орденом за организацию подпольной работы. От ордена, я уверен, он бы не отказался. В своей неопубликованной работе Геннадий Куприянов попытался объяснить, почему Юрий Андропов всеми силами стремился избегать отправки за линию фронта.

"...Это было продиктовано исключительно большой хронической трусостью и удивительным даром приспособленчества, которыми обладает этот человек, наряду со многими положительными качествами, которые он, несомненно, имеет. Я не хочу отрицать наличия у него этих положительных качеств. Но дар приспособленчества ему очень успешно позволяет использовать все остальные положительные качества в достижении личных целей карьериста. Этот дар быстрого перевоплощения, несомненно, является положительным для клоуна и артиста. Может быть, для дипломата. Партийный работник, обладающий этим даром и использующий его в целях личной карьеры, называется хамелеоном-приспособленцем. Или попросту политической мадам фюралле. Такова правда истории, правда жизни..."

Геннадий Куприянов признается: "Не так легко и не совсем приятно писать плохое о человеке, с которым работал десять лет, которого до 1949 года я очень любил и уважал, защищал, когда, возможно, надо было наказывать, о человеке, который много раз в присутствии товарищей называл меня своим учителем. Нелегко признать свою ошибку в оценке этого человека в прошлом. И это все еще более усложняется тем, что он занимает сейчас большой руководящий пост в партии. В 1949 году, услышав о его предательстве, трусливые слова о подпольщиках, я думал, что это у него просто от природной трусости затряслись коленки. И до 1956 года все-таки считал его коммунистом..." О причинах кардинального изменения отношения Геннадия Куприянова к Владимиру Андропову после 1956 года мы подробно расскажем в следующей главе, пока вновь обратимся к теме организации партизанского движения в Карелии.

Ссылки: