ЧЕКИСТ АГАБЕКОВ Г.С. - НА СТРАЖЕ НРАВСТВЕННОСТИ

Осенью 1926 года я был назначен резидентом ОГПУ в Персии. Не успел я приехать в Тегеран и принять дела у своего предшественника Казаса, как получил из Москвы следующую телеграмму: "Николаю. Немедленно выезжайте Мешед , где неблагополучно нашим резидентом. Урегулировав положение, телеграфируйте. Трилиссер". Мы сидели с Казасом и обсуждали полученную телеграмму.

- Черт знает что там происходит. С первого же дня приезда наш резидент Браун начал склоку с генконсулом Кржеминским , - рассказывал Казас, забравшись с ногами на кожаный диван. - Кржеминского я знаю из Турции, это - тип старого интеллигента. Он вечно волочится за женщинами, несмотря на свои пятьдесят лет, но особой любви к склокам не проявлял, - продолжал Казас. Я лично не знал ни Брауна, ни Кржеминского. Правда, Брауна я как-то видел при следующих обстоятельствах: будучи в Ашхабаде, я сидел за столиком ресторана в городском саду и заметил проходившего мужчину с черной бородкой, в круглых роговых очках, одетого в белый полотняный костюм и с колониальным шлемом на голове. Он медленно прогуливался по аллее, пристально разглядывая гуляющих. Помню, что я тогда же подумал, что это шпик, но не мог определить, наш он или чужой, и решил на всякий случай справиться в местном отделе ОГПУ. Когда я, встретившись с председателем ОГПУ Каруцким, описал ему встреченного мною типа, он засмеялся и сказал, что это Браун, едущий новым резидентом в Мешед. Оставив Казаса в Тегеране, я рано утром следующего дня взял машину в советском транспортном учреждении "Авто-иран" и выехал на Мешед. Отвратительная, пыльная, с ухабами дорога, сентябрьский зной и тряска порожнего шестиместного автомобиля быстро утомили шофера и меня. Однако мы поочередно менялись за рулем, ехали без остановки и к вечеру приехали в Семиан , сделав около 350 километров. Этот маленький оазис, расположенный на краю пустыни Центральной Персии и отделенный горной цепью от Каспийского моря, представлял для нас громадный интерес. В районе Семиана должна была находиться нефть . Советское правительство, несмотря на крайнюю нужду в валюте, все-таки выделило до пяти миллионов долларов на получение концессии в этом районе. Однако свыше года шли изыскательные работы, а нефти все не было. Дальнейшие работы требовали все новых средств, а между тем шли разговоры, что тут вообще нет нефти. Поступали и иные сведения: что прибывшие для работы советские инженеры, подкупленные англичанами, нарочно ищут нефть не там, где она есть. Я решил, несмотря на усталость, пообедав, поехать на место работ. Обедая в местном ресторане, я справился у содержателя о месте работ и узнал, что это в 10-12 верстах от Семиана и что в данное время, по распоряжению персидских властей, работы приостановлены. Пришлось отказаться от своего намерения и лечь спать.

Уже четвертый день я в пути. Я проехал Дамган, Шахруд и подъезжал к Сабзевару. По дороге я тщательно избегал встречи с советскими служащими местных контор по заготовке хлопка, продаже сахара, нефти и т.д. Я не хотел, чтобы в Мешеде были предупреждены о моем приезде, поэтому на ночь останавливался у персидских ресторанов и, пользуясь теплой погодой, спал в машине. Перед выездом из Сабзевара ко мне обратился с просьбой довезти до Мешеда довольно интеллигентного вида перс. Я согласился, и мы вместе выехали из города. На мое счастье, сам шах незадолго до меня совершил путешествие в Мешед и по случаю его проезда дорога была несколько отремонтирована. Мы ехали по ровной дороге со скоростью 40 километров в час. Мой спутник вынул из кармана абу (персидский плащ) флакон с коньяком и, отпив немного, предложил мне. Хлебнув еще раз после моего отказа, он спросил меня, в каком учреждении я работаю.

- В торгпредстве, - ответил я, ибо официально я числился инспектором торгпредства.

- Вы, наверное, очень богатый человек? - сказал он мне.

- Почему вы так думаете? - спросил я.

- Потому что вы едете один в собственной большой машине и служите в торгпредстве Тегерана. Если здесь, в провинции, ваши служащие зарабатывают большие деньги, то в центре, наверное, имеете еще больше, - ответил перс.

- Да, у нас платят хорошее жалованье, - сказал я.

- Какое там жалованье! Да разрешили бы мне заготавливать хлопок или шерсть для советской власти, так я бы сам платил жалованье государству. Кто же из ваших служащих живет на жалованье? А впрочем, вы сами хорошо знаете персидские порядки, - сказал он, сделав новый глоток коньяку. Я заинтересовался и стал расспрашивать его о местных торговых делах.

- Я знаю, кто чем занимается начиная с Сабзевара до Мешеда. Вот хотя бы купец Алиев. Он продал хлопковому комитету голые стены под видом завода за сорок тысяч туманов. А как все дело было устроено? Заместитель председателя хлопкома получил десять тысяч туманов взятки, а остальные тридцать тысяч - Алиеву. А шерсть? Знаете, как заготовляют шерсть? Эксперт по шерсти у большевиков, Александров, одновременно состоит в компании с поставщиком шерсти Комаровым. Ну, конечно, Комарову платят высшие цены, а шерсть сдается какая угодно. Ведь приемщик Александров там заинтересован. Он в прошлом году заработал шестьдесят тысяч туманов. Теперь о сахаре и нефти, - продолжал мой спутник, - тут уже система монополии. Эти синдикаты продают свои товары только двум купцам в Мешеде, а те уже устанавливают на рынке цены какие хотят. А за предоставленную им монополию представители синдиката получают свои проценты. А кроме того, зарабатывают на таре, на утечке, подмочке? Это же тысячи и тысячи, а вы говорите о жалованье. Кто из них смотрит на жалованье? Да, вот на какой работе можно стать богачом, - мечтательно закончил он. Мой спутник переменил тему разговора. Рассказывая о себе, сообщил, что он - большой неудачник в жизни. Занялся торговлей и прогорел. Поступил чиновником на почту, но, к несчастью, повстанцы напали на почтовую станцию и разграбили ее. Он поступил учителем в школу, которая закрылась за отсутствием средств. Теперь он ехал в Мешед в надежде подыскать подходящее занятие. Мы проезжали Нишабур. На несколько минут задержали машину у могилы персидского поэта Омара Хайяма , который в своих четверостишиях так прекрасно воспел вино. Вся могила была обвита виноградными лозами. Мой спутник оказался большим почитателем и знатоком Омара Хайяма и почти всю дорогу декламировал его стихи. Наконец машина взяла последнюю высоту перед Мешедом. Вдали в долине показался город, над которым возвышались бирюзовые с золотом купола мечети святого имама Ризы .

- Вот одна из главнейших святынь мусульман-шиитов, - начал объяснять мой спутник, указывая на мечеть, - ежегодно из разных концов Персии и Афганистана стекаются на могилу имама Ризы сотни тысяч верующих. Существует институт вербовщиков и проводников паломников, которые ведут целые деревни пешком в Мешед к могиле святого. И знаете, как они рекламируют себя? - рассказывал он, смеясь. - "Правоверные мусульмане! Следуйте в паломничество только за мной. Я пользуюсь покровительством святого имама, дающего жизнь. В прошлом году я вел десяток караванов, и из каждых ста паломников погибли только сорок. Остальных шестьдесят я благополучно привел обратно к их домам. Следуйте только за мной!" Это лучшая рекомендация для проводника - вернуть шестьдесят из ста паломников живыми. Обычно погибают от голода и усталости больше половины.

- А зачем же, будучи голодными и бедными, они отправляются в далекое путешествие? - спросил я.

- Наоборот, паломники выезжают из своих деревень с накопленными годами деньгами и провиантом. Но припасов хватает лишь до Мешеда, а деньги быстро переходят в карманы служителей мечети. И вот верующие, без денег и без пищи, должны пятнадцать-двадцать дней идти пешком до своего местечка. В пути от слабости они мрут как мухи. В то время как муллы при святом ежегодно зарабатывают до миллиона туманов от этих несчастных, - рассказывал со злобой мой перс. - И странный этот святой. Он не пьет, не ест и в карты не играет, и, несмотря на это, миллиона туманов ему не хватает. Мечеть вечно находится в долгах. А почему? Потому что могилу святого обслуживают три тысячи бездельников, получающих огромные оклады, и еще больше верующих.

- А вы слышали, что Риза-шаха называют неверующим-бехаистом? - продолжал он немного спустя. - А знаете почему? Потому что он решил положить предел этому безобразному грабежу. Недавно он был в Мешеде и приказал уволить две тысячи человек, обслуживающих мечеть, чтобы сократить расходы. Вот эти уволенные, лишенные благ, и распространяют слух, что Риза-шах - бехаист . Мы уже спустились в долину. Машина мчалась по прекрасной шоссейной дороге, проложенной англичанами во времена их пребывания в Средней Азии.

- Если будете осматривать мечеть, то обратите внимание, что два купола построены недавно. Старые купола были разрушены русскими войсками, бывшими до революции хозяевами Хоросана. Два перса, совершившие преступление против русских властей, скрылись в мечети имама Ризы и сели в "бест" . Командовавший русскими войсками полковник потребовал у персидских властей их выдачи, но последние не могли исполнить требования полковника, ибо по шариату всякий, находящийся в мечети, считается неприкосновенным. Полковник, взбешенный отказом, приказал артиллерии открыть огонь по мечети и разрушил два купола. Вслед за этим в мечеть ворвались казаки, захватили преступников и заодно разграбили большинство драгоценностей мечети. После революции в России народ стал говорить, что это Бог наказал русских за то, что они осквернили святую мечеть имама Ризы. Мы подъехали к советскому консульству, расположенному вне городских стен. Я поблагодарил своего словоохотливого компаньона и, пообещав вновь встретиться, свернул машину в консульство. В Мешеде я застал склоку между консулом и резидентом Брауном в полном разгаре. Распря разгорелась из-за жены секретаря консульства Левенсон , в которую оба были влюблены и которая отдавала предпочтение поочередно то консулу, то резиденту ОГПУ. Браун был старым партийцем и личным приятелем Трилиссера . В 1924 году он работал для ОГПУ в Лондоне , затем, после разрыва сношений с Англией, был отправлен в Китай и из Китая как знающий английский язык - переведен в Мешед , для перлюстрации английской почты. По профессии он был ювелир, едва умел читать и писать и попал за границу на службу только благодаря личной дружбе с Трилиссером и знанию английского языка.

Кржеминский же был вполне образованным человеком и тонко разбирался в персидских делах, несмотря на недавнее пребывание в Персии, зато был необыкновенно ленив и больше всего на свете ценил личное благополучие и женщин. Генеральный консул Кржеминский угощал меня чаем в своем кабинете. Это среднего роста, сорокапятилетний мужчина, с преждевременно постаревшим лицом, начисто бритый, что еще более выделяло морщины. Его темно-серые глаза и все манеры говорили о его мягкости и культурности. Он говорил приятным, убедительным голосом с легким польским акцентом. В то время как я пил чай, Кржеминский с пустой чашкой в руках взволнованно ходил по комнате.

- Ведь поймите, товарищ Агабеков, ну, черт с ним, что он с каждой почтой пишет про меня всякие гадости в Москву и Ашхабад, но ведь помимо этого он мне просто жить не дает здесь. Этот ваш Браун лично ходит за мной по пятам. Он допрашивает консульских слуг, наконец, он ловит всех моих посетителей и допытывается, о чем я с ними беседовал. Ведь это же компрометирует и меня, и всю мою работу, - чуть не со слезами рассказывал консул. - А когда я прошу его прекратить эти безобразия, он становится в позу и, не стесняясь ничьим присутствием, говорит: "Я - Браун, член партии с тысяча девятьсот третьего года и резидент ОГПУ в Мешеде, так что я имею право и обязан контролировать действия всех советских граждан за границей, в том числе и консула". Ну, что вы поделаете с таким человеком? - обратился ко мне Кржеминский. Я ничего не ответил, решив предварительно выслушать и другую сторону. Кржеминский, не дождавшись ответа, вновь зашагал по комнате и продолжал приводить факты его отношений с Брауном, один ужаснее другого. Видно, что человека довели до крайнего предела и дальше терпеть он не имел сил.

- Вот что, Казимир Александрович , - сказал я, вставая, - я сейчас иду к Брауну и, если подтвердится хоть десятая доля того, что вы рассказали, то я его отправлю в Москву немедленно. - Товарищ Браун, давайте познакомимся, - обратился я к резиденту, входя к нему в квартиру. - Я - Агабеков, вы, вероятно, слышали обо мне.

- Да, я получил из Москвы телеграмму, что вы приедете сюда и уполномочены инспектировать мою резидентуру. Зайдите в эту комнату, здесь я работаю, - пригласил он меня. Я вошел и сел у письменного стола. В углу выделялся большой, прочный несгораемый шкаф и рядом столик с двумя калильными лампами. Браун сел напротив меня. Это был худощавый брюнет с черной же бородкой. Глаза были спрятаны за толстыми стеклами черепаховых очков.

- Ну, как у вас идет работа? Как с источником "Почта"? Ведь это, кажется, наиважнейший источник вашего района? - спросил я.

- Да, все в порядке. Английская почта поступает аккуратно. Работы хватает. Приходится работать целые ночи. Вот смотрите, - показывает Браун на бумажку с цифрами на столе, - за прошлый месяц поступило двести пятьдесят шесть пакетов. И так каждый месяц. Электричества в консульстве нет, приходится работать при калильных фонарях или освещать магнием. А это отнимает значительное время, - рассказывал Браун.

- А почему бы вам не договориться с консулом и совместными силами не провести электричество? - спросил я.

- Эх, милый мой, вы, я вижу, не знаете Кржеминского. Он не только что помочь, но рад всеми силами помешать нашей работе. Вы знаете, что он даже мне не разрешает пользоваться экипажем, чтобы ночью я мог возвращать английские пакеты источнику, отговариваясь тем, что в случае провала консульство может быть скомпрометировано. Мне приходится в четыре-пять часов утра пешком идти с почтой в город и рисковать, что каждый полицейский может меня задержать, - ответил мне с горечью Браун.

- Ладно, о ваших отношениях мы поговорим после, а теперь давайте просмотрим дела, - предложил я. Браун поспешно встал и, вынув ключи из заднего кармана брюк, открыл несгораемый шкаф. Выложив на стол груду папок, мы погрузились в их изучение. Работали мы часа два. По ведению дела было видно, что Браун очень усидчивый и методичный работник, любивший копаться в мелочах и систематизировать их.

- Скажите, товарищ Браун, почему у вас нелады с консулом? Ведь вы старый член партии, Кржеминский тоже. Что вам мешает ужиться? - спросил я.

- По-моему, тут во всем виновата жена секретаря консульства Левенсона, - задумчиво ответил Браун. - Дело в том, что консул живет с ней и ревнует ее ко всем. Почему-то и меня он считает соперником.

- А откуда вам известно, что он живет с ней? - задал я вопрос.

- Как откуда? Все об этом знают. Кроме того, я видел своими глазами.

- То есть как? Что вы могли видеть? - спросил я.

- Я сам видел их в спальне у консула. Мне это удалось благодаря тому, что у него в соседней со спальней комнате стоит шкаф. Я залез на этот шкаф и наблюдал через стеклянный верх двери. Жаль только, что мне не удалось их сфотографировать, - закончил Браун с сожалением. Да, думал я, хорош резидент и член ВКП(б) с 1903 года? Он думает, что для советской политики очень важно, с кем сожительствует консул.

- Слушайте, Браун, а зачем вы следили за консулом? Вы что, его подозреваете в контрреволюции или измене? - спросил я.

- Нет, не подозреваю, но все может случиться. Какой же я резидент, если я не буду знать всего, что делается перед моими глазами? Что, я должен наблюдать только тогда, когда измена налицо, что ли? Тогда уже будет поздно. Наш долг предупредить преступления, пресекать их в корне, а не фиксировать их. Это уж дело судей, прокуратуры и прочее, - отвечал Браун убежденным тоном. Я ничего не ответил. Значит, правду говорил Кржеминский, уверяя, что Браун следит за каждым шагом его личной жизни. Причем теперь ясно, что Браун это делает не по злобе, а он убежден, что это его служебный долг. Он любит этим заниматься. Он не руководит организованной агентурой, а сам, лично влезая на шкафы, старается шпионить. Да, нужно откомандировать его в Москву. Иначе еще хуже будет. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие похождения Брауна.

- Вот что, товарищ Браун. С сожалением должен передать вам, что я имею распоряжение из Москвы принять от вас дела резидентуры и помочь вам поскорей выехать в Москву, где вас ждет другое назначение. Давайте завтра с утра сдавать агентуру - и выезжайте, - предложил я. На следующее утро я принимал дела резидентуры и слушал объяснения Брауна.

- Источник номер один. Он - крупный чиновник на почте. Все проходящие через его руки пакеты английского консульства передает нам. Оплачивается сдельно по два тумана за пакет, - рассказывал Браун. - Источник номер два. Служит связью между чиновником почты и нами. Он содержит мануфактурную лавку, которую я ему устроил через наш Текстильсиндикат. И, кроме того, он получает ежемесячно сто туманов жалованья. Переданные чиновником пакеты он приносит нам и по обработке их возвращает обратно.

- А где вы встречаетесь со "связью"? - спросил я.

- Как когда, иногда в советском клубе, иногда у него на квартире, а бывают случаи, что он приходит в консульство. Дальше следует источник номер три, - продолжал Браун. - Это - бывший русский полковник Гофман . Он был завербован в Тегеране и послан на работу в Белуджистан. Он ведет работу среди белуджистанских племен. Материалы, присылаемые им, интересны с чисто военной стороны. Источник номер четыре, наш агент в Кучане. Он - тамошний житель и прекрасно справляется с работой. Источник номер пять - мулла при мечети имама Ризы. Он освещает настроение духовенства и их взаимоотношения с правительством. Источник номер шесть - контрабандист, отчаянный головорез. Я его использую время от времени против других контрабандистов. Иногда ему удается перехватить секретных курьеров англичан, переходящих нашу границу. Но, главное, он может пригодиться на случай, если понадобится кого-либо ликвидировать. По этой части он специалист, - добавил Браун, улыбаясь. Так мы перебирали всю агентуру секретных агентов, работавших в Мешедской провинции. Передача дел и людей длилась три дня. Браун выехал в Москву, а на мою телеграмму о присылке нового резидента я получил ответ, что заместитель подыскивается, мне же предлагается руководить работой до приезда нового резидента. Приняв дела резидентуры, я убедился, какую крупную работу проделал здесь Апресов . Работы у меня по горло. Официально я являлся инспектором торгпредства, приехавшим в Мешед для инспекции местных хозяйственников, ночами же я встречался с агентурой и просматривал поступавшую английскую почту. Вместе с тем было легко работать. Благодаря знанию языка я быстро завязал знакомства среди местного населения, и путем такого знакомства я получал гораздо больше сведений, чем через свою платную агентуру. О злоупотреблениях хозяйственных организаций ежедневно поступали десятки доносов. С другой стороны, привлек я к своей работе уполторгпреда Деницкого , в прошлом крупного чекиста и поэтому обязанного оказывать нам помощь в работе. По поступавшим экономическим сведениям я давал ему директивы, которые он проводил в жизнь уже от имени торгпредства. По моим же указаниям Деницкий распределял лицензии на ввоз товаров в СССР. Это был крупный козырь в моих руках, ибо благодаря этим лицензиям я добился работы многих купцов для ОГПУ. Принцип распределения лицензий был таков: кто нам помогал в политике, тому мы помогали в экономике. Эти же купцы оказали нам крупные услуги при заключении советско-персидского торгового договора . Персидское правительство в целях заключения выгодного договора организовало "бойкот торговли с СССР" . Почти со всех провинций поступали сведения, что купцы не хотят торговать советскими товарами и требуют закрытия торговли с СССР. Лишь хоросанские купцы ратовали за торговлю с нами и требовали скорейшего подписания договора. Нужно было дезорганизовать бойкотистскую группу. Для этой цели нами были использованы вышеназванные купцы, которые, по нашим указаниям, провоцировали одних, подкупали других и разлагали боровшийся с нами лагерь. Так, например, в то время очень часто устраивались собрания купцов. Если на собраниях выступали сильные сторонники антисоветской торговли, то наши агенты устраивали шумный скандал и срывали собрания. В самый разгар бойкотистского движения, благодаря помощи вышеназванных купцов, мы завербовали Садри-Тоджара , одного из активных руководителей антисоветского движения. За эту работу мы расплачивались с купцами не деньгами, а лицензиями - разрешениями на ввоз того или другого выгодного товара в СССР. Такова была сила лицензий . Круг работы резидентуры расширялся. Приходилось все чаще и чаще работать до утра. Однажды я вернулся домой к 11 часам ночи. Я уже открывал ключом дверь, когда заметил, что кто-то шевелится в консульском саду. Я окликнул тень, и из-за дерева подошел ко мне источник *2, служивший связью с почтовым чиновником, обслуживающим почту английского генконсульства. Английское генеральное консульство в Мешеде состоит из генерального консула и военного атташе, являющегося одновременно представителем индийского генерального штаба. Оба они переписываются с британским посланником в Тегеране и с индийским генеральным штабом. Штаб информирует военного атташе о положении на Востоке посредством месячных и шестимесячных сводок. Всю эту переписку мы аккуратно получали и пересылали в ОГПУ в Москву. Делалось это следующим образом. У Апресова состоял агентом некто Мирзоев , глубокий старик, азербайджанец, родившийся в Персии. Мирзоев еще в 1923 году завербовал на персидской почте чиновника, ведающего иностранной корреспонденцией. Между Персией и Индией английские дипломатические курьеры очень редки, и пакеты, запечатанные сургучными печатями, обычно доверяются для отправки персидской почте.

- Это я, товарищ Агабеков. Я вас искал повсюду и не мог найти, поэтому пришел сюда. Получена большая почта.

- Прекрасно, заходи, - предложил я, открыв дверь. Мы быстро прошли в рабочую комнату. Я зажег свет и опустил на окнах шторы. Источник, отстегнув пальто, вынул завернутые в шелковый платок пакеты.

- Тут восемнадцать пакетов. Нужно спешить, чтобы к четырем часам возвратить обратно, - сказал он.

- Хорошо, успеем. Ты садись на диван и отдыхай, а я буду работать, - предложил я, открывая несгораемый шкаф. Я вынул из шкафа в порядке лежащие: поддельные печати, коробки с разноцветными сургучами, лампочку для нагревания, амальгаму и весь набор инструментов для вскрытия пакетов, состоящий из ланцетов, пинцетов, остро отточенных костяшек и прочего, - и разложил их на столе. Затем я принялся осматривать пакеты. Большинство из них на этот раз были адресованы из индийского генерального штаба местному английскому военному атташе. Я уже по опыту знал, что эти пакеты включают в себя внутренний конверт, прошнурованный и запечатанный тремя печатями. На вскрытие таких пакетов уходило больше времени. Нужно было спешить. Я торопливо ломал печати и, введя острие костяной ручки в щель конверта, быстрым привычным движением вскрывал удобные толстые полотняные конверты. Было уже два часа ночи. Большинство пакетов уже были обработаны. Источник, скрючившись на диване, дремал и только изредка, открыв глаза, смотрел, не кончил ли я работу. Я взял очередной толстый пакет, адресованный военному атташе, и вскрыл его. Внутри оказались два прошитых конверта. Взяв один из них, я сломал печати, подрезал шнур и старался отрезанный конец шнура вытянуть с наружной стороны конверта. Но шнур не поддавался. Я потянул сильнее и вдруг - о ужас! - шнур выскочил так резко, что разорвал конверт наполовину и оборвался. Я невольно выругался. Человек на диване проснулся и, увидев в моих руках разорванный пакет, свалился в ужасе обратно на диван. Я держал в руках разорванный конверт и думал: "Что делать? Что теперь будет? Ведь в таком виде конверт вернуть нельзя. Починить также невозможно, англичане догадаются. Не говоря о том, что наши агенты будут разоблачены, но и провалится с таким трудом налаженная работа, которая уже в течение трех лет давала прекрасные результаты. И это случилось со мной! Сделал это я сам, а не кто-нибудь другой". Так я сидел с час и думал, изредка бросая успокаивающие слова источнику, который почти плакал. Я не находил выхода из положения, но, взглянув на стол, вспомнил, что имеется еще один внутренний конверт. Мелькнула мысль в голове, кажется, выход найден. Я быстро схватил наружный конверт. Так и есть, в углу конверта химическим карандашом поставлены два номера внутренних конвертов. Я взял резинку и стал стирать номер разорванного конверта. Чисто, следов нет. Выход нашелся. Я решился оставить у себя разорванный конверт со всем содержимым. От Индии до Мешеда далеко. Пройдет много времени, пока спишутся. А если и спишутся, то кто подумает на нас? Вероятнее всего, решат, что делопроизводитель забыл вложить конверт. Я несколько успокоился. "Связь" тоже уже не хныкала. Я принялся за остальные пакеты и уже работал с большой осторожностью. К четырем часам работа была закончена. Пакеты опять завернуты в шелковый платок, а в лаборатории висели 60 кадров фотографий. Источник, спрятав ношу под пальто, ушел, а я принялся проявлять пленки. Богатая добыча.

Будет большая почта в Москву. Надо сказать, Апресов обрабатывал почту самым примитивным способом. По особому рецепту снимал слепок с печати, представлявший из себя в застывшем виде точную копию печати на пакете. Затем печать ломал и посредством специально сделанных костяных спиц невредимо вскрывал конверт. По окончании операции конверт опять заклеивал и запечатывал копией печати. Апресов документов не фотографировал, так как не имел необходимых для этого приспособлений, а переписывал; чтобы успеть переписать документы за ночь, он пользовался почти всем наличным персоналом консульства. Это было опасно и грозило провалом работы. Браун несколько улучшил дело, начав фотографировать документы. Так как в здании консульства не было электричества, то он пользовался магнием. Я продолжал работать в духе Брауна. Связь между почтовым чиновником и нами поддерживал Мирзоев. К сожалению, старик долго не выдержал. Надо сказать, что в бытность Апресова консулом персидское правительство заподозрило его однажды в шпионаже в пользу Советов, арестовало и заключило в подвал, наполовину наполненный водой. Мирзоев просидел в воде несколько часов, пока Апресов выхлопотал у губернатора приказ об его освобождении. Холодная ванна не прошла старику даром. Через некоторое время от тяжко заболел и скончался. Мирзоева заменил его старший сын Гуссейн . Для того чтобы отвести от него подозрения, ОГПУ распорядилось отпустить Мирзоеву на 3 тысячи долларов советских товаров и помогло открыть мануфактурную лавку. С полученными на почте пакетами Мирзоев приходил вечером в советский клуб. Ночью, после перлюстрации, мы доставляли пакеты на квартиру Мирзоева, а он, в свою очередь, через сестру, рано утром, возвращал их чиновнику почты. Платили мы за работу сдельно, за каждый пакет по доллару. За мое трехмесячное пребывание в Мешеде мы уплатили Мирзоеву около 600 долларов, то есть вскрыли за это время около 600 английских пакетов. В поступавших из Тегерана пакетах на имя английского военного атташе большей частью находились месячные сводки о положении в Персии, рассылавшиеся военным атташе майором Фрезером всем британским консульствам для сведения. Из Индии поступали сводки о положении в Западном Афганистане и в Южной Персии, по донесениям Белуджистанского осведомительного бюро и английского военного атташе в Кабуле. Наконец, поступали отпечатанные в виде брошюры шестимесячные сводки о положении на всем Дальнем и Среднем Востоке. На имя английского генерального консула серьезных бумаг не поступало. Нужно добавить, что в то время я еще совершенно не был знаком с английским языком и получаемые документы отправлял для перевода в Москву. Оттуда мне присылали обратно в переводе все, что меня могло интересовать. Помню, что в одном из документов из Индии военного атташе, майора Уайлера, предупреждали, что большевики послали для работы в Ирак и Индию двух индусов (фамилии не помню), и просили в случае их появления в Персии дать знать в индийский штаб. В другом оказалась дислокация советских технических войск в Петроградском районе. Как-то я сидел у себя и работал, когда вошел слуга и доложил, что меня хочет видеть Аббас Али . Это был источник *6, тот, кого Браун держал на случай ликвидации кого-нибудь. Вошел высокого роста кавказский тюрк, в барашковой шапке, заломленной набок. На лице его играла улыбка.

- В чем дело, Аббас Али? - спросил я, здороваясь с ним. Он мне нравился своей удалью, этот разбойник, готовый за десять долларов отправить любого на тот свет.

- Вы помните, товарищ Агабеков, я сообщал, что курд Курбан, контрабандист, возит нелегальную почту англичан в Туркестан. Так вот, я его завербовал, и он готов передавать вам английскую почту. Он только хочет договориться с вами насчет цены, и, если вы разрешите, я его приведу сюда. Он дожидается за воротами, - сказал Аббас Али.

- А он не провокатор, твой Курбан? - спросил я Аббаса.

- Что вы! Он согласился передавать пакеты, потому что я ему сказал, что все равно его когда-нибудь убью на границе, если он этого не сделает. Если он изменит, я его сейчас же зарежу, - уверял меня Аббас.

- Ну, ладно, зови Курбана, - согласился я. Через несколько минут Аббас вернулся с курдом. Среднего роста, широкоплечий, с загорелым, почти черным лицом. На голове туземная, из войлока шапка, из-под которой свисали длинные волосы.

- Я буду говорить откровенно, - начал Курбан, - я - контрабандист. Каждый месяц я перехожу границу с опиумом, который продаю в Ашхабаде туркменам, и возвращаюсь назад. Каждый раз перед выездом агент англичан Джаббар , туркмен, дает мне пакет для передачи в Ашхабаде одному купцу на Кирпичной улице. От него же я везу пакет Джаббару. Я согласен эти пакеты передавать вам для просмотра, если вы разрешите мне каждый раз провозить два пуда опиума и не будете меня задерживать, - предложил он.

- Видите ли, по закону я не имею права совершать такие сделки. Но так как начальник ОГПУ в Ашхабаде - мой большой друг, то я надеюсь с ним договориться, и он вас не будет трогать. Только с условием, чтобы вы возили не два, а один пуд контрабанды, - торговался я.

- Я верю вашему слову, что меня не арестуют, - сказал Курбан.

- Будьте покойны, я сдержу свое слово, но и вы должны сдержать свое. Когда вы пересечете границу, там вас встретят и дадут нужные инструкции, - закончил я. Курбан ушел. За ним вышел, пряча в карман двадцатитумановый билет от меня, и Аббас Али. В тот же вечер я послал Каруцкому в Ашхабад шифровку: "Едет завербованный нами английский курьер Курбан. Передаст вам почту. Аккуратно просмотрите и верните ему. Во время пребывания курьера в вашем районе установите наблюдение для проверки его сведений. Результаты сообщите. Николай". Мешед является религиозным центром мусульман-шиитов. Там находится гробница одного из чтимых мусульманских святых Али-Ризы. При гробнице святого состоят около трех тысяч священнослужителей; среди них имеются лица, оказывающие крупное влияние на политическую жизнь Персии. Естественно, что мы направили нашу работу в эту сторону, вербуя агентов среди духовных лиц для тех же политических целей. В этом отношении нам много помог тот же купец Садри-Тоджар . Задача его облегчалась тем, что он был зятем Ага-заде , главы мешедского духовенства. Через Ага-заде Садри-Тоджар проводил нужные нам действия. Например, во время экономического бойкота нам важно было, чтобы купечество Мешеда само обратилось к персидскому правительству с требованием скорее заключить торговый договор с СССР. Телеграмма правительству должна была выражать независимое мнение купечества. Ага-заде дал свое благословение на посылку трех таких телеграмм, и стоило это нам - лицензии на ввоз в СССР из Персии 500 кубов чаю. Нас интересовали религиозные дела также потому, что религиозные группы Персии находились в оппозиции к правительству. Мы рассчитывали в нужный момент использовать этот антагонизм. Стараясь влиять на общественное мнение, нельзя было, конечно, обойти вниманием местную печать. На деньги ОГПУ издавались газеты, помещавшие нужную нам информацию, и на советском иждивении состояли редакторы газет Азад , Сеид Мехти и Гульшан . Интересный тип был Сеид Мехти . Еще в 1920 году, когда в Туркестане имелась Восточная секция Коминтерна, Сеид Мехти приехал из Мешеда в Ашхабад и сообщил местным руководителям, что у него имеется организованная партия коммунистов в две тысячи человек. Был послан в Мешед представитель Коминтерна, который при обследовании не нашел ни одного члена партии. Однако ему начали с тех пор отпускать деньги на газету, на заглавном листе которой Сеид Мехти и сейчас для рекламы печатает лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Кроме информации от собственных агентов, мы пользовались также услугами членов местной коммунистической партии. Иранские коммунисты сообщали сведения через переводчика советского консульства Гуссейнова . Иранская коммунистическая партия информировала нас главным образом о подозрительных лицах, поехавших в СССР, и давала вообще сведения о лицах, которыми мы интересовались.

Ссылки: