Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

АГАБЕКОВ Г.С.: В ЦЕНТРАЛЬНОЙ КОНТРОЛЬНОЙ КОМИССИИ

Я был делегирован представителем ОГПУ при Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Каждый раз, как там должны были разбираться дела провинившихся за границей коммунистов, меня заранее уведомляла следователь ЦКК по заграничным делам Штальберг . Это та самая Штальберг, которая девять лет тому назад работала членом коллегии губчека в Екатеринбурге и самолично расправлялась с приговоренными к расстрелу. Тогда она была молодой, худощавой блондинкой. Сейчас она значительно пополнела и выглядела старше. Только выражение лица осталось прежнее: тупое, жесткое, упрямое. Вчера она мне позвонила, что сегодня в десять утра состоится очередное разбирательство дел, и, хотя еще не было десяти, я поднимался по лестнице здания ЦКК на Ильинке. - А, здравствуй, Агабеков, вот просмотри список дел, которые сегодня будут разбираться,- встретила меня Штальберг, передавая список.- В старое время я бы их всех просто приговорила к расстрелу, а сейчас приходится с ними цацкаться да разбираться,- добавила она со злобой. Я знакомился с бумагами, а Штальберг что-то писала, подготавливая дела к заседанию. Но вот раздался телефонный звонок, и нас пригласили в комнату заседаний. На этот раз председательствовал член ЦКК Коротких . Он в самом деле короткого роста пожилой мужчина с давно не бритым, болезненно-желтым лицом. Сегодня он был особенно не в духе и бросал вокруг себя недовольные взгляды. По правую сторону от него сидел один из секретарей ЦКК, горбатый, с лицом явного преступника, а по левую один, если так можно выразиться, из присяжных заседателей. Мы со Штальберг заняли места на противоположном конце стола. Сейчас же вслед за нами вошла служанка с подносом, уставленным стаканами с чаем и булочками. Это для заседающих. - Ну, зови по очереди,- предложил Коротких секретарю. Первыми вошли председатель Русперсбанка в Тегеране Мерц и его секретарь Аралов . Обвиняющим являлся Аралов, привлекший своего председателя к партийному суду за его беспричинное откомандирование из Тегерана. Сущность дела заключалась в следующем: Мерц, будучи председателем советского банка, жил на широкую ногу. Имея в своем распоряжении деньги и власть, он пользовался ими для своего личного удовольствия. Служащих банка, в особенности женщин, он принимал по собственному выбору и заставлял последних сожительствовать с ним. Покорным девицам он увеличивал жалованье и выплачивал сверхурочные, а непокорные увольнялись. В распоряжение своих сожительниц он передал автомобиль банка и из банковских же сумм оплачивал им квартиры. Заподозрив своего секретаря Аралова в том, что тот состоит секретным агентом (хотя Мерц и сам состоял секретным информатором ОГПУ) и что, наблюдая за ним, Аралов доносит о его проделках, Мерц решил от него избавиться. Случай для этого скоро представился. В банке возник пожар, и при перевозке ценностей исчезли на миллион долларов уже аннулированные акции. Воспользовавшись этим случаем, Мерц обвинил в продаже акций Аралова и, заручившись поддержкой полпреда Давтьяна, откомандировал под благовидным предлогом Аралова в Москву. Так докладывала сущность дела следователь Штальберг. Мерц, в обычное время высокомерный и гордый, слушая Штальберг, сидел весь съежившись, с покрасневшим лицом. - Скажите, товарищ Мерц, каково ваше социальное происхождение? - спросил Коротких, хотя он об этом мог прочитать в лежавшей перед ним анкете. - Я из дворян,- ответил Мерц, еще больше потупившись. - А в других партиях не состояли?- продолжал допрашивать Коротких. Мерц ответил отрицательно. - Он в родственных отношениях с Бухариным и часто хвастался, что ему никто не страшен, ибо в Кремле его поддержат,- вставил Аралов. - Товарищ, не вмешивайтесь, когда вас не спрашивают,- оборвал его Коротких. (Это было еще в то время, когда партия не имела приказа Сталина травить Бухарина.) - Ну, что же, вы можете идти,- отпустил обоих председатель. - Товарищи,- начал Коротких, после того как дверь за Мерцом и Араловым закрылась.- Конечно, Мерц дворянин и что-то такое там напутал, но, по-моему, тут нужно дело отложить и запросить Николая Ивановича Бухарина. Посмотрим, каково его мнение о Мерце. Возражений нет?- спросил он. Все наклонили головы в знак согласия. Иначе не могло и быть. Мерц являлся родственником одного из вождей и идеолога партии - Бухарина, значит, его пребывание в партии должно зависеть от Бухарина. Мне вспомнился случай, когда я сам, подравшись в Кабуле с послом Старком, попал в качестве обвиняемого в ЦКК. Тогда председательствовал на заседании сам Сольц. Рассматривая мое дело, он вынес мне оправдание. Но не потому, что я был прав, а потому, что в ЦКК был дан хороший отзыв обо мне заместителя председателя ОГПУ Трилиссера. Секретарь позвал следующего обвиняемого. Это был представитель Текстильсиндиката в Ревеле. Среднего роста и средних лет, он спокойно, как могут быть спокойны люди с чистой совестью, вошел в комнату и занял предложенное место. Его обвиняли в том, что он закупил на полмиллиона рублей мануфактуры, которая при экспертизе в Москве оказалась гнилой и разваливалась при первом прикосновении. - Так это вы, товарищ, купили гнилье и прислали в Москву? Это вы так бережете за границей советские трудовые рубли? Всадили полмиллиона рублей на дрянь, да еще перевозили ее. Где же были ваши глаза?- ругал его Коротких. - Мои глаза были на месте, и я, покупая, знал, что товар гнилой, товарищ Коротких,- спокойным голосом ответил синдикатчик. - Знали, а зачем же тогда покупали?- уже удивленно спросил Коротких. - Потому что мне приказали купить наши полпредство и торгпредство. Они мотивировали свой приказ какими-то политическими соображениями. Вот, пожалуйста, их письменное распоряжение,- сказал он, кладя на стол бумаги. - Ну, вы эти бумажки приберегите для оправдания в вашем синдикате, а здесь они ни к чему. Рабочий, который покупал в кооперативе присланное вами гнилье, ругает советскую власть на чем свет стоит. Там перед ними вы со своими бумажками не оправдаетесь. Они определенно будут считать ваш поступок контрреволюционным. Идите,- сердито закончил Коротких. Синдикатчик, ошарашенный и недоумевающий, встал и покинул комнату. - Строгий выговор с предупреждением,- приказал Коротких секретарю. - Позвольте, товарищ Коротких, ведь парень-то ни при чем. Ему приказало высшее начальство купить из-за каких-то соображений, он и купил. А если бы он не исполнил приказа, то опять виноватым был бы он. По-моему, уж если привлекать к партийному суду, то, во всяком случае, не его, а тех, кто приказывал покупать,- вмешался я. - А ты помалкивай, товарищ Агабеков! Ты еще молод! От выговора он не умрет, а, наоборот, подтянется и будет работать осторожнее. Что касается приказа свыше, то на то он и коммунист, чтобы не исполнять вслепую приказы, а подумать над ними, и если они ему кажутся преступными, то донести куда следует,- оборвал меня Коротких.

- Давай, зови следующего,- обратился он уже к секретарю. Вошли опять работники в Персии, уполторгпред Туманов и заведующий банком в Тавризе Ганелин. Эти ответственные работники, которые по своему положению должны были защищать экономические интересы СССР, как видно было из доклада следователя, сами же закупали продававшиеся за бесценок червонцы за границей и всяческими путями отправляли их для реализации в СССР. - С какого года вы член партии и какую партийную работу несли за последнее время?- спросил Коротких заведующего банком. - Я член партии с тысяча девятьсот семнадцатого года. В Тавризе последние месяцы был секретарем партийной ячейки,- ответил Ганелин. - Так, так. Значит, вы как секретарь ячейки агитировали на партийных собраниях за поднятие курса червонца. Призывали к жертвам для стабилизации стоимости рубля, уговаривали подписаться на внутренние займы, а сами в это время втихомолку скупали на базаре по дешевке червонцы и контрабандным путем отсылали их в СССР. Так, что ли?- обратился председатель к Ганелину, который сидел опустив голову.- Ну, ладно, вы свободны, можете уходить. Ганелин вышел. - А вы, товарищ, с какого года в партии?- спросил председатель у уполторгпреда. - С тысяча девятьсот седьмого года,- ответил равнодушным голосом Туманов. - Что же вы, товарищ, двадцать два года в партии работаете! Наконец, вы сами уполторгпред, который должен наблюдать за интересами нашего хозяйства, нашей валюты, а вот сами же нарушаете постановление советской власти. - Я не нарушал никаких постановлений, ибо когда я посылал червонцы, еще не было постановления Совнаркома о запрещении ввоза их в СССР,- ответил уполторгпред.

- Значит, вам, старому большевику, нужны были постановления, циркуляры? Вы уже не можете жить без циркуляров. Так ведь у нас еще нет циркуляра, запрещающего красть, и, может быть, вы в ожидании такового и крадете?- уже кричал Коротких.- Можете идти, нам больше не о чем говорить. Заведующего банком исключили из партии, уполторгпред, как старый большевик, отделался строгим выговором. Следующим вошел молодой латыш (фамилию забыл), приехавший из Берлина, где он работал в каком-то хозяйственном учреждении. О нем резидент в Берлине прислал сведения как о человеке, который, будучи за границей, беспробудно пьянствовал и проводил время с женщинами. - Что же вы думаете, товарищ, партия послала вас работать или же развратничать? Каким примером стойкого борца и коммуниста могли вы быть в глазах западного пролетариата?- набросился на него Коротких. - А кто вам сказал, что я пьянствовал и развратничал?- спокойно в свою очередь спросил латыш.- Я, правда, немного пью, но не больше, чем другие наши партийцы, и не могу считать себя пьяницей. А насчет женщин, извините, я женат и ни с какими другими женщинами не знался. Откуда у вас такие сведения обо мне? Коротких молчал. Сведения были получены в секретном порядке, и он не мог, не имел права выдать источник информации. - Так, так. Значит, вы не пьянствовали. А что же вы там, в Берлине, делали?- растерянно спросил Коротких. - Работал, как и все другие сотрудники. Если вас интересует моя работа, можете навести справки у моего начальства. - Ну, мы без вас знаем, где наводить справки. Можете уходить!- уже рассердившись, сказал Коротких. - Зубастый парень, черт его подери,- сказал Коротких, когда латыш вышел. - А вы там, в ОГПУ, уж если даете материал, так давайте и факты. А то что это такое? Вызвали человека из Берлина, а его и спросить не о чем. Зря деньги бросаем на разъезды,- обратился он в мою сторону. Заседание ЦКК продолжалось в том же духе до пяти часов дня. Суд и расправа тут короткая, как убедился читатель. Несколько вопросов выжившего из ума старика председателя - и человек мог потерять партийный билет. А потеря партийного билета в СССР значит потерять все: работу, квартиру, продовольственную карточку и благонадежность. Кодексом законов в ЦКК служат последние директивы партийного аппарата. ЦК постановил на съезде сократить членов партии непролетарского происхождения или выходцев из других политических партий, и ЦКК, придираясь к каждому пустяку, выбрасывает из партии таковых. Только личные связи могут спасти от исключения. Имея за собой сильную руку, как, например, Мерц имел Бухарина, можно безнаказанно делать все что угодно. ЦКК - это прекрасно выдрессированный аппарат Сталина, посредством которого он морально уничтожает своих врагов и нивелирует партийный состав в нужном ему направлении. Физически же человека добивает сталинское ОГПУ.

Ссылки:

  • АГАБЕКОВ ГЕОРГИЙ СЕРГЕЕВИЧ, ЧЕКИСТ, ПЕРЕБЕЖЧИК
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»