Новый год ГВС, Майоров А.М., встретил в госпитале в Кабуле

Госпиталь размещался на окраине Кабула, в красивом старинном парке. Ну и, естественно, если ГВС ложился на операцию, значит, плотное кольцо охраны было еще более усилено. Об этом уж побеспокоился Владимир Петрович Черемных! Операцию под местным наркозом 30 декабря 1980 года мне сделал доктор медицинских наук, подполковник Л. из ленинградской Военно- медицинской академии им. Кирова. Безупречно сработал, и я до сих пор благодарно вспоминаю этого человека. Сразу после операции ко мне пришла Анна Васильевна, а в соседней с палатой комнате уже занимался с аппаратурой связи мой постоянный помощник Алексей Никитич Карпов . Выносные трубки радиосвязи находились у меня, и, при срочной надобности, со мной легко было связаться, хотя про госпиталь я сам никому не сообщал, чтобы не вызывать лишних недоуменных вопросов.

Приближались новогодние праздники. Первыми утром 31 декабря навестить меня приехали близнецы-братья - два секретаря ЦК НДПА Нур Ахмет Нур и Салех Зерай . Поинтересовались моим самочувствием и поделились восторженными впечатлениями о джелалабадском мероприятии и совещании в генштабе. По замыслу вождя парчамистов Бабрака Кармаля для демонстрации единства крыльев (парчам и хальк) эти два секретаря ЦК НДПА должны были везде появляться вместе и говорить примерно одно и то же. И вот с подачи Самойленко, а он с ними часто общался по долгу службы, мы стали называть их близнецами-братьями. Вскоре после их визита мне сообщили, что прибыла Анахита Ротебзак и генерал Голь Ака . Она, как всегда, была в костюме английского покроя, с высокой прической, красивая и величественная. Приветливо улыбнувшись, расцеловалась с Анной Васильевной и преподнесла мне, лежавшему на кровати, огромный букет роз. Я, насколько мог, тоже приветливо отвечал и благодарностью, и улыбкой. А Голь Ака сказал: - Леди очень благодарна вам за все и надеется, что и впредь ваши отношения останутся такими же в интересах укрепления завоеваний Апрельской революции. Мы обменялись еще несколькими фразами и любезно распрощались. Около полудня в палату вошли председатель правительства ДРА Султан Али Кештманд с Кариной .

За ними следом с огромной корзиной цветов вошел переводчик. Понятно: цветы в руках Карины - от четы Кештманд, а корзина, конечно же от вождя Бабрака Кармаля. Теплые слова, объятия и пожелания здоровья. Затем навестили меня министр обороны Рафи , председатель СГИ Наджиб , министр внутренних дел Гулябзой , министр связи Ватанджар и заведующий административным отделом ЦК НДПА Кадыр .

Цветы, цветы! Бог мой, уж не на смертном ли одре я?! Палата моя напоминала оранжерею. - Саня, я думаю, что даже Имма Сумак в дни ее недомогания не имела столько букетов и гирлянд - не без иронии произнесла Анна Васильевна . - Не пора ли?.. - и перед моим носом указательным пальцем очертила круг, - а?.. - Да, пора. К тому же, кажется, температура скачет? И вдруг - "булава". Москва. Беру трубку, слушаю:

Говорит Епишев , спрашивает, на каком я командно пункте, а то он меня долго разыскивал. - Не на КП, а в госпитале. - Да что с тобой? - После операции лежу. - А Дмитрий Федорович знает? - Нет,- отвечаю, - я не хотел бы об этом ему докладывать. - А кто отвечает за твое здоровье? - Партия и правительство, Алексей Алексеевич, - отвечаю и добавляю: - И Главное политическое управление. - Шутишь? А кто подтвердит твою дееспособность? - А вот "академик" тут рядом сидит. Он и подтвердит, что я в строю. Трубку взяла, немного волнуясь, Анна Васильевна. - Алексей Алексеевич, это я, Анна Васильевна. Саня? извините, Александр Михайлович через пять-семь дней будет на службе, - и подала мне трубку. - Здоровья тебе крепкого-крепкого,.. От меня и от Татьяны Алексеевны. Центральный Комитет обо всем знает и одобряет все ваши действия. Спасибо. Крепись! Считай это за поздравление с Новым 1981 годом. Обнимаю.

Больше из Москвы меня никто не вызывал, очевидно, Епишев сохранил мою тайну. Все там были заняты своими делами. Тем более что об итоговом совещании Черемных доложил и Огаркову, и Соколову, и Ахромееву, а Устинов, возможно, в то время болел. Похоже, все, кто хотел меня видеть, прошли. И тут, с огромным букетом цветов прибыл полковник Халиль Ула . Честно скажу, ему-то я особенно обрадовался. Одет он был в гражданское, в руках держал еще и бутылку виски "Белая лошадь". На что я ему сказал: - Коран-то ведь запрещает? - Знаю, господин генерал армии. - Ну, а как же ты?.. - Прошу прощения, товарищ (на этот раз - "товарищ") генерал армии. Коран - для здоровых. А больным Коран разрешает, - он постучал пальцем по бутылке. Я поблагодарил его и спросил: - Почему не стал выступать? - Традиции наши восточные таковы: не давать совет высоким лицам. - Ну а я, если спрошу у тебя совета? Что надо еще предпринять, чтобы одержать полную победу в 1981 году? А? - Не знаю. - Знаешь. - Не знаю. - Знаешь! Дай совет. Он помолчал, потом сказал: - Обратитесь к Хусейну , отцу Бабрака Кармаля. Его вера - моя вера. Я знал, что отец Бабрака, генерал-полковник в отставке, в прошлом командир армейского корпуса, который дислоцировался в районе Герата. Что сейчас он отошел от общественно-политической деятельности.

Но, естественно, как личность незаурядная, видная в Афганистане, он обстановку знает и по-прежнему интересуется положением дел в армии. За совет я поблагодарил Халиля. И он ушел. Я ждал еще одного звонка из Москвы. И телефон зазвонил. Перед заходом не по-зимнему яркого кабульского солнца засигналила "булава" - Николай Васильевич Огарков . Он, как всегда корректен, конкретен, немногословен. - Генеральный штаб располагает всей полнотой информации. Одобряю твои действия и поддерживаю. Крепись! С Новым 1981 годом - от меня и Раисы Георгиевны - тебя и Анну Васильевну. Поправляйся. Обнимаю! - Спасибо! Я ждал еще одного визита. Но ни посол Табеев , ни представитель КГБ Спольников , ни представитель ЦК КПСС при ЦК НДПА Козлов у меня в госпитале 31 декабря не побывали. И я прекрасно понимал, почему. Ну да ладно, решил я. Пусть так все и останется. А может, они закрутились с подготовкой к Новому году? Вряд ли, вероятно, причина другая. Скорее всего то был намеренный и не очень хорошо продуманный демарш - уж дипломаты так не поступают, если они - дипломаты. Теперь же мы становились еще дальше друг от друга, несмотря на то что продолжали делать одно дело, согласованно решать одни и те же задачи.

За большим госпитальным окном угасал короткий зимний день. В то время я перечитывал "Окаянные дни" Ивана Бунина. Хоть описана им другая эпоха и другие обстоятельства, но настроение все такое же - грустное и тревожное. Так, в новогоднюю ночь мы с Анной Васильевной оказались в госпитале вдвоем, наедине со своими мыслями о прошедшем годе и особенно о наступающем, о войне, в ведении которой мне приходилось за многое отвечать. В госпитале появилось время о многом подумать, многое критично оценить. Судьба наших войск и войны в Афганистане решалась не в Кабуле, решалась не послом, не Главным военным советником и не другими должностными лицами. Она решалась прежде всего в Москве, в Политбюро, в Комиссии Политбюро ? Мы в Кабуле это осознавали. В то же время, без нашей объективной оценки реального положения дел ни Генштаб, ни Министерство обороны, министр - не могли объективно оценивать эту обстановку и решать дальнейшую судьбу войны и нашего присутствия в Афганистане.

Нельзя было сбрасывать со счетов и афганское руководство, людей, стоявших у вершин власти - прежде всего ПБ ЦК НДПА во главе с Бабраком, правительство во главе с Кештмандом. Это и армия во главе с Рафи, СГИ во главе с Наджибом, Царандой во главе с Гулябзоем и многие другие государственные, политические, общественные организации, которые к этому времени уже были созданы в Афганистане - или самостоятельно под эгидой советских советников, или с помощью и при абсолютном давлении и по указанию политического и государственного руководства Советского Союза.

Допустим, считалось необходимым начать формирование профсоюзов в Афганистане. И моментально принимается решение. Направляется в страну большая группа профсоюзных деятелей из СССР во главе с председателем Совпрофа Литвы товарищем Ференсисом. Но это еще куда ни шло. Профсоюзы вроде бы нужны, даже когда в Афганистане идет война. Ну, а вот, допустим, Госстрой СССР направил в ДРА тоже большую и квалифицированную группу проектировщиков, архитекторов, дизайнеров по оказанию помощи в градостроительстве - самое время!. Морфлот СССР тоже направил (как раз весной, в апреле-мае) группу специалистов для изучения, планирования и совершенствования водной системы. А ведь в Афганистане нет ни одной - ни одной! - судоходной речушки. Из Министерства связи также приезжали инженеры для создания в Кабуле и других городах сети автоматической телефонной связи. Хотя телефонными линиями Кабул был связан лишь с центрами провинций, но не с уездами и волостями. Очевидно, Москва работала с предвидением и русским размахом. Естественно, все эти представители из нашей страны жили в Кабуле в хороших условиях, получали неплохие деньги, но из Кабула они, как правило, не отлучались - война, какие уж тут поездки! Зато писали донесения, проявляли озабоченность своей судьбой, гордились, что выполняют интернациональный долг. Ну, а послу - это на руку - огромная советская колония вся при деле, и он - ее руководитель. Я, конечно, не смогу сказать, какова была общая численность всех наших советников при партгосаппарате в ДРА. Но однажды на совещании у посла я увидел руководителей этих советских представительств и групп - и ужаснулся: их было слишком уж много, около тысячи! Причем это только руководители!

С Владимиром Петровичем Черемных и Виктором Георгиевичем Самойленко мы решили с первого, самое позднее со второго января, как только позволит мое послеоперационное состояние, ежедневно по два-три часа - вместе с Илмаром Яновичем Бруниниексом - рассматривать, анализировать обстановку, в которой нам предстоит действовать в ближайшие месяцы - и политическую, и военную, и экономическую, и национальную, и религиозную и т. д. Нам не хватало в этом обсуждении Шкидченко . (Силами третьего армейского корпуса в те дни велись тяжелые бои в районе Хоста, где для организации взаимодействия с частями 40-й армии и находился Петр Иванович.) Опыт проведения подобных анализов у меня, естественно, имелся. Важно выслушивать своих товарищей, вникать в их соображения, учитывать их мысли. Но решающее слово, конечно же, оставалось за мной. И я старался высказывать свое решение так, чтобы оно становилось безусловно понятным и предельно ясным для подчиненных. Не ошибиться, не допустить промах, принять правильное решение. Конечно, на войне абсолютно правильное решение вряд ли возможно принять. Ведь война - это противодействие двух сторон, каждая из которых пытается избрать наиболее оптимальный вариант противодействия противной стороны и ее разгрома. В развитие дезинформации, запущенной нами на совещании в Генштабе, мы еще со второй половины декабря по согласованию с командующим ТуркВО генерал- полковником Юрием Павловичем Максимовым и с одобрения Николая Васильевича Огаркова, совершенно скрытно отрабатывали план боевых действий на январь-февраль 1981 года - с учетом того, что главные силы ВС ДРА и 40-й армии займутся "боевой подготовкой". При этом в ключевых районах предстояло проводить активные и решительные боевые действия. Нельзя было позволить моджахедам перехватить политическую и военную инициативу. Я умышленно не акцентировал на этом внимания во время совещания, дабы не допустить переигрыша, чтобы никто не понял, что это есть уловка, хитрость. Нам очень хотелось выманить моджахедов на открытые боевые действиям чем мы всегда были сильны. И мне думается, что эта уловка нам удалась. Во всяком случае в ноябре-декабре, и позднее хозяевами положения по-прежнему оставались мы. И вот уже тогда меня начинала захватывать мысль: не пора ли афганскому руководству переходить к решению своих государственных задач за счет своих собственных сил.

Пусть еще какое-то время наша армия оказывает поддержку, но бесконечно это продолжаться не может. Тогда, в тот, как станет ясно позднее, еще только начальный период войны, само появление этой мысли уже могло считаться крамолой. Но наедине с самим собою я уже продумывал и готовил "пробные шары". Вот карта боевых действий на январь-февраль 1981 года. На ней отражены боевые действия в период, когда основные силы ВС ДРА и 40-й армии якобы переходят к боевой подготовке. Центральная часть страны, район Кабул-Кандагар и шоссе между ними. Операция "Удар-3" . Проводится с 17 января по 10 февраля. Руководитель - Главный военный советник. Участвуют 55 батальонов (дивизионов), в том числе 47 афганских. Устанавливается власть в трех уездах и семи волостях. Закрепляется власть в двадцати уездах и 9 волостях. Предусматривается высадка восьми вертолетных десантов. Имеющиеся группировки моджахедов рассекаются по частям-секторам: сектор номер один, сектор номер два, сектор номер три - проводится пленение, либо истребление противника. Или вот - район Джелалабада в провинциях Лагман и Нанганхар, операция проводится с 14 января по 5 февраля, руководитель - командир 1АК полковник Халиль . Участвуют 14 афганских батальонов (дивизионов). Операция в провинции Пактия проводится с 14 января по 30 января, руководитель командир 3 АК. Или: в районе Герат - операция "Салют-2" , руководитель - заместитель командующего 40А, участвуют 16 батальонов (дивизионов). В зоне "Север", ответственный - командир 18 пехотной дивизии, в зоне Северо-Восток - ответственный командир 201-й мотострелковой дивизии. Или: операция "Гранит" в районе Фарах с высадкой - как и повсюду - вертолетных десантов, руководитель - командир 5-й мотострелковой дивизии. Планом на январь-февраль месяцы в целом предусматривалось освобождение 12 уездов и 12 волостей, укрепление власти в 37 уездах и 13 волостях. А всего в операциях в январе-феврале 1981 года предстояло задействовать 97 батальонов и двадцать шесть дивизионов, в том числе от 40А - 25 батальонов, 7 дивизионов, а от ВС ДРА 72 батальона и 19 дивизионов. Вот и "переход к боевой подготовке"!

Ссылки: