Руководители завода 47 обвинили Яковлева во вредительстве

В Ленинграде меня не ждали. Доброта и чуткость Скарандеева оказались напускными. Затевалась склока. Потерпев фиаско в ЦАГИ со своим макетом, Бакшаев затеял интригу с целью перехватить УТ-3 у Яковлева. Вместе со Скарандаевым они сочинили письмо в ЦК партии, обвиняя Яковлева ни больше, ни меньше, чем во вредительстве. В том, что он протащил в серию УТ-3 , предназначенный для тренировки летного состава в бомбометании только с горизонтального полета, тогда как немцы давно и широко практикуют бомбометание с пикирования. Бакшаев придумал всего лишь оснастить УТ-3 воздушными тормозными щитками и простейшим прицелом, но переименовать его в УТПБ и таким образом вместо Яковлева стать главным конструктором этого самолета. Пока я ездил в Москву, заговорщики перебросили всех конструкторов на эту работу. УТПБ расшифровывалось так: учебно - тренировочный пикирующий бомбардировщик.

Как я узнал позже, Яковлев был в курсе дела, поскольку это склочное письмо из ЦК попало в его руки. Я, конечно, об этом всем ничего не знал. Нагрянув в Ленинград, я разогнал всю эту самодеятельность и снова засадил конструкторов за текущую работу по доводке УТ-3, заявив при этом:

- Пока будем выполнять задание правительства, а вариант самолета как пикирующего бомбардировщика уже разработан в Москве, и скоро оттуда пришлют готовые чертежи. (Это конечно была ложь, но "ложь во спасение"). Конечно, Бакшаеву это не понравилось, а причастность Скарандаева мне до поры до времени была неизвестна. Вскоре мне позвонили из Москвы, попросив встретить Лиса с чертежами. Сообразив, что ехать к Московской заставе на завод, а потом снова возвращаться к приходу "Красной стрелы" нецелесообразно, я остался в гостинице. Правда, замешкавшись, не успел спуститься вниз, чтобы предупредить Шаройко, который по утрам заезжал за мной на машине, что я с ним на этот раз не поеду. Когда мы вместе с Лисом, наговорившись дорогой о московских новостях, прибыли на завод, в проходной предупредили, что меня ждет директор. Зайдя в кабинет, сразу заметил неладное: полный сбор руководства и партхозактива. Прямо с порога Скарандаев торжественно спрашивает:

- Почему сегодня главный конструктор опоздал на работу на 3 часа 23 минуты?

- Я не опаздывал, а задержался по делу, встречая на вокзале командированного из Москвы конструктора Лиса со служебной документацией. К тому же у меня, как известно, ненормированный рабочий день.

- Дайте письменный отчет о своем поведении, нарушающем Закон о труддисциплине . [ 8 ]

- Отчитываться перед вами я не намерен, поскольку не нахожусь в вашем подчинении,- отчеканил я и, круто повернувшись, пошел к выходу.

- Главный конструктор, кругом! Молча взглянув через плечо, я вышел.

Дня через два заводской юрист сообщил мне по секрету, что на меня заведено уголовное дело по обвинению в совершении прогула и направлено в суд. Что мне оставалось делать? После скандального поведения в Наркомате обращаться к Яковлеву за помощью не позволяло самолюбие. Пришлось пассивно ждать дальнейшего естественного хода событий. Сначала пришла повестка в суд. Затем от Синицына я узнал о предстоящем приезде Яковлева в Ленинград, как раз в тот день, когда должно было разбираться мое дело в суде, и даже часы тоже почти совпадали. Все же я предпочел предстать перед судом, а Синицын поехал встречать Яковлева на вокзал. Судья был явно озадачен.

- Вы главный конструктор завода?

- Да. Последовало длительное молчание, а лицо судьи выразило недоумение.

- Если позволите,- заговорил я,- сделать небольшое разъяснение, то суть состоит в следующем: хотя я и работаю на заводе *47, но подчинен непосредственно не директору, а Замнаркома авиапромышленности Яковлеву. Именно сегодня он прибывает в Ленинград. Возможно, что он и сможет внести в это дело ясность. Повеселевший судья объявил:

- Суд откладывается на три дня. Вечером в гостинице Синицын рассказал, что АэС принял эту историю близко к сердцу, собирается переговорить с судьей и уладить дело, прекрасно понимая, что склоку затеял тандем Бакшаев - Скарандаев, а я оказался просто жертвой. Действительно, Яковлев побывал в суде, дело было закрыто за неимением состава преступления, и жизнь помаленьку вошла в свою колею: работа - гостиница в будни, загородные вылазки в выходные дни, да временами театр или кино по вечерам. Мой неизменный друг и соратник как в Москве, так и Ленинграде, Александр Синицын оказался в ОКБ Яковлева после многолетней работы в ОКБ Туполева , где близко знал многих, особенно А.А. Архангельского . Круглоголовый, рослый и широкоплечий, с твердым взглядом голубых глаз, он обладал огромной физической силой и, как почти все силачи, добродушным нравом и спокойным юмором. Если я его не раззадоривал куда - нибудь сходить или съездить, он рано укладывался спать, предварительно отключив телефон и задвинув шторы. Он настолько сторонился женщин, что одно время я считал его импотентом. Это он впоследствии опроверг самым решительным образом, женившись на жене одного из наших конструкторов. Сначала он должен был отбить ее у мужа, потом - обворожить настолько основательно, что она нарожала ему трех образцово - показательных ребят.

Другой мой близкий товарищ, Лонгин Лис , был полной противоположностью Синицыну. Маленького роста, живой, подвижный, язвительно - остроумный и насмешливый, вечно что-то придумывающий, настоящий конструктор - дизайнер и мастер на все руки, он быстро освоился в ОКБ Яковлева. Когда, однажды, приехал на аэродром Серго Орджоникидзе , АэС показал ему новый опытный самолет УТ - 1 и представил высокому гостю Лонгина Лиса:

- А это очень способный молодой ведущий конструктор Лис, комсомолец. Серго посмотрел на лысую голову Лонгина, снял шапку и, погладив свою шевелюру, сказал:

- Тогда я еще, наверное, пионер! При всей своей творческой активности Лонгин был довольно ленив. Из его поговорок мне запомнились такие: "Где бы ни работать, лишь бы не работать", "Нормальный человек не может продуктивно работать больше трех часов в день" или "С тех пор, как финикяне изобрели деньги, благодарности лучше всего выражать не в приказах, а в деньгах". (Это было сказано по поводу одного приказа по заводу, когда ему была объявлена благодарность).

Кстати, в ОКБ завода *47 оказался приличный фонд, предназначенный для культурных нужд. Мы его использовали на экскурсии, побывали в Пенатах, где жил и творил Илья Репин. Совместные прогулки хорошо сказывались на сплоченности коллектива, и я уже чувствовал себя настоящим главным конструктором. На авиазаводе *23 были сняты с выпуска У-2 и УТ-2 , которые он пек, как блины. Там решили начать производство нового истребителя ЛаГГ-3 , однако конструкция его была довольно сложной, да к тому же еще не доведенной, и существенные изменения постоянно сыпались на завод. Дело не ладилось. На этом фоне завод *47 выглядел передовым, свой план давал ритмично, и Скарандаев ходил в героях. Лис уехал в Москву, а мы с Синицыным жили припеваючи в своей "Октябрьской" гостинице и даже начали зазнаваться.

- А что, Саша,- говорю я как - то в начале лета,- у нас с тобой денег что ли не хватит на то, чтобы прокатиться на такси в Петергоф?

- Ну что ж, пожалуй, съездим.

Ссылки: