Родинка [Войнович В.Н. детство, Ходжент, первый класс, папа приехал]

В первом классе я учился, по выражению тети Наташи Касаткиной, из рук вон ужасно. Причина состояла не в том, что я был слишком туп, а в том, что несколько забежал вперед и на уроках бывало скучно. Ну, в самом деле, какой может быть интерес читать обязательно по складам (так требовала учительница) "Мама мыла раму" мальчику, который давно уже знал грамоту настолько, что мог читать бегло газетные заголовки, вывески магазинов и рассказ Льва Толстого "Филиппок". Но самые ужасные мучения доставляли уроки чистописания, где меня учили писать с правильным наклоном и аккуратным нажимом, и я, в попытке достижения этой цели, выворачивал язык чуть ли не до самого уха, но никак не мог палочку, проводимую пером "Пионер", совместить с косой линейкой тетради. Линейка косилась в одну сторону, палка в другую, а иной раз и ни в какую, поскольку испод пера "Пионер" вытекала и замирала фиолетовым головастиком жирная дрожащая клякса. Результаты моих усилий оценивались учительницей однообразно, с употреблением наречия "очень".

"Очень плохо!" - писала она красными чернилами с замечательным наклоном и идеальным нажимом. За этими регулярными "очень" могли иметь место очень неприятные физические последствия в виде домашних колотушек, но я, будучи мальчиком сообразительным (очень, очень), по дороге из школы домой обнаружил некое здание, а в нем подвал с открытой форточкой, куда и сплавлял регулярно и целиком тетради по чистописанию, благо в те времена они стоили всего две копейки. Я опускал тетради в это окно точно так же, как окурки в морду лошади Зины. Не учтя того, что тетради, в отличие от окурков, были не безымянны (на каждой из них было хорошо, с наклоном и нажимом написано: "Тетрадь по чистописанию ученика 1го класса "А" Войновича Вовы") и что Вова будет очень скоро разыскан обитателями подвала, которые доставят тетради в школу, а затем находку продемонстрируют и Вовиной маме. И у Вовы будут очень, очень большие физические неприятности.

Впрочем, надо признать, что мама по недостатку времени занималась мной нерегулярно. Днем она училась в педагогическом институте, а вечером работала. Когда она уходила в институт, я еще спал, когда она возвращалась с работы, я уже спал. Иногда, впрочем, между учебой и работой мама забегала домой, и тогда мы коротко виделись во время обеда.

Как раз в тот день так и было. Мама пришла, мы пообедали и разошлись: мама на работу, а я на двор, к сараям, где, оседлав свинью Машку, пытался овладеть приемами верховой езды. Во время этой тренировки прибежал Мокрица и сообщил, что меня спрашивает некий дядя. Дядя оказался каким-то небритым оборванцем. На нем была старая и довольно рваная, с торчащими из нее клочьями грязной ваты телогрейка и стоптанные рыжие солдатские бутсы, прошнурованные шпагатом.

- Ты Вова? - спросил оборванец, странно усмехаясь.

- Вова.

- А как твоя фамилия? Я сказал.

- А где ты живешь? Я показал.

- Ну, пойдем к тебе. Я повел его к себе домой, поминутно оглядываясь и вглядываясь в его заросшее жесткой щетиной лицо. Во дворе бабушка развешивала белье. Увидев приведенного мною бродягу, она ахнула:

- Коля! И, бросив белье, повисла у оборванца на шее. А я кинулся вон со двора. Мать была уже далеко, но я все таки догнал ее.

- Мама! Мама!" закричал я.- Иди домой, папа приехал! Мама ахнула, закричала и прислонилась к стене глинобитного дома. Потом опомнилась, посмотрела на меня и уже тихо сказала:

- Что ты выдумываешь!

- Правда! Правда!" захлебывался я.- Это папа. У него вот здесь родинка.

Ссылки: