Птица-тройка [Войнович В.Н.: протест журналу "Грани", 1970]

Итак, я написал протест журналу "Грани" по поводу публикации без моего разрешения первых глав "Чонкина". Не такой, какой хотелось партийному и союзписательскому начальству, но все-таки написал. В моем положении, как я и предвидел, ничего не изменилось. Если представить, что я написал то, что они хотели, а именно, что сочинил антисоветскую повесть, действовал на руку нашим врагам, в чем глубоко раскаиваюсь, их отношение ко мне было бы еще хуже. Они всегда презирали тех, от кого добивались, чего хотели.

В декабре 1970 года было заседание Секретариата МО СП. Выступали разные люди. Известные в то время ретрограды вроде Николая Грибачева и Ивана Винниченко призывали меня все-таки признать, что я написал антисоветскую повесть. Я опять-таки возражал: часть романа, и высказывал предположение, что если бы они знали, что будет дальше, то, возможно, изменили бы свое мнение. И они, конечно бы, изменили, потому что продолжение было гораздо острее начала. Они же обещали мне и моим книгам скорое забвение, теперь их самих не помнит никто. В числе выступавших двое были люди, как говорят, прогрессивных взглядов - Анатолий Рыбаков и Виктор Розов .

С Рыбаковым мы, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, можно сказать, приятельствовали, и я мог бы ожидать от него какойто поддержки, но и сам понимал, что не для того он сюда пришел.

- Я, - сказал он, когда настала его очередь, - знаю Володю давно. Знаю как честного, думающего человека. Но что с ним сейчас случилось? Понимаешь, Володя, писатель может и должен критиковать все, он может подвергать сатире любые наши недостатки, любого бюрократа, но есть один герой, которого критиковать никогда нельзя, - это народ. Критиковать народ не позволяли себе даже такие гиганты, как Салтыков-Щедрин и Гоголь. Гоголь, который беспощадно высмеял многие недостатки прежней Руси, написал затем "Птица-тройка".

Я и потом не раз и не только от него слышал утверждения, что на народ никто не писал сатиру, хотя это чушь. И Салтыков-Щедрин, и Гоголь относились к народу без всякого почтения. У Щедрина глуповцы (народ) щуку замуж выдают, колокола секут и головами тяпаются, у Гоголя народ - это придурки Петрушка да Селифан, а "Птицатройка" - то ли гимн России, то ли насмешка над ней.

Розов и вовсе стал бубнить чтото несуразное. Сравнил меня с Альфредом Мюссе, который, будучи тонким стилистом, позволял себе явные грубости.

Заседание, к неудовольствию Винниченко, требовавшего меня исключить из СП, кончилось вынесением мне строгого выговора с последним предупреждением.

С Рыбаковым у меня было объяснение на поминках Александра Альфредовича Бека . Вот был человек, о котором стоило бы написать отдельно. Очень своеобразная личность. Трогательный, простодушный и хитроватый. Про него его дочь Таня написала, что "был он ёрник и затворник и невесть чего поборник". Его повесть "Новое назначение" так же, как и мой "Чонкин", была не принята "Новым миром" , ходила по рукам, попала на Запад и вышла отдельной книгой в издательстве "Посев" . Его тоже ожидала бы проработка в Союзе писателей, но выход книги совпал с более крупной неприятностью: он умирал от рака.

Умер в 1972 году 69 лет от роду. На его поминках я оказался за столом недалеко от Рыбакова. Рыбаков решил о чем-то меня спросить, я ему сказал, что говорить с ним не желаю. В таких случаях не спрашивают, почему, но он спросил. Я сказал, что тут, помоему, и объяснять нечего. Впрочем, сказал я, если ты чувствуешь, что ты был не прав, я тебя прощу. Рыбаков возразил, что виноватым себя не чувствует. Его, фронтовика, моя книга оскорбила, и он не мог сдержаться.

- Ну, если для выражения своего чувства ты не нашел лучшего места, чем секретариат Союза писателей, то извини, - сказал я ему, и наши отношения были порваны навсегда. После чего он еще тридцать лет до конца своей жизни устно и печатно доказывал, что он не подлец. Например, в конце восьмидесятых годов, сообщая интервьюеру "Литгазеты", как менялись его взгляды, сослался на мой пример. Процитировал строки из моего "протеста", делая вид, будто не знает, как и с кем в соавторстве создавался этот опус.

Ссылки: