Под псевдонимом и без [Войнович В.Н.: в Керчи: стихи, 1955]

Выйдя на "гражданку", я своих стихотворческих усилий, естественно, не оставил. 31 декабря 1955 года отец принес домой новогодний номер "Керченского рабочего" и показал мне в нем стихотворение, подписанное фамилией "Граков".

- Как тебе стихи?

- Помоему, так себе, - сказал я.

- Хорошие, - возразил отец. Я с ним радостно согласился, потому что стихи были мои. Граковым, по названию деревни, где наш полк стоял в летних лагерях, я подписался, чтобы фамилия не смутила сотрудников газеты и, прежде всего, моего отца. Стихотворение на самом деле было так себе, но на фоне того, что приходило в редакцию самотеком, все-таки выделялось.

Второе стихотворение - "Матери" - под моим именем было напечатано 8 марта 1956 года, когда я работал уже в райисполкоме. Я пришел на работу, и наша пожилая секретарь-машинистка протянула мне очередной номер "Керченского рабочего":

- Володя, посмотрите, какие чудесные стихи! Я был обрадован, смущен и предложил ей обратить внимание на фамилию автора. Она обратила, заохала, и слух обо мне прошел по всему райисполкому. Само собой, публикация и в школе не осталась незамеченной. Моя учительница литературы Татьяна Валерьяновна Фомина , сразу в меня поверившая, была в восторге. Если говорить всерьез, и эти стихи были слабенькие:

"Мы растем, мужаем, ты стареешь, а года бегут, бегут.

Сколько, мама, вспомнить ты сумеешь из былого радостных минут?. В стихах было описано, как мама, не моя, а вымышленная, комсомолка 20-х годов, совершала стандартные советские подвиги:

"Как потом с недевичьей сноровкой по полям скакала ты верхом,

как тебя на лесозаготовки посылал Воронежский губком" Как бы то ни было, стихи эти в пределах Керчи имели очевидный успех. Татьяна Валерьяновна вырезала их и вклеила в школьную стенгазету, девушки переписывали их в альбомы. Редакция получила с десяток восторженных отзывов, включая письмо одного из местных членов Союза писателей. Мрачный молодой человек, учитель немецкого языка, пожелал провести со мной беседу.

- У вас большое дарование, - сказал он, - и вы должны очень серьезно к нему отнестись.

Он мою смущенную улыбку принял за скептическую и сердито повторил:

- Вы должны это понять и отнестись к своему таланту серьезно.

Я запомнил эти слова не только потому, что это было первое четко сформулированное одобрение моих упражнений, но потому, что учитель этот вскоре после нашего разговора (но не вследствие) повесился .

Я тот стишок давным-давно позабыл, но Татьяна Валерьяновна Фомина помнила его до конца своих дней и читала мне наизусть, когда мы встретились с ней в Керчи лет сорок спустя.

Окончив школу, я задумался, в какой институт поступать. В райисполкоме мне дали письмо, где говорилось, что Харьковский юридический институт объявляет набор студентов из числа партийных и советских работников, отслуживших в армии. Институт обещал будущим юристам хорошее общежитие и гораздо большую, чем в обычных вузах, стипендию. Я уже стал собирать документы, но после "Матери" передумал их отправлять в Харьков.

Из всего написанного выбрал пятнадцать стихотворений и послал их на творческий конкурс в Москву, в Литературный институт имени Горького .

Ссылки: