 |
"Магистраль" [Войнович В.Н. поступает в Литинститут в Москве]
Устроившись на работу и обзаведясь "полкоместом", я, конечно, не забыл о данном мне совете посетить литобъединение "Магистраль", но не очень туда спешил, считая, что литобъединение - что-то вроде кружка самодеятельности, а у меня был замах на кое-что поважнее. Но все-таки в один из четвергов после работы погладил свои уже обтрепанные бостоновые брюки, почистил ботинки и отправился в Москву. Нашел Дом культуры железнодорожников. В просторном помещении перед закрытой дверью уже собрался некий народ, похожий на учеников вечерней школы. Самого разного возраста. Среди кудрявых горластых юношей, подававших, как я вскоре понял, кое-какие надежды, бродили устаревшие во всех смыслах неудачники с тяжелыми портфелями, набитыми слежалыми рукописями. Рукописи копились годами и держались всегда при себе в надежде, что удастся не то чтобы напечатать, нет, но хотя бы всучить кому-нибудь для прочтения. Хозяева портфелей испытывали противоречивые чувства, вызываемые тем, что по возрасту им бы быть наставниками этой вот кудрявоголовой проказливой молодежи, но по достижениям в избранном деле они безнадежно от молодых отставали и бесполезно перед ними заискивали.
Впрочем, кроме кудрявоголовых гениев и туповатых глухих стариков, попадались экземпляры промежуточного вида, рода и пола.
Немолодое существо с женской фигурой и отнюдь не женственными усами читало басни, написанные от лица каких-то животных, и от имени слона говорило басом, от имени лягушки квакало, а за кобру гнусавило и шипело.
Нервического вида молодой человек вещал, окруженный поклонниками: "Поэт должен приносить людям радость. Я видел домохозяек, которые плакали над моими стихами.
- Саша, почитайте чтонибудь,- сказала одна из поклонниц, желавшая, должно быть, тоже поплакать. Саша долго упрашивать себя не заставил и тут же начал читать поэму. Я всего, что читалось перед входом в зал, не помню. Восстанавливаю по памяти, кое-что позволяя себе досочинить.
Авдотья Игнатьевна Фокина
Живет в коммунальной квартире
И занимает комнату
Квадратных метра четыре.
И всето ее имущество:
Кровать, табурет, буфет.
И вся ее живность - кошка,
Которой в обед сто лет. Из поэмы должно было выходить, что Авдотья Игнатьевна, будучи внешне непримечательной старушкой, имела героическую биографию, на фронте была санитаркой и многих раненых вынесла с поля боя. За одного вынесенного вышла замуж, а он после войны спился. Поэма на этом не кончалась, но я хотел послушать кого-то еще. Покинул поклонников Саши и тут же попал в группу, где гений в вязаной кофте со штопаными локтями читал тексты, называя их стихозами. Один стихоз был такой:
где-то шло кое-что,
Не имеющее названия,
Ни имени, ни отчества,
Ни военного звания.
Куда шло - неизвестно.
Зачем - неведомо,
Но все-таки шло.
А был ли в том смысл?
Не было.
А в чем он есть?
- Ни в чем,- сказал рыжий толстяк в тяжелых очках.
- В томто и дело,- согласился гений. После чего, сам себя высоко оценив, сказал, что его стихозы являют собой последнее слово в литературе. И по просьбе слушателей прочел следующий стихоз, на этот раз в рифму:
Зуб болит.
Мне это неприятно.
Часть меня болит, и я воплю.
Ваши зубы пусть хоть все болят, но
Мой болит, и, значит, я болю.
Попрошу дантиста, чтоб помог мне.
Пусть он зуб мне этот удалит,
Пусть его отправит на помойку,
Без меня пусть там он сам болит.
- Гениально! - сказал рыжий.- Это напоминает мне раннего Маяковского.
- Чушь! - возразил другой, тоже очкарик.- Чистый Хлебников! Тут вмешался в дело пожилой неудачник, из тех, кого называют чайниками:
- А я все-таки не понимаю, для чего это? О чем это стихотворение говорит, чему оно нас учит?
- А чего ж тут не понимать,- отозвался другой чайник с потертым портфелем.- Помоему, все ясно. Стихотворение говорит нам о том, что больной зуб надо немедленно удалять и выкидывать. Как всякие чуждые нам элементы: тунеядцев, воров, стиляг. Правильно я говорю?- спросил он у автора.
- Нет,- устало сказал автор.- Неправильно. В моих стихозах нет никакого второго смысла. А первого, впрочем, тоже. Они принципиально бессмысленны.
Ссылки: