"Вы нам поможете, мы вам поможем" [КГБ и Войнович В.Н.]

- Вот видите, - сказал мой провожатый, гордясь тем, как хорошо он знает переулки старой Москвы. - все-таки не заблудились. В просторном кабинете за большим, но скромным столом сидел человек небольшого роста в сером костюме. Он подал мне руку, назвал себя по имени-отчеству, предложил стул и сразу спросил:

- Владимир Николаевич, как вы думаете о себе, вы советский человек? У меня отлегло от сердца. Если они еще не решили, советский я или нет, значит, может, и расстреляют не сразу. Я горячо заверил его, что я, конечно, советский.

- Правильно, - с облегчением согласился он, - я в этом не сомневался. Вы советский человек, и вы нам должны помочь. Вы нам поможете, мы вам поможем, а вы поможете нам, и мы вам поможем, - он потер руки и, предвкушая удовольствие, уставился на меня.

- Рассказывайте.

- Что рассказывать?

- Расскажите, что знаете.

- Я ничего не знаю.

- Ну, Владимир Николаевич, - заулыбался хозяин кабинета и переглянулся с тем, который меня привел, сидевшим в углу. - Ну что-то же вы знаете!

- Что-то, может быть, знаю, - согласился я, - но не знаю, что именно вас интересует.

- Владимир Николаевич, - всплеснул он руками в некотором вроде бы даже отчаянии. - Ну, вы же советский человек?

- Конечно, советский, но не понимаю, чего вы от меня хотите.

- Хорошо, - сказал он. - Расскажите, где вы бываете, с кем общаетесь.

Я сказал, что ни с кем не общаюсь и нигде не бываю.

- Как же, как же, как же, - встрепенулся тот, который меня привел. - Вы же были на художественной выставке и там смотрели абстрактные картины. Ах, вот оно что! Хотя выставка была совершенно официальная, но как советский человек я должен был понимать, что на абстрактные картины лучше все-таки не смотреть. А если и смотреть, то без удовольствия. Я без удовольствия и смотрел. То есть они мне не понравились. О чем я и сообщил своим собеседникам.

- Да, такие картины советскому человеку не могут понравиться, - глубокомысленно заметил старший.

- А что вы думаете о Пастернаке?

Несмотря на то что последние месяцы бушевал скандал вокруг присуждения Пастернаку Нобелевской премии за роман "Доктор Живаго" и все газеты писали об этом с негодованием, я сказал, что о Пастернаке ничего не думаю. Что было чистой правдой: читать Пастернака и думать о нем (не слишком много) я стал гораздо позже, а в то время из всех живущих советских поэтов я попрежнему выделял Симонова и Твардовского, о чем опять-таки собеседникам охотно поведал. Это совпадало с их представлениями о здоровом вкусе нормального советского человека, но они все же были чем-то недовольны.

Старший вроде бы случайно обронил, а потом стал все чаще повторять фразу:

- Ну, смотрите, а то пеняйте на себя. В какойто момент он вдруг прервал разговор и выскочил из кабинета. То ли в уборную, то ли посоветоваться с начальством. Как только он исчез, младший подошел к его столу, взял деревянную линейку, вернулся на свое место и, держа линейку наподобие пистолета, стал целиться в меня, загадочно ухмыляясь, но без слов. Вернулся старший - и опять началось:

- Вы нам поможете, мы вам поможем, а если вы нам не поможете, пеняйте на себя. И опять ничего конкретного.

- Ну, хорошо, - переменил он тему разговора, - а с кем вы дружите?

- Я ни с кем не дружу.

- А Чухонцев и Полонский?

- С Чухонцевым и Полонским, - сказал я, - мы вместе учимся, вместе ездили на целину, пишем стихи, ну и общаемся.

- А о чем разговариваете?

- О стихах.

- А еще о чем?

- Больше ни о чем.

- Как это больше ни о чем?

Старший все чаще повышал на меня голос.

- И даже о девушках не разговариваете?!

- Нет, не разговариваем. - Я стал все больше злиться и чем больше злился, тем меньше боялся.

- Ну, хорошо, - сказал старший, - оставим девушек. Но ведь о политике вы разговариваете?

- Не разговариваем.

- Как это вы не разговариваете? оторопел старший. - Вас что же, политика не интересует?

- Не интересует, - отрезал я.

- Как же это?! Вы советский человек, а политика вас не интересует?!

- А вот так, - я заводился все больше. - Я советский человек, а политика меня не интересует.

Старший задумался. Переглянулся с младшим. Потом сказал:

- Ну, хорошо, девушки вас не интересуют, политика не интересует. А какие у вас отношения с иностранцами? Тут я совсем вышел из себя:

- Да какие иностранцы?! Что вы глупости мелете?!

- Как же, как же, как же, - закудахтал из угла молодой. - А израильский дипломат?! Ах, вот они о чем! См. Сионистская пропаганда

Ссылки: