Вернадский В.И. исследует фосфориты Смоленской губернии. А.Н.Энгельгардт

Но предстоящим летом он, однако, предложил Вернадскому поехать на средства Вольного экономического общества исследовать фосфориты Смоленской губернии . А пока шла весна, тревожная не только вследствие событий общественных, но и личных. Наталия Егоровна ждала ребенка. Когда закончился семестр, Вернадский отвез жену в Териоки, а сам отправился на фосфориты. Оказалось же, что отправился делать свой выбор. Четвертого июня Вернадский ехал из Москвы в Смоленскую губернию к известному химику, писателю и сельскому хозяину Александру Николаевичу Энгельгардту . По его инициативе и организовало Вольное экономическое общество исследования. Что Вернадский знал об Энгельгардте? Тот преподавал химию в Петербурге в Земледельческом институте , но в 1870 году за слишком вольные высказывания был арестован, посажен в Петропавловку и выслан в свое имение Батищево под надзор полиции. Поселившись там, Александр Николаевич завел культурное хозяйство с использованием последних достижений науки. В поезде до Смоленска Вернадский прочитал его книгу "Из деревни" , получившую большую популярность. В ней чувствовались и ум, и наблюдательность, и знание сельской жизни, а кроме того, оригинальная житейская философия автора.

Предыстория поездки к Энгельгардту такова. В 1884 году тот обнаружил в одном из имений Рославльского уезда залежи фосфоритов , начал использовать удобрения и получать большие урожаи. Вернадский должен был описать месторождение, то есть определить его простирание и глубину залежей, оценить их величину и содержание фосфоритов. Докучаев придавал большое значение его исследованию, во-первых, потому, что оно входило в его и Вольного экономического общества обширные планы как часть исследований природы России, а во-вторых, надеялся, что его ученик сделает на материале экспедиции магистерскую диссертацию.

По дороге со станции в Батищево Вернадскому попался интересный возница, бывший солдат и участник Севастопольской кампании. Он рассказал об Энгельгардте, которого крестьяне очень уважали как рачительного и предусмотрительного хозяина. Подъезжая к Батищеву, увидели явные следы удобрения полей камешком : хозяйская рожь стояла стеной рядом с неудобренной крестьянской. Александр Николаевич очень ласково встретил молодого минералога.

"Я увидел перед собой редкий тип мощного ученого профессора, - писал тот жене, - способного завлекать толпы слушателей, направлять их на все доброе, хорошее, честное; человека, преисполненного редкой энергией, одаренного редкой привлекательностью, живостью ума и отзывчивостью" 14-4 . Несмотря на ссылку, он самим фактом своего существования продолжал оказывать заметное влияние на общество.

Хозяин отрядил в помощь и провожатые ему своего сына, молодого выпускника университета. Больше месяца Вернадский и молодой Энгельгардт колесили вокруг Рославля, Несонова, Брянска. Они проехали и прошли пешком сотни километров, излазили множество оврагов. Вернадский собирал образцы, и постепенно у него стала складываться общая картина и форма пояса месторождений. Работа оказалась простая, ясная. Но чем больше он узнавал, чем больше у него скапливалось материалов, чем яснее вырисовывалась тема работы, тем больше сомнений закрадывалось в душу. Его ли эта тема - фосфориты? Конечно, практические знания, как сейчас говорят, прикладные, весьма необходимы. Но как далеки они от его юношеских "детских" вопросов: "Что такое жизнь?., и мертва ли та материя?.." За прошедшие три года наивные вопросы отошли на периферию сознания, но не исчезли совсем из его поля зрения. Просто он не позволял себе увлекаться, чувствуя их грандиозность и свое малознайство. Он лишь приготовишка в великой школе познания природы. Но вопросы живут в нем, затаились и ждут. И для их решения нужно понимать свойства вещества. О своих сомнениях он, конечно, пишет в Териоки , и становится ясно, какой именно стоял перед ним выбор. "Мне хотелось поговорить с тобой о моей магистерской теме: брать вопрос о фосфоритах мне не хочется, у меня не так уж сильно лежит к ним душа, гораздо больше она лежит к "схоластическим кристаллам". Я сознаю полную важность и значение этого вопроса для России (имеются в виду удобрения. - Г. А.) и думаю, что он стоит на очереди, но это вопрос чисто частный и имеющий значение только благодаря своему практическому применению. Если его взять вообще, надо много, конечно, объездить и я взял бы, может быть, его, если бы голова не была полна другими идеями и образами. Ученые - те же фантазеры и художники, они не вольны над своими идеями; они могут хорошо работать, долго работать только над тем, к чему лежит их мысль, к чему влечет их чувство. <...> Есть общие задачи, которые затрагивают основные вопросы, которые затрагивают идеи, над разрешением которых бились умы сотен и сотен лиц разных эпох, народов и поколений. Эти вопросы не кажутся практически важными, а между тем в них вся суть, в них вся надежда к тому, чтобы мы не увлекались ложным каменьем, приняв его за чистой воды бриллиант" 15-4 . Итак, вперед, за мечтой и призванием. Он рисковал, конечно. Главные вопросы, детские вопросы - еще неоформленное, неясное желание. В нем пока больше отрицания: он знал, кем не хочет стать: не хочет превратиться в ученую крысу - в регистратора фактов, набираемых без всякого понимания общего смысла своей деятельности. Он стремился стать ученым, а не научным работником, профессионалом, а не специалистом. "Мы знаем только малую часть природы, только малую частичку этой непонятной, неясной, всеобъемлющей загадки. И все, что мы ни знаем, мы знаем благодаря мечтам мечтателей, фантазеров и ученых-поэтов; всякий шаг вперед делали они, а массы только прокладывали удобные дорожки по проложенному смелой рукой пути в дремучем лесу незнания. Я вполне сознаю, что только немногим из многих мечтателей удалось чего-нибудь добиться, и потому я говорю, что, может быть, я никуда не гожусь, и почему у меня появляются дни отчаяния, дни, когда я вполне и мучительно больно сознаю свою неспособность, свое неуменье и свое ничтожество" 16-4 . И тогда, пишет он, у него появляются мечты о другой, общественной деятельности, но опять же - бурной, яркой и огромной. В таких честолюбивых борениях и сомнениях никто человеку не поможет. Только его собственная интуиция, голос которой он должен расслышать, подскажет выбор. Надо пройти по узкому, срединному пути. По одну его сторону высятся воздушные замки, мерцают миражи, созданные воображением пылких мечтателей и ловцов несбыточного, тех, кто превратился в оторванного от всякой почвы фантазера и теоретика. А по другую - руины неосуществившихся замыслов ученых, которые погубили свой талант погоней за сиюминутным, немедленным успехом. Они позабывали свои "детские", задушевные вопросы, изменяли себе и потому останавливались в своем развитии.

Ссылки: