Вакар С.В.: Служба в кавалерии

Красавица кавалерия с ее всадниками в красочных и эффектных формах, сидевших на подобранных под рост и под масть строевых конях в мирное время сильно выделялась из общей массы войск. В военное время, доблестная кавалерия была лихим маневренным родом войск, вызывавшим зависть позиционных войск, зарытых в жуткие окопы, откуда они любовались красотой кавалерийских конных атак. Самих же кавалеристов, участников конных атак, с переходом на полевой галоп, охватывал такой сильный азарт, граничащий даже с удовольствием, что забывалась всякая опасность боя, и оставалось единственное желание скакать вперед, только вперед и как можно быстрее вперед. Чувство страха за уже пережитое является лишь по окончании атак и за ненадобностью быстро проходит.

Кавалеристы были сравнительно малочисленны, ближе знали друг друга и были привилегированней, хотя бы уже благодаря лошади. Это создавало кавалерийский гонор, презрение и даже антагонизм к другим войскам, но война потребовала подчинения своим строгим разумным законам и все разногласия прошли, и все рода войск слились в одно общее боевое целое.

Кавалерия больше других войск вознесена поэтами в стихах, описана писателями в прозе и воспета народным эпосом в песнях. Кавалерия была тесно связана с военным и гражданским конным спортом и пользовалась общей любовью широкой публики и конноспортивных организаций. Появление мотора вытеснило кавалерию с полей сражений и из числа главных трех родов войск, что со скорбью переживают старые кавалеристы, но военное искусство быстро шло вперед и конница потеряла свое прежнее многовековое значение.

Я лично никогда не жалел, что добровольно избрал службу в кавалерии и даже еще и теперь, мне приятно, что в прошлом я гусарский офицер Императорской Армии.

По окончании Елисаветградского кавалерийского училища я начал свою службу командиром взвода очередного к отправке на фронт маршевого эскадрона 1-го гусарского Сумского полка при 7-м запасном кавалерийском полку. И тут, при реальной готовности к отъезду на фронт, я начал осязать войну и получать боевые знания, и первый командирский опыт в совместной службе с гусарами. При первом же моем знакомстве с ними, каждый из них задавал мне один и тот же шаблонный вопрос: "Ваше благородие, что слышно, скоро ли кончится война?" На что еще в начале 1915-го года, приходилось, в шутку отвечать: "Может быть и скоро, но конечно мы с Вами, повоевать еще успеем!" По окончании ускоренных курсов военных училищ, со всеми их правами мирного времени, при первом же нашем появлении в полках, кадровое офицерство приняло нас в свою среду, деления на кадровых и не кадровых офицеров в полках никогда не было, но даже чувствовалось какое-то уважение к знаниям, занесенным "молодежью" из университетов и других технических учебных заведений.

Поэтому я вскоре же получил назначение вести учебную команду эскадронных конных разведчиков, по окончании которой, каждый окончивший курс слушатель производился в следующий чин с очередной лычкой и с продольным просветом на погоне; кроме того, окончившие успешнее других, получали нагрудный знак, изображавший щит, перекрытый скрещенными кавалерийской и казачьей обнаженными шаш- ками с надписью: "Лучший разведчик". Подбор слушателей производился из числа наиболее развитых солдат и унтер-офицеров, принимая во внимание также и их смелую верховую езду в поле, по всякой пересеченной местности, с естественными препятствиями. Здесь на мою долю выпало преподавание топографии, тактики кавалерии и специального курса конной разведки.

Мои политехнические познания и летняя практика из геодезии, в преподавании топографии мне чрезвычайно пригодились, и хотя, по данному курсу мне не пришлось обучать разведчиков инструментальной съемке с нивелиром, теодолитом и тахсиометром, многое мог им объяснить, заинтересовать и добиться от них лучших экзаменационных ответов, чем от юнкеров кавалерийского училища.

Планшетную съемку буссолью с диоптриями, они отлично усваивали и сделанную днем съемку все умели изобразить карандашом на бумаге, а я всегда в тот же день вечером, эту съемку вычерчивал на ватмане тушью и в акварельных красках, чтобы завтра утром, как образец вывесить ее в классной комнате.

Чтение военно-топографических карт с рельефом местности, изображенным в горизонталях, мои разведчики усвоили очень быстро и хорошо и при всяких походах и поездках эскадрона, по новым местам, я всегда давал им карты для определения там своего случайного местонахождения. Чтение карт не только было интересно им, но и необходимо, так как на войне по службе конной связи и разведки, унтер- офицерским конным разъездам, часто приходится далеко отрываться от своих частей войск.

Принцип иллюстрирования своих лекций я проводил не только в топографии, но и в преподавании тактики и разведки, так как много лучше и гораздо нагляднее все запоминается и воспринимается, если рассказ о походном ли движении, о сторожевом ли охранении или о подготовке к бою дополнен приложением наглядной схемы, вычерченной в крупном масштабе, тушью и в красках. За время прохождения учебного курса все стены классной комнаты, покрылись почти от пола до потолка многочисленными тактическими и топографическими рисунками и разведчики, пересматривая их, легко вспоминали пройденный курс и легко повторяли его перед экзаменом. Конечно, и мое начальство не было слепым, видело и ценило мою работу и выражало мне много одобрений тому, чему я научился не в кавалерийском училище, а в Политехническом институте .

Но кроме класса было еще и поле. Там я почти не признавал мостов, по возможности выискивая броды, деревенские плетни я не считал за препятствия и пересеченную местность считал как бы гладью. Мои люди и лошади так втянулись в такую беспрепятственную для них езду, что сами они старались найти новые непроходимые места, которые для наших лошадей перестали существовать. Наши выезды в поле на конные тактические занятия были много интереснее эскадронных строевых учений и доставляли разведчикам истинное удовольствие. На этих небольших "маневрах", моим "противникам" всегда хотелось взять меня "в плен", что им трудно удавалось, так как моя собственная лошадь была резвее всех остальных казенных лошадей. Такие практические полевые занятия в 32 человека проходили для них с азартом и удовольствием и приносили большую учебную пользу, так как каждый раз я ставил им совершенно новые задачи и за начальников разъездов двух "вражеских" сторон, каждый раз назначались новые лица. Некоторые выезды с курсантами я употреблял на развитие их кругозора, связанного, например, с подрывным делом конного разъезда в расположение противника.

Как пример, расскажу о нашем выезде на осмотр железной дороги, где я объяснял курсантам устройство паровоза, где паровые цилиндры были его наиболее уязвимым местном, объяснял значение порчи входной и выходной стрелки станции и станционных сигналов, значение дистанционных щелей на месте скрепленных рельс для свободного расширения железа в зависимости от жары и морозов, объяснял устройство мостов, где один конец большой железной конструкции укреплялся неподвижно, а другой ложился на валик, тоже из дистатационных соображений и все это в высшей степени интересовало моих разведчиков. В результате всего сказанного между мною и курсантами установилась взаимная любовь и уважение друг друга и на выпускных экзаменах они гордились мною, а я гордился ими, так как они действительно поразили начальство своими достижениями и большими успехами.

По приезде на фронт в 1915 году, еще до появления мотора, вытеснившего коня с полей сражений, я застал маневренную войну в полном разгаре, где кавалерия была родом войск, обладавшим наибольшими подвижностью, радиусом действий, глубиной прорыва, внезапностью нападения и лихостью. В то время кавалерию справедливо называли "царицей полей", "глазами и ушами армии" и "порывом не терпящим промедления". К этому можно добавить ее рыцарство, в современной войне отошедшее в область истории после первых же бомб, сброшенных авиаторами на головы мирных, беззащитных женщин, стариков, детей и даже грудных младенцев.

С появлением нового, небывалого мощного технического оружия, военное искусство в корне изменилось, все зарылись в землю, и война стала позиционной и скучной. Скука коснулась и принужденно спешенных кавалеристов, расставшихся со своими верными боевыми конями, и выразивших свою горесть словами: "Прошло минувшее как сон и станет ротой эскадрон".

В лучшем положении оказались не подвергшиеся спешиванию отдельные конные сотни, находившиеся при штабах пехотных дивизий, армейских корпусов и армий. Сюда прикомандировывались офицеры, из числа окончивших кавалерийские училища. Я попал в отдельную конную сотню при штабе 44-го армейского корпуса на Стоходе. Всякий пеший или конный полк представляет из себя известную боевую силу, которую надо умело пользоваться для сокрушения врага. Кругозор чинов полка (включая и офицеров) на текущие, окружающие события не очень велик, - их дело точно исполнять боевые приказания начальства без рассуждений и проявления личной инициативы. "Делай что приказано!" Напротив, отдельные конные сотни боевой силы из себя не представляют, но здесь, при разрозненной службе связи и разведки каждый чин сотни должен проявлять разум и инициативу; даже рядовой, одиночный всадник при доставке пакета в штаб полка или дивизии должен хорошо ориентироваться и местности и в боевой обстановке.

Офицеры сотни, благодаря дежурствам по штабу корпуса, всегда находятся в курсе дел и событий на корпусном участке фронта, читают сводку Верховного Главнокомандующего, ежедневно получаемую в штабе. Между прочим, эта служба хорошо вознаграждалась. И в моей сотне без потери в людях и лошадях, было очень много георгиевских кавалеров, получивших георгиевские кресты по представлению пехотных начальников за срочную доставку под огнем противника важных донесений, что способствовало успеху пехоты.

И все же, несмотря на мое довольство службой при Штабе Корпуса, мой молодой гусарский гонор никак не мог примириться с моей службой во второочередной, безызвестной конной сотне. Я подал рапорт о возвращении меня в свой Сумской гусарский полк и продолжил службу до его расформирования после революции.

К концу 1-й мировой войны, все офицеры 1-го эскадрона 1-го гусарского сумского полка, где я был, были с ускоренных выпусков из кавалерийских училищ. Вернувшись в полк, я попал в свою прежнюю среду, и обновил чувство гордости за Сумской полк , сформированный еще в 1651 году при Царе Алексее Михайловиче в числе 4-х первенцев русской кавалерии. Полк участвовал в многочисленных войнах, и имел много боевых наград. В мирное время мой полк стоял в Москве, и кроме красоты гусарских парадов на вороных конях, в голубых доломанах и краповых чакчирах, был известен и в московском спортивном мире своими призами и победами на московском скаковом ипподроме и в Городском манеже.

Хор трубачей Сумских гусар часто выступал на сцене Императорского Большого Театра в Москве.

При приездах Государя в Москву на юбилейные торжества 1912 и 1913 года, сумские гусары, в конном строю всегда сопровождали экипажи Царя и Царской Семьи, от вокзала до Кремля и обратно. Хор Сумских трубачей играл во время царских обедов; вечером на балу в Дворянском Собрании молодые гусарские офицеры танцевали с Великими Княжнами Ольгой Николаевной и Татьяной Николаевной .

Все это выделяло Сумской гусарский полк из общей кавалерийской среды.

Как это упомянуто выше, мы молодые строевые офицеры того времени, жертвенно и пылко отдавшие себя боевому долгу защиты Родины, обладали небольшим кругозором с коня и при спешивании. Еще меньшим кругозором - из глубины окопа, и не могли знать и понимать что самоубийственная доктрина вести войска в не в бой, а на убой, принятая Верховным Командованием, - с первых же дней войны поставила крест на возможности русской победы. Мы, и я в том числе, до последнего момента верили в свое начальство, и в несомненность нашей будущей победы, а истинную горькую правду мы узнали лишь тогда, когда было уже поздно, и победа была вырвана из наших рук. Причин переменных колебаний военных успехов и неудач, конечно, бывает очень много, но, безусловно, главной причиной, ведущей к поражению, является собственное кровопролитие, так как посылка войск не в бой, а на убой, есть их посылка на героическое самоубийство руками противника. Герои- самоубийцы со своей смертью прекращают доблестное служение родине, а их неприятель - на лишний шаг приближается к победе. Как это не абсурдно и парадоксально, но безумная храбрость, и избыток воинской доблести часто ведут к плохим результатам, так как зря выводят из строя лучших бойцов и приближают армию к преждевременному отказу от боя и сопротивления. Храбрых воинов надо разумно беречь, чтобы они довели войну до победного конца. Воинское мужество подчиненных должно находится под защитой гражданского мужества их командиров, имеющих смелость доложить по команде начальству об отказе исполнить безумный, самоубийственный приказ вести войска не в бой, а на убой, под убийственный огонь врага, с тем, однако, что приказ будет безоговорочно исполнен, как только наше тяжелое оружие заставит замолчать угрожающие огневые точки противника. В такую жертвенно- кровавую обстановку попала наша генерация, во время 1-й Великой войны, но это пока были только махровые цветочки, а горькие ягодки оказались еще впереди.

Ссылки: