КОНЕЦ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ЗАОКЕАНСКАЯ ЭВАКУАЦИЯ РУССКИХ

В 1945-м году вторая мировая война закончилась миром во всем мире, что относилось ко всем вообще за исключением только нас - русских. Пока Русский Корпус еще находился на территории Югославии , он подвергался жестоким нападением красных партизан , будущего маршала и президента Тито , хорошо вооруженных английским и американским оружием, и стремившихся не выпустить Корпус за границу, а уничтожить его у себя дома.

Против такого неподчинения международным условиям мира никто и нигде не возражал, считая это внутренним делом самостоятельного государства Югославии, с нескрываемой симпатией в пользу коммунистов в их борьбе против активного, контрреволюционного и антикоммунистического Русского Корпуса!

Окончание мировой войны сразу же создало в рядах Корпуса совершенно новое положение и настроение: кончился многолетний грохот артиллерии, настала непривычная тишина и вражеские аэропланы, наблюдающие теперь за эвакуацией германских войск из Югославии, стали низко летать над нашими головами, но уже не было больше воздушных тревог, никто больше не боялся авиации противника, и никто ее больше не обстреливал, все это казалось очень приятным. Однако все это создавало в душах русских воинов-патриотов двойственное моральное чувство.

С одной стороны, всех нас радовало окончание кровопролития за Родину, а с другой стороны, - горе не достигнутой победы над красным врагом, поработившим Святую Русь. И горе крушения последней надежды при поддержке немцев достичь освобождения России от большевиков, противостояли радости мира и создавали новое желание при первой же возможности снова броситься в непримиримый бой с красным противником.

Кровь убиенных многих десятков миллионов русских людей, начиная с Царя и всей Царской Семьи, вопиет к Богу и требует возмездия, а мы, отдав на поле брани много молодых жизней и сами, истекая кровью, не смогли сокрушить стихийную, безбожную сатанинскую силу большевиков, а со сдачей последнего оружия потеряли на то и свою последнюю надежду. Это свое сверхчеловеческое горе мы разнесли по всему миру, далеко за моря и океаны и стечением времени мы, ровесники "нашей генерации", от имени которой я пишу, стали дряхлыми стариками, не моложе 80-ти лет.

Кончилась 2-я мировая война. Мы не победили, но сделали все от нас зависящее. Наша совесть осталась чиста перед Родиной. Настала пора переходить из подневольного положения в Корпусе на защиту прав человека.

Я, унтер-офицер по службе, которому не каждый офицер считал нужным подавать руку, выйдя на свободу, по военно-общественной линии дошел даже до должности Председателя Южно-американского отдела Военно-научного института имени профессора генерала Головина , и здесь никто больше от меня не отворачивался.

Демобилизовавшись, я пережил настроение арестанта, отбывшего срок наказания и вышедшего на свободу за тюремные ворота с правом без запроса разрешения тюремного начальства идти туда, куда он хочет, и жить, как он сам хочет. Судьба интернированного в Австрию Русского Корпуса давно всем известна, и я не буду ее повторять, а перехожу к воспоминаниям своих личных переживаний после окончания войны.

Первоначальное расположение конного взвода, после перехода австрийской границы было в красивом сосновом лесу, в самодельных шалашах из еловых веток, безо всякой охраны и при полном безделье, так как служба кончилась. Я часто ходил купаться в живописном озере с чистой прозрачной водой в двух верстах от взвода, или уходил в горы, где собирал массу малины и белых грибов в дополнение к скромному корпусному обеду.

Однажды ко мне и к своему мужу (то есть к моему зятю?) из американской зоны приехала моя дочь , разыскавшая корпус, и вручила нам документ, написанный по-английски, что лагерь Парш в Зальцбурге , где живут наши жены, принимает нас в свое расположение и просит английские и американские власти не чинить нам препятствий и оказывать содействие в пути.

Переодевшись в штатское, с документами техника Министерства путей сообщения Королевства Югославии, я отправился в путь, и благополучно прибыл в Зальцбург , где теперь собралась вся моя семья, чтобы с переездом за океан больше не разлучаться после глупо сложившей разлуки в Корпусе. Лагерь Парш, где люди жили по 5 человек в комнате, конечно, не мог дать нормального домашнего уюта, как в своем доме, но его обыватели пользовались всеми правами свободного человека: могли жить со своими семьями, безотчетно выходить за ворота лагеря в любом направлении, работать в австрийских городских фирмах и предприятиях, мирно спать по ночам. В общем, могли быть вполне свободными людьми, так что лагерь Парш после Русского Корпуса неоспоримо казался форменным раем на земле. В Зальцбурге я был принят равноправным членом Союза инженеров и техников, что мне помогло при знании немецкого языка и с моим техническим стажем, найти службу в частной строительной фирме "Вигенд и Шнейдер", занимавшейся восстановлением шоссейных дорог и уличных мостов, разрушенных снарядами и бомбами во время войны.

Здесь я руководил работами мною составленной русской группы рабочих, среди которых были и офицеры, и никто здесь никого не шокировал, и, отработав положенные часы, все они оставались вполне свободными людьми, и делали что хотели.

Кроме дорожно-строительной технической службы, обладая художественными способностями, я был театральным художником лагерного театра, и мои красивые рекламы спектаклей и концертов, приобрели в Зальцбурге широкую известность. В дополнение к налаженной службе, я получал много частных рекламных заказов из лагерей других народностей и от австрийцев - жителей Зальцбурга.

Служба в австрийской строительной фирме приносила мне и моей группе не только денежный заработок, но и продовольственные карточки , что при карточной системе в стране было очень важно. Мой молодой и энергичный зять, еще по гимназии знакомый с переплетным делом, сумел открыть в Парше лагерную переплетную, затем и чемоданную мастерскую, где особенно нарасхват раскупались чемоданы, так как все жители лагеря Парш и других лагерей в конечном результате ожидали дальнего пути. Он тоже собрал рабочие руки среди свободных жителей Парша , включая и офицеров, а сам он, после нижнего чина в корпусе стал уважаемым и любимым гуманным хозяином собственного предприятия.

В ожидании организованного разъезда "ди-пи" по местам их окончательного расселения, приходилось вполне удовлетворяться описанными выше временными условиями жизни и работы в "райской" по сравнению со службой в Русской Корпусе обстановке.

Общие перспективы будущей жизни еще были в туманной неизвестности, но вчерашних корпусных халифов на час, не имеющих гражданских знаний и специальностей, неминуемо ожидала жизнь на благотворительные подачки в домах призрения. А люди знающие, со специальным образованием, но забитые в корпусе, без страха твердым шагом вступали в новую плодотворную жизнь. Вот как роли сразу изменились! Готовясь к переселению за океан невольно хотелось взвесить шансы на лучшее неизвестное будущее и оценить в туманной обстановке риск предстоящего шага к новой созидательной жизни.

Впереди, в Америке все было чужое, но светлое, а позади, в Европе, оставалось свое родное, но очень темное. Обладая значительным багажом технических знаний, полученных мною в Политехническом институте, и имея 20-ти летний стаж технической службы в Югославии, я смело смотрел в глаза своей надвигающейся судьбе, и действительно не ошибся, так как в Аргентине до выхода по возрасту на пенсию я состоял на интеллигентных технических должностях проектанта деталей ново-строящихся машин. Радостно было видеть, как не только я один, но и все мои попутчики из Зальцбурга в Буэнос-Айрес быстро здесь становились на ноги, приобретали дома и автомобили, строили церкви и общественные дома инвалидов, корпусников, и проч., и входили в нормальную жизнь на чужой земле, сохраняя свои русские церкви, обычаи и организации.

Оглядываясь назад, просто жуть берет, в какой полный мрак погрузилась наша родная Россия, после того как потух последний светоч, зажженный первопоходниками в ледяном Кубанском походе , и освещавший путь Белой Армии на Москву. Вступая в ряды Белой Армии, я не сомневался, что в войне армии, возглавляемой и состоящей из генералов и офицеров - специалистов военного дела, изучивших военное искусство, против дезорганизованной, первоначальной рвани Красной Армии, офицерство должно победить. Но неожиданно получилось, что по ходу войны красные лучше нас поняли и суть гражданской войны, и выдвинули из числа царских драгунских унтер-офицеров, талантливых маршалов Жукова , Буденного и царского штабс-капитана военного времени - маршала Василевского . Отличные организаторы - эти маршалы поставили Красную Армию на ноги, вытеснили нас в заграничную эмиграцию, взяли Берлин и довели Советский Союз до мощного государства, наводящего страх и ужас на весь мир. Гибкость и понимание обстановки красных маршалов были поразительны и во время 2-й войны. Они объявили ее отечественной, открыли церкви и дали офицерам золотые погоны, играя на национальных чувствах народа и армии. Но по окончании войны все лишние поблажки были отменены, и русскому народу жить стало не лучше, а хуже.

Наши генералы и старшие офицеры такой гибкостью не обладали, и даже после 20-ти лет эмиграции корпусное начальство в Сербии не сумело использовать прекрасный, жертвенный и идейный состав молодых патриотов и боевых офицеров, пополнивших военные знания на Военно- училищных и Высших военно-научных курсах в Югославии, и обезличило их в общей массе нижних чинов, лишенных всякой офицерской и гражданской инициативы. Поступая в Белую Армию, я также думал, что при столкновении христолюбивого воинства, каждый поход против безбожной красной банды, начинавшего молебном, Господь Бог будет помогать молящимся, и мы победим. Однако пути Божьи неисповедимы, и никакой критике не подлежат, а Господу Богу видно, когда Ему надо будет встать на защиту 220-ти миллионного русского народа, допустившему кучку безбожных коммунистов к разрушению святых храмов Божьих и к убийству десятков тысяч лиц духовного звания, епископов, священников и монахов. Далее см. Отъезд эмигрантов за океан

Ссылки: