Питер, осень 1880, 1881, смрть Достоевского, убийство Александра II

К 10 августа я уехала в Питер, заранее приготовив себе квартиру в Почтамтской улице, в семействе хорошо известном мне, а именно у симпатичных Клоковых . Я занимала с Зиночкою одну комнату, но мне было хорошо и покойно в этой радушной семье. Старик Клоков ежедневно приветствовал меня словами: "Здравствуйте, красное солнышко" и дни среди серьезных выпускных занятий катились незаметно. Утром - практика в школе, с 2 до 6 часов - лекции, вечером - конференции и гимнастика, когда ж тут отдыхать! И отлично.

Было только одно горе: В.М. ложно обвинили, и вдруг я узнаю, что он взят и посажен в предварительное заключение. Ужас охватил меня, я бросилась узнавать о нем к Марковой, которая училась на курсах вместе с женою М.М. Вор-го, потом, узнав о приезде несчастной испуганной матери В.М., отправилась к ней и, узнав, что она будет просить выпустить сына на поруки, но не знает, где найти поручителя, кинулась к князю Друцкому , дяде моей знакомой Федорович .

Этот сиятельный старик был всегда хорош со мною и слыл за либерала, но видно у всех этих лиц от слова до дела - целая пропасть.

Когда я объяснила князю просьбу бедной матери В.М., то он заговорил весьма суровым тоном, заявив, что вовсе не намерен потворствовать подобным лицам и даже опасается, чтобы я, имея такое знакомство, не повредила его Женечке. Этот оборот дела поднял во мне всю желчь. Конечно, я не замедлила уйти от его сиятельства и больше никогда не появлялась на его пороге. Помню только, как я едва дошла до дома, скрывая от проходящих невольно катившиеся по щекам слезы. Однако, Господь не оставил усердных молитв, и В.М., хотя и приобрел несколько седых волос, был освобожден, благодаря неусыпным хлопотам энергичной мамаши его. Прилагаю письмо того времени.

13-го марта 1881. Не дошло.

Сегодня ровно неделя, как я узнала тяжелую весть о неприятном новоселье, теперь после подробной беседы с мамашею, невольно рвусь хоть письменно пожать руку тому, кому так глубоко сочувствую, тем более, что еще так недавно сама испытала, каково сидеть одной в каютке, подобной Вашей. Правда, мое бывшее заключение немного разнится от Вашего, да и не знаю, известно ли Вам то положение, в какое меня поставили окружающие осенью. Про Ваше настоящее скажу только, чтоб не думали, что Вы одни, право нет того часа, чтоб мысленно не присутствовали около Вас те, которые от души сочувствуют. Время быстро летит, и я твердо верю, что скоро Вы испытаете то неизъяснимое, отрадное чувство, которое испытывают только лишавшиеся на время свободы. Посылаю Вам одно из сочинений автора, произведения котораго создавались под влиянием обстановки подобной Вашей. Может прочтете от скуки.

Когда наступил желанный день освобождения мы все собрались в квартире Мих. Мих. Вл. Мих. казался мне усталым, угрюмым и мало разговорчивым. В тот вечер было литературное чтение, читал Тургенев , и В.М. отправился слушать его.

За последнюю зиму, проведенную мною в Питере, мне пришлось испытать еще два тяжелых впечатления. В бытность мою в столице я хорошо познакомилась с литературными произведениями Ф.М. Достоевскаго . Пришлось мне также много слышать про эту недюжинную душевную личность, удалось слышать на литературном вечере дивное прочувствованное чтение его, и не забыть мне никогда этого чтения его; читал он тогда своего "Таинственнаго посетителя" из "Братьев Карамазовых".

Господи! Какое глубокое понимание души человеческой, какое замечательное исследование всего процесса душевных страданий убийцы и какой талант говорить устами преступника так, что невольно содрогаешься, слыша сознание убийцы из уст Достоевскаго. Видя перед собою истиннаго человека, умевшаго так понять душу другаго, я чувствовала себя счастливою, я сознала, что в мире есть личность, к которой можно смело пойти, можно как отцу поведать все и быть понятою..., и с этой минуты я полюбила Ф.М. как отца. Когда после чтения Ф.М., Горбунов неожиданно гаркнул: "Спрятался месяц за тучку" и вызвал смех публики, то я невольно заплакала от такого нелепого перехода от высоких мыслей в кабак, а публику аплодировавшую, просто готова была побить.

29-го января 1881 года я тоже собиралась на литературный вечер Достоевского, но можно судить, какого было мое горе, когда смерть внезапно унесла этого человека накануне этого дня. Право, мне казалось, что мир опустел после этой незаменимой потери....

Сверх ожидания в нашем училище нашлись ретивые поклонницы таланта Ф.М., и скоро составилось 40 рублей сбор на венок Ф.М. Нелепыми казались мне подобные траты прежде, но на сей раз я была энергичною участницею. Увенчание нетленного таланта сотнями венков летевшими со всех концов России меня приводило в восторг. Эти цветы казались признательностью всех угнетенных и страждущих, понятых и воспетых покойным. Такого возвышающего настроения я не помню. Даже надгробные стихи невольно сложились тогда мною и были приняты Григоровичем в числе многих литературных выражений скорби. Помню, тогда я предлагала Григоровичу устроить подписку на устройство невещественного памятника покойному - "школы для бедных детей", которых он так любил, но Григорович, заплакав вместе со мною, убедил, что подписка не пойдет, так как "грустное впечатление быстро исчезнет в толпе и сохранится лишь в таких юных душах как Ваша и таких поэтических, как наши!" - добавил он. (Приложу после эти стихи свои).

Но для 1881 года мало было этой утраты. Наступило ужасное 1 марта , и зверская рука юных душ истерзала добрейшего, столь много сделавшего для России и для нас женщин, Монарха... Мне вспомнился религиозный принцип В.М.: "Люби ближнего, как самого себя". Говорят, это общий принцип современной молодежи, но по делам этой увлекающейся молодежи, отвергнувшей Бога и ищущей по свойству человеческой натуры нового идеала для поклонения, пуст... Видно, насколько далеки они от этого совершеннейшего принципа. Если бы люди могли выполнять эту заповедь Великого Учителя нашего, то, конечно, лучшей веры не нужно было бы для достижения райской жизни на земле... Увы! На самом деле наши юные сердца лишены с детства истинных руководительниц в лице достойных матерей и потому, достигнув возраста физической силы, они умеют только произносить великие слова, а поступают совершенно обратно.

"Люби ближнего", - говорит заповедь, и этих ближних она не подразделяет, т.е. люби всех, - и хороших и дурных, солидарных и несолидарных с твоими убеждениями, а наши передовые бойцы подразделяют своих ближних: одних осуждают на смерть, других преследуют, и только единомыслящих признают своими ближними. Господь, да вразумит их! Только жаль, что они не замечают, что действующие мечем от меча и погибают. Так было 1-го марта.

Попав на Дворцовую площадь, когда везли Рысакова и происходила ужаснейшая суматоха, я до того была потрясена, что захворала и две недели не посещала лекций. Мне было глубоко жаль нового Монарха нашего, вступившего при таких тяжелых обстоятельствах на престол. И я молилась, чтобы Господь умудрил его, подобно миротворцу Владимиру Мономаху, дав в его лице идеального Царя народу русскому, который сумел бы заставить всех уважать свой Великий титул.

И вдруг, в день суда над преступниками раздается смелый голос нашего знаменитого философа, историка Соловьева . Мне передают, слышавшие его речь нечто вроде вышеизложенного желания моего. Я прихожу в восторг, предполагая в Соловьеве истинного христианина, призывающего всех под знамя Христа и указывающего всем на идеал Христа и его Помазанника - Царя, который должен воплощать идеал правды и справедливости. Прошу знакомых достать эту речь и получаю ее на страстной неделе во время говенья, причем, конечно, я не опасалась читать эти воззрения в дни покаяния. Но, о ужас! Через 5 минут мне пришлось с омерзением швырнуть это философское умозрение, я стала презирать Соловьева, потому что из его речи я узнала в нем не христианина, за которого он выдает себя своею аскетическою и постническою жизнею, а самого тонкого атеиста. Потому что верить в Бога, преклоняться перед совершенством идеала Христа и в то же время браться уяснять существо Бога, или вернее понятие, что такое Бог, доходя до низведения Его в материю, это не есть вера , это материализм , это полное безверие, пагубное для всех заражаемых им. Я негодовала, что рукопись Соловьевской речи вращается среди молодых рук, и нет у нас истинного умного Пастыря, который сумел бы опровергнуть эту философскую гниль.

Однако, и на меня, столь крепко верившую в Господа, постоянно явно руководившего мною, эта гниль страшно повлияла. Она точно насильно оторвала меня от той беспредельной веры, без которой я не могла жить. Я точно сразу омертвела, пошла в церковь, но, чувствуя себя чуждою среди Храма Божия, я не могла выносить ни службы, ни молящихся.... Как тут говеть? До субботы я положительно исстрадалась, но чувствовала, что без Бога я жить не могу, хорошо поняла тогда, каково лишаться веры, поняла то, как легко потерять ее, если только поддаться влечению все отрицать. Я же, напротив, стремилась искать Бога.., на исповеди я даже сказала об этом искушении, но наши пастыри, конечно, не умеют помогать в этих случаях. Хорошо, что Господь сам возвратил меня к себе на путь истины.

Видя несовершенство служителей церкви, я приписала весь упадок религии им. Сознавая свое несовершенство, я решила, что прежде чем удостоиться познания Бога, мы должны посвящать всю жизнь не разгадкам существа Божия, а подражанию Христу. Усовершенствуйся сам, и тогда увидишь, что присутствие Божества станет для тебя ясным. Кроме того, я остановилась на премудром создании самого человека. Как сложен и дивно устроен весь его организм, какая масса ничтожных органов рефлективно подчиняются главному двигателю - мозгу, возможно ли, что бы какой-нибудь ничтожный орган или нерв постигнул, что такое мозг? Не то ли самое представляет собою премудрый организм Вселенной, возможно ли, чтобы ничтожный член ее - человек постигнул Верховную силу Божества? Нет! Так стоит ли задаваться невозможным?.... Этим и кончились мои сомнения, возвратив на прежнюю стезю.

В июне я весьма успешно выдержала экзамены как в практических занятиях, так и во всех изученных предметах, и, получив аттестат 3-ей по успехам ученицы в заведении, вышла с правами учительницы и торжественно возвратилась в Смоленск не гимназисткою, а человеком, достигнувшим цели, несмотря на все препятствия, и гордо смотрящим на свое прошлое. Да, после такой победы можно было чувствовать себя счастливою с безбоязным взглядом вперед!..... Прекрасное время, проведенное в училище, я никогда не забуду. Сколько единодушия, сколько общих честных тревог!....

Ссылки: