Отъезд в Петербург, учеба в учительской школе, 1882

Осенью мы перебрались в Смоленск, где я и прожила до октября в какой- то нерешительности, но голова просила дела, а план ехать в столицу для довершения своего образования зрел с каждым днем. Предчувствовала я семейную бурю, если выполню это самостоятельное стремление, и опасалась северного климата для своего здоровья, но открыв с молитвою Евангелие, поражена была следующими строками: "Иди, вера твоя спасла тебя, Я пошлю Ангела своего уготовить путь перед тобою". Все сомнения как рукой сняло, я смело заявила Mаmаn, что уезжаю в Питер до лета. Противоречить мне теперь было мудрено, так как я была самостоятельна и материально обеспечена. Отец скопил лишениями и трудами всей своей жизни капиталец и оставил каждому из нас по 6000. Правда, эти деньги хранились под ведением душеприказчика, старшего брата Алексея , а я и Поль пользовались только 25 р.% ежемесячно. Кроме того, Алеше отец завещал дачу, а мне дом в Офицерской слободе, с которого я первый год не имела дохода, так как его занимали родные.

Мнения о сумасбродстве моем, полном нигилистических стремлений, посыпались со всех сторон. Не обращая на них никакого внимания, я укатила в Питер. Родные, в особенности Тетя-Мама были мне очень рады, и я поселилась у дяди Плат. Алек . Поступить в какое бы то ни было учебное заведение было мудрено, так как приемные экзамены были окончены везде, да я и не готовилась к ним, полагая, что, имея свидетельство на сельскую учительницу, обладаю достаточными правами для применения скромной деятельности. Не доставало только знакомства с методами и практической деятельностью. Этому-то я и хотела посвятить зиму. Отправилась в городскую Управу за разрешением посещать все школы и училища во время занятий. Получив таковое, стала каждое утро путешествовать то в то, то в другое училище; увидав, как искусно и разумно ведется в столице дело преподавания по новейшим способам, я поняла, что мои знания и умения равняются нулю, и необходимо мне самой поучиться. Но где? И вот я принялась приглядываться ко всем высшим учебным заведениям.

Девицы с медицинских курсов, с которыми мне пришлось познакомиться, оказывались действительно серьезно занятыми, хотя некоторые и отличались странностью нарядов, но эта деятельность не по мне. Среди педагогичек попадались симпатичные барышни, но все они сохраняли какой-то аристократический лоск "барышень" и учились точно из-за моды. Главное же - курс был слишком длинен (4-годичный), для здоровья и по моим годам это много значило. Бестужевки окончательно возмутили меня: пришлось мне быть у одной из них в ту минуту, когда целая ватага ее товарок явилась домой обедать прямо с курсов. Меня поразил тот гам и говор с которым, они, точно фабричные, с улицы вошли в комнату. Мало того, я услыхала среди этих девушек, слушательниц высших курсов, площадную брань, стремление дать на другой день публичную пощечину какой-то курсистке за то, что она осмелилась занять впереди не свое место.

Боже! И это ученые женщины, невольно подумала я; да это те же торговки, те же бабы, полные сплетен и дрязг, только лоб у них морщится по современному, да эффектные фразы сыплются, когда нужно фарснуть. Впрочем, я знала, что личности преподающие на высших курсах - действительно люди науки, которая, наконец, широко раскрыта перед женщиною, и можно разумно пользоваться этим дорогим правом укрепить и развить свой ум. Жаль только, что немногие женщины сумеют действительно серьезно отдаться этому делу, а меня снова пугал 4-х летний срок.

Наконец, внимание мое остановилось на С-Петербургской учительской школе , т.е. заведении, где готовят учительниц и учителей специально к их нелегкой деятельности. Состав преподавателей оказался там в то время идеальным, курс - всего двухгодичный и, кроме того, дается практическая подготовка в двух специально устроенных школах. Инспектор заведения - умнейший человек, некто Рашевский , преподающий и на педагогических курсах, девицы же, готовящиеся в учительницы, - почти все скромные, усердно занимающиеся. Итак, этот уголок пришелся мне по вкусу. Я поступила вольнослушательницею после Рождества, следила за лекциями и практическими занятиями усердно, полагая, что этого будет достаточно для того, чтобы самой наловчиться (впоследствии, возвратясь в Смоленск, убедилась, что виденное и слышанное было свежо только в то время, а потом испарялось и не давало никакой уверенности для самостоятельного обучения). Поэтому решено было готовиться летом к вступительному экзамену и слушать весь курс сполна.

Конечно, прежде чем придти к такому решению, я много думала, в особенности меня смущало колебание между двумя целями: кончить образование и посвятить себя воспитанию бедных детей, или немедленно посвятить себя больному брату и быть неотлучно при нем, пока путем постоянного угождения не восстановлю его здоровье. Выбор цели очень тревожил меня, и я даже советовалась с милейшей М. Матон , в которой видела будущего друга. Мы решили, что жертва собою брату может и не удастся, а время уйдет, надо лучше сперва достигнуть первой цели.

Зима, которую я провела в Петербурге сполна, не была лишена свидания с другом моим. Он жил вместе со старшим военным братом (по отцу) на Васильевском острове. Сядешь, бывало, на конку и мчишься на 17-ю линию, где так приятно, просто, дружески проведешь часок-другой. О прежних сентиментальных отношениях не было и помину. Однажды случилось мне даже обедать у моего друга в обществе нескольких умных людей. Помнится, шел спор о том, что крепкие напитки необходимы для возбуждения энергии в молодых людях. Я доказывала нелепость такого мнения и не без удовольствия пользовалась поддержкою со стороны г. Павленкова , известного писателя нашего, и издателя сочинений Писарева.

Ссылки: