1883, свадьба Юли и Азанчевского

Помню, накануне 6-го декабря мы были с Азанчевским у всенощной, а, возвратясь в уютный флигель, вместе грелись у топившейся печки. Но греться огнем дров нам пришлось недолго, мы впервые согрели друг друга объятиями любящих друзей... Да, я любила Азанчевского, любила за то, что он сумел один так постоянно и преданно любить меня. Но я еще боялась возврата прежнего чувства и, решив употребить все силы, чтобы убить его окончательно и дать простор новому, написала своему "Светочу" все откровенно, прося ответа и совета, как от прежнего первого друга. Скоро получила два письма, которые и прилагаю как доказательство, что заслужила-таки уважение и расположение этого человека, заживо похороненного мною ради жизни другого и моего личного отдыха.

Я страшно страдала, хороня свое прошлое, я чувствовала, что без "Светоча" я никогда не проявлю тех сил и той пользы на любимом поприще труда, на которые была способна. Я чувствовала, что песенка моя спета и последняя пристань достигнута, что став невестою Азанчевского, я должна оставить стремление вперед и могу лишь стремиться не оскудеть. Тяжело мне было, но, наконец, я решилась и дала слово Азанчевскому.

На Рождество мы поехали в Москву, а на Масленицу - в Питер. Там Тетя-Мама и митрополит Киевский Платон благословили нас. Отрадно мне было видеть, что Азанчевский молится вместе со мною, это положительно делает меня счастливою, в "Светоче" я никогда не встретила бы этого важного единства. Тетя-Мама была в восторге, что, наконец, моя судьба устраивается. В Питере мы с Азанчевским ежедневно посещали оперу. В последнее воскресенье шла опера "Северная звезда", в антракте Азанчевский пошел курить, а я осталась в зале, вдруг ко мне навстречу повернул "Светоч", мы невольно обрадовались друг другу, но на вопрос, что нового, я поспешила сказать, что выхожу замуж и сама задрожала от этих слов. Тут нас прервал Азанчевский и все остальное время, видимо, был мучим ревностью. По этому поводу у нас произошел крупный разговор, однако он сблизил нас еще больше.

29 апреля 1883 года, ровно через 10 лет моей первой любви была назначена наша свадьба. Маmаn не желала этого брака, долго относилась совсем безучастно, я одна, в полном смысле как сирота, обдумывала, решала и устраивала свою участь. Вдруг Тетя-Мама совсем занемогла, умирала... Среди тяжелых мыслей я стала как-то флегматично относиться к горячим ласкам Азанчевскаго, меня испугало это, и вдруг я вообразила, что сделаю и его и себя бесконечно несчастными, если не сумею ответить на его горячее чувство. Эта мысль до того испугала меня, что за 3 дня до свадьбы я внезапно объявила ему, что не решаюсь выйти за него... Бедный Азанчевский сперва порывисто написал телеграмму своему отцу, чтоб приезжал, но потом не выдержал и как сноп повалился в диван, рыдая... Этот переход вызвал во мне столько страдания, так много доказал мне, что сильным приливом благодарного чувства я старалась успокоить дорогого Азанчевского и невозвратно обещала быть его женою.

На другой день я получила телеграмму, что Тете-Маме лучше, молясь, открыла Евангелие и прочитала в Апостольских деяниях следующее:

"Не бойся, все святые молятся за Вас".

Ободренная, я чувствовала себя сильною духом и твердою решением. Будущее казалось светлым, и в день свадьбы я чувствовала себя вполне счастливою, мужественною, сознательно и гордо вступающею в новую жизнь. Утром я ходила за благословением на могилы родителей, и всё с ранней зорички уже радовало меня - и чудная погода, и весенний хор птиц, даже оркестр музыки встретил меня столь рано. Венец назначен был в 2 часа в нашем Спасском приходе, где я родилась и жила все время, потом мы спешили удалиться с глаз людских, но куда? Мне хотелось в Киев, либо к Тете-Маме, Азанчевский стремился увезти меня подальше от всех родных, дабы никто и ничто не могло отвлекать меня от него, и решил ехать сперва в Белобережскую пустынь помолиться, а потом в ближайший заграничный, но интересный уголок Дрезден с его окрестною Саксонскою Швейцариею. Задумано - сделано. Ни слезинки не выронила я, сбираясь к венцу. Решено, - так нечего хныкать. Напротив, я сознавала, что поступаю как должно, и веселая улыбка все время озаряла меня.

Хороший батюшка наш отец Александр венчал нас с большим чувством, певчие пели стройно, любопытных в церковь мы не пустили, и ничто не мешало молиться. После венца мы покатили в квартиру родителей, выпили шипучего и в полном параде отправились к фотографу. Потом возвратились обедать и умчались на поезд в сопровождении брата Алеши до Починок.

В Белые Берега мы прибыли в 4 часа утра. Никогда не забуду я этого чудного путешествия. Пустынный лес с его монастырским затишьем был до того очарователен, соловьиные хоры среди замечательного соснового воздуха до того обаятельны, смиренные монахи - так кротки и услужливы, что мы действительно могли считать себя какими-то майскими счастливцами.

Прелестный новенький номер гостиницы дал нам мирный приют в Св. обители, и я была действительно счастлива, найдя в своем муже такого хорошего, чистого друга.... Я плакала, глядя, как усердно молился он перед иконою чудотворной Божией Матери... Благодарила Бога, и невольная параллель с моим первым избранным мелькает в моем воображении. Правда, там светил недюжинный ум, маня за собою на широкий простор мысль. Правда, что во мне не могло возродиться чувство чище, выше и идеальнее того, которое было вызвано "Светочем". Но сам он, если и отвечал на него каким-нибудь чувством, то далеко не таким идеальным, и поэтому теперь не имеет права говорить (как я слышала), что я изменила идеальному чувству ради материального....

Нет, Азанчевский чище его, встретился он со мною 6 лет тому назад и остался неизменным. Правда, он не светит, а греет, но там, где теплота должен скрываться и источник света. Двое счастливых, ничем не омраченных суток, провели мы в Белых Берегах, потом укатили на Варшаву в Дрезден. Дивны окрестности Саксонской Швейцарии , замечательна картинная галерея Дрездена с неподражаемою Рафаэлевскою Мадонною, но воспоминание о Белых Берегах все-таки отраднее. В конце мая мы возвратились назад и поселились в Смоленске, на даче у Алеши.

Кладбище Католическое , где покоится прах незабвенного Папы моего, было любимым уголком Аси для наших ежедневных прогулок в продолжение полутора лет. Дача, которую так любил Папа, стала первым приютом нашим после свадьбы, а к осени мы купили ее у Алеши. Жизнь наша потекла ровной безмятежной волной. Я совершенно успокоилась душой, все стремления мои уравновесились, здоровье окрепло, и дальнейший путь рука об руку с любящим человеком кажется нестрашным.

Летом постигло меня неизбежное горе, - то была утрата дорогой Тети-Мамы . Она перешла в вечную жизнь, счастливая устройством моей судьбы, и еще накануне удара, поразившего ее, написала нам большое последнее душевное письмо. Вот уже полтора года, как я замужем, ничто не возмущает нашу мирную жизнь. Зимою мы жили в городе, я по-прежнему аккуратно продолжала занятия в своем училище, при Азанчевском мне стало легче поддерживать дисциплину.

В мае кончилось первое трехлетие, и был первый выпуск, теперь из прежнего комплекта осталось только двое маленьких. Если Господу будет угодно и здоровье, а также семейные обязанности позволят, буду продолжать любимый труд, хотя сознаюсь, что первый результат его огорчил меня. Лучший ученик после выпуска был оставлен у меня как работник с платою жалованья, и каково же было мое разочарование, когда этот усердный математик и грамотей оказался первейшим алчным лентяем в работе и совершенно нерадивым ко всему прежде изученному. Нет, влиять на детей всесторонне видно можно только тогда, когда они живут при училище, под нашим же надзором. Впрочем, утешаюсь лучшею ученицею моею Фенею, из девочек. Та осталась также под моим наблюдением и оказывается трудолюбивою, искренно признательною и привязанною ко мне и услужливою всем.

На днях я должна сама стать матерью. Пусть же малютка моя, придя в возраст, прочтет эту биографию и помнит, что как ни страшна жизнь с ее бурями, все переносится легко человеком верующим.

Да, многое пережито мною, а все-таки я считаю себя счастливою. Чем труднее побороть, - тем смелее смотришь вперед, тем выше поднимаешь голову, с гордостью оглядываясь назад.

Как хорошо было бы, если бы каждый из нас, задавался целью отдать себе подробный письменный отчет, который при помощи фотографии можно было бы иллюстрировать даже карточками действующих лиц. То были бы живые романы, они приучили бы людей остерегаться в своих поступках и сосредотачиваться над анализом собственной жизни и окружающей действительности.

20-го августа 1884 года. (30 лет).

Ссылки: