1879 Юле 25 лет6

Отрезвишься лишь немного,

Каждый шаг твой ум холодный,

Поглядишь, осудит строго.

И для каждого движенья,

И для мысли и для слова

Уж иное объясненье

У него всегда готово.

Не дает он сердцу власти,

Гонит счастия улыбку,

И невольно в своем счастьи,

Подмечаешь ты ошибку!

И рассудок беспощадный

Говорить начнет сурово:

Что любви поры отрадной

Не могу вернуть я снова!

Что я отжил свое счастье,

Свою юность безвозвратно

И святой любви объятья

Не верну уже обратно!

Для чего же сердце вечно

Шепчет мне совсем другое

Чтобы верил я беспечно

В свое чувство роковое,

Чтоб без дальних рассуждений,

Я ему вполне отдался,

Чтоб от сладостных мгновений

Никогда не отрезвлялся!

И зачем душа страдает

И не знает кому верить?

Кто из двух пред ней желает

Ум иль сердце лицемерить?

Никто не желает лицемерить, ум всегда суров и трезв, сердце всегда мягко, надо смягчить первое вторым и наоборот второе первым и получится золотая середина.

"Дедушка" и впоследствии нередко умолял меня не пугаться страсти и уверял меня, что в этом чувстве может вовсе не быть той грязи, против которой я так грозно восстаю. Не верила я этому и ретиво спорила, но однажды мне действительно пришлось убедиться, что побежденная волею страсть действительно не имеет ничего грязного, а человек, умевший победить ее невольно вызывает и уважение, и сострадание, и благодарность, и расположение.

Помнится, как-то зимою жена "Дедушки" квартировала на Васильевском Острове и взяла к себе старшую дочку свою. Собравшись как-то на день или на два в деревню, она просила меня побыть с ее девочкою и переночевать у нее в квартире. Я согласилась и перебралась. Вдруг, гляжу, вечером приезжает "Дедушка" из имения, куда прибыла его жена и останавливается тут же. Дружески проболтав весь вечер, мы разошлись, я поместилась в спальне его жены вместе с маленькою Олею 9 лет ( Ольга Владимировна Маркова-Ольденборгер ), а В.П. рядом в зале. Скоро няня, я и Оля крепко заснули, но через несколько часов я проснулась от тихого какого-то странного повторения своего имени. Я невольно откликнулась и тогда уже не могла избавиться от мольбы позволить "Дедушке" войти.

"Я так страшно страдаю, позволь ради Бога войти на одну только секунду". Голос "Дедушки" был до того ужасен, что под влиянием твердой уверенности в себе и невыразимой жалости, охватившей меня я позволила. И не забыть мне этого человека 40 с лишком лет, рыдавшего как ребенок, у кровати стоя на коленях. Минут через пять, выплакавшись, он перекрестил меня и, сказав: "спи спокойно, дито мое чистое", вышел.

На следующий день я невольно остановилась перед окном небольшого магазина, где увидела небольшой образок "Покрова Божией Матери". Эта находка именно теперь удивила меня. С тех пор, как я дала обещание, и Промысел Божий указал мне на эту икону, я очень хотела иметь таковую, но, бывая в обеих столицах и у Троицы-Сергия, никак не могла найти готовое, небольшое изображение "Покрова". Так, что в настоящую минуту я поспешила выменять образок и подумала: видно Царица Небесная ограждает меня от всякого искушения и зла своим Покровом.