Вайнштейн Г.М.: Рождение Евгения, 1893 г

Юличка была беременна третьим ребенком. Почему-то так случилось, что никто из нас своевременно не подумал о вскоре предстоявших родах, наступивших в Песочной, где кругом лишь деревенские избы, но ни врача, ни акушерки не было. Я так растерялся, что обратился за помощью к своим телеграфисткам, сестрам Петуховым, престарелым девицам. Они нашли в ближайшей деревне бабу-повитуху, явившуюся в момент рождения ребенка, и ей оставалось лишь перевязать пуповину. Так родился 1 марта 1893 года наш сын Евгений , названный этим именем в память отца Юлички. До сих пор у меня сохранился сорванный тогда листок отрывного календаря.

Крестили Женю тоже не менее экзотично. Реки уже вскрылись, все затопило, залило. Священнику, как он нам рассказывал, пришлось переправляться вплавь на лодке через Оку и затопленные места, затем шлепать пешком по грязи. Где-то в пути батя нализался "до положения риз" и, пьяный, чуть не утопил Женю, когда опускал его в купель.

Женечке бабушка Мария Егоровна предсказывала тогда счастливую долгую жизнь. Злая судьба его распорядилась иначе.

Уделял ли я вообще достаточное внимание воспитанию детей? На этот вопрос обязан с грустью ответить: нет. Я слишком был занят службой, с головой ушел в работу, а, кроме того, считал влияние доброй, любящей матери полезнее моего.

Я не оправдываюсь; я хотел бы с фотографической точностью отразить былое, чтобы дети запомнили, что все хорошие качества воспитала и привила им с детства мать.

Переселились вновь в Золотухино , но уже не в казарму, а на станционную вышку с балконом, выходящим на перрон, то есть в квартиру начальника станции. Я, конечно, всячески старался, как говорили тогда, не за страх, а за совесть оправдать оказанное мне доверие. Ведь в Песочной я пробыл всего лишь около пяти месяцев. Случай по тому времени почти небывалый, что заметно льстило Щекиным еще и потому, что я попал в Золотухино - к ним под бочок. Милейший балагур, добряк Сергей Щекин прозвал Юличку "начальницей", и иного имени ей не было, пока мы там жили.

Ревизором движения Курского участка был тогда С.Ф. Сциславский , с которым я раньше работал в Курске в качестве его помощника - агента по передаче грузов. Сциславский, молодой, талантливый, работоспособный, был женат на старухе, вроде Кашаевой, двое старших детей которой были значительно старше молодого супруга. Была и младшая дочь, Александра Матвеевна Кашаева, когда-то мне нравившаяся. Мать это заметила, и ей, видимо, хотелось тогда иметь меня своим зятем. Очевидно, сам Сциславский не смешивал личную жизнь со службой, поэтому не придавал моей женитьбе того значения, которое заметно обнаружилось у его супруги. Как мне казалось, он старался обратить на меня внимание администрации дороги, давая ответственные поручения. Я это ценил и лез из кожи вон. Но мои теоретические познания были слишком мизерны, а школ тогда еще не было.

Сциславский, бывший офицер пехотного полка в глухой провинции, также не обладавший нужными техническими познаниями, как-то посоветовал мне читать все, появляющееся в технической литературе. Я последовал этому совету и буквально пожирал технические книги по транспорту, проверяя кое-что и на своей практической работе. Сначала книги являлись для меня откровением, а затем стали обычной потребностью. Меня кто-то даже прозвал "ходячей энциклопедией".

Сциславский нередко бывал у меня в семье, и это он прозвал Шуру "попом" - вот по какому поводу. Богомольная Юличка брала с собой ко всенощной Лелю и Шуру . Леля стояла важно, тихо и смирно, подражая во всем маме. Шура, маленький, толстенький, шнырял глазами, впитывая в себя все кругом происходящее.

Со Сциславским, с которым наши добрые отношения продолжались, мне пришлось разойтись во взглядах на одном из больших совещаний. На транспорте тогда превалировали два течения: техническое и коммерческое . Последователи первого течения (к которым принадлежал и я) считали ответственной властью на транспорте технических распорядителей: в депо, на станции, в околотке, участке и т.д., то есть лиц, обеспечивающих своевременное и безопасное движение. Последователи второго течения, к которым принадлежал Сциславский, коих было большинство, ставили во главу угла прежде всего, по примеру американских дорог, денежные доходы и находили необходимым подчинить всю дорогу коммерческим руководителям. Выступая по этому вопросу, отстаивая свою точку зрения, я будто бы сказал приблизительно следующее: "Что ж, посадите начальнику станции на шею коммерсанта со сборником тарифов подмышкой, дайте ему в руки вожжи вагонов и паровозов, посмотрим, как он будет им подхлестывать технику и что из этого выйдет". Один из членов совещания после моего выступления тут же набросал пером шарж, изобразив Сциславского сидящим у меня на спине. Правда, портретного сходства никакого, но мысль мою художник подхватил быстро и удачно. Рисунок был передан тут же за столом Сциславскому, а он передал его мне. В свое время мы долго смеялись по поводу этого шаржа.

Добрые отношения наши со Сциславским, конечно, не нарушились. Много лет спустя, когда я был старшим ревизором Нижегородской дороги и работал во Владимире, а Сциславский был начальником движения Николаевской (ныне Октябрьской) дороги, я причинил ему невольно большую неприятность, рекомендовав ему знаменитого своими подвигами Аркашу Маресева . Этот Аркаша, работая на какой-то маленькой станции, подчистил заграничный документ на прибывшую из Германии молотилку и украл около 5 тысяч рублей. Германские дороги обнаружили подлог и предъявили претензии через министерство иностранных дел. Возник дипломатический конфликт. Убедившись в несомненности подлога, Управление Николаевской дороги немедленно уплатило эти долги, а знаменитый Аркаша бежал. У Сциславского же были из-за этого большие проблемы. Мне это было очень тяжело. Юличка, по просьбе которой я дал Аркаше рекомендательное письмо, страдала не меньше меня. Сциславский, пользовавшийся большой популярностью как талантливый, работоспособный железнодорожник, был все же снят с должности начальника движения Николаевской дороги , но вслед за этим его назначили председателем Московского района по регулированию перевозок. Точнее говоря, распорядителем грузовых потоков и перевозок всех дорог, примыкающих к Москве. Таким образом, тяжелая неприятность, причиненная ему, а также и мне знаменитым своими подвигами Аркашей, была ликвидирована не только вполне благополучно, но со значительным повышением его служебного положения. Юличка была в восторге, уверяя, что "Бог правду видит".

Очень хорошо, но почему Бог не видел ни тогда, ни в дальнейшем гадостей, которые творил Аркаша.

Сциславский, поселившись в Москве, что называется, ожил после предательского удара Аркаши, развернулся во всю, вращаясь не только в административных сферах, но и в "обществе" Первопрестольной, где именитое богатое купечество тянулось за столбовым дворянством.

Являясь центром промышленности, Москва отправляла свои грузы, изделия во все концы, во все медвежьи углы, а склады все же оставались переполненными. Степан Феодосиевич Сциславский стал открывать "новые Америки", как тогда злословили его противники: он ввел смешанное железнодорожно-водное сообщение, длительное хранение грузов на складах и пристанях и еще многое другое необычайно полезное, удобное. Но так как он не имел диплома, то наши инженеры отпускали злобные реплики в его адрес. Я же радовался его успехам еще и потому, что это дало возможность забыть о моей протекции Аркаше.

Я успешно работал, был всем доволен, Юличка была весела, здорова, счастлива, цвела как маков цвет. Я прекрасно сознавал, чувствовал общее поветрие того времени: Иванов, Петров, Карпов, Сидоров и прочие, фамилии коих оканчиваются на "ов" или "ин", могут не работать, а Вайнштейн обязан занимать первое положение среди ему равных, своим трудом, знаниями и честным отношением к работе и окружающим.

Ссылки: